И вопреки всем этим толкам насчет верблюдов и игольных ушков мне удалось выяснить, что эти миллионеры жаждут обрести спасение точно так же, как и грешные голодранцы.
– Они что, остаются с тобой, эти бывшие миллионеры?
– О да. Прямо здесь, в Новом городе, – ответил Дэй, не сочтя нужным упомянуть, какой радости исполняется он при виде того, как эти бывшие капитаны индустрии и их избалованные жены выгребают нечистоты из отхожих мест. – И если ты спросишь их, о, я буду поражен, если хоть один не ответит, что сегодня, обретя новую жизнь, он чувствует себя на сто процентов богаче.
– Сто процентов!
– Эта сугубо материальная жизнь полна такой бессмысленной душевной боли. Исполнена такого беспокойства, такой тревоги о сохранении того, что накоплено. Алчного стремления приумножить имеющееся сверх пределов, позволяющих удовлетворить все разумные потребности. И сколь несравненной радостью и удовольствием было бы освободиться от этого страдания и вновь смиренно посвятить себя духовным исканиям.
– Да, должно быть, такие деньги и впрямь страшное бремя. – Иаков огляделся. – Скажи мне, как тебе удается так хорошо с этим справляться?
– Я считаю, что мои труды благословенны, воистину это так.
Преподобный Дэй встал и, хромая, медленно вышел из-за стола, направляясь к Иакову.
– Великое богатство не отягощает мою душу, вес его гнетет мои согбенные плечи не сильнее, чем тяготило бы перышко колибри.
Его жестикулирующая рука пересеклась с лучом света, что повлекло за собой новое круговращение пыли.
– В чем твоя тайна?
– Я не требую ничего для себя. Я слуга, а не господин и живу ради исполнения своего долга перед Богом, и все блага земные проходят через мои руки, не прилипая. Спроси меня, Иаков Штерн, что значат для меня эти деньги, и я правдиво отвечу тебе, что не отличу серебряный доллар от диска круглой пилы. Деньги для меня не более чем инструмент, необходимый для исполнения и завершения святого действа.
– Святого действа?
– Неужели не понимаешь? Новый город. Наш собор. Все, что ты видишь вокруг себя.
– Но какова цель?
– Приблизить людей к Богу. Или, можно сказать, приблизить Его к людям. – Преподобный странно улыбнулся. – Тебя переполняют вопросы. Давай поговорим начистоту.
– О чем?
– Я знаю тебя, Иаков Штерн. – Дэй уселся напротив него. – Хотя, признаться, сначала не узнал. Ты сбрил бороду, старик. Мы виделись в прошлом году в Чикаго. Парламент религий, вспомни.
Иаков кивнул, ощущая тревожное биение своего сердца.
– Ты вовсе не отошедший от дел старик, путешествующий ради удовольствия. Ты знаток каббалы, как я слышал, один из лучших. Вполне естественно, что мне весьма любопытно узнать, что ты здесь делаешь.
Иаков ощутил волну энергии, омывающую его голову и грудь; впечатление было такое, словно слизкая бесхребетная тварь выискивает слабое место, чтобы присосаться или ужалить. Он призвал все свои силы и воздвиг мысленный барьер, чтобы оградиться от опасных поползновений. Его жизнь казалась столь же хрупкой и незащищенной, как кружащие в воздухе пылинки.
– Кажется, я спросил тебя первым, – сказал раввин.
– Справедливо, – согласился преподобный Дэй. – Ну что ж, времени у нас достаточно: спешить тебе некуда.
Он рассмеялся, и в его смехе впервые прозвучала безжалостная нотка.
– Я слушаю, – спокойно произнес Иаков.
Преподобный подался вперед и драматическим шепотом: точь-в-точь взрослый, рассказывающий ребенку сказку на ночь, – заговорил:
– Однажды пробудившись, человек обнаруживает полыхающий в нем свет силы. Если хочешь, это можно назвать искрой Божьей: он сподобился милости прикосновения свыше.
– Такие случаи известны, – заметил Иаков.
– Со временем он приобретает умение использовать силу… нет, неверно: он осознает, как поспособствовать силе в осуществлении ее священного действа. Через него, скромнейшее из орудий. С этого момента она руководит каждой его мыслью и действием, направленными на то, чтобы собрать вокруг себя общину приверженцев и увести их прочь от испорченного мира. В пустыню. Возвести там новый Иерусалим. Сила послала ему видение, в коем было явлено, как и куда должно им удалиться: сон о высокой черной башне, его церкви, поднявшейся из песка.
– Тебе снился такой сон? – Иаков с удивлением взглянул на него, но тут же отвел глаза и снова сосредоточился на пыли.
– Девять лет подряд, – ответил преподобный. – С того самого дня, когда я пришел в себя в грязной канаве возле реки. В Швейцарии, это ж надо! Я не помнил, кто я, не помнил ни единой подробности из своей прошлой жизни; все, что у меня было, – это сон. Видение. И просветление досталось мне ужасной ценой. Тело мое было искалечено, я пребывал в состоянии куда худшем, чем тот несчастный, коего ты видишь перед собой сейчас: лишь спустя год мучительного лечения мне удалось снова встать на ноги. Но если ты спросишь меня, стоило ли дело таких мучений, я, не колеблясь, отвечу: «Да». Отправляйся в Америку, повелело мне видение, и засевай семена свои в песок пустыни. Кто я, чтобы противиться столь повелительному гласу? Никто, пылинка! И вот, не будучи священником, я надел это облачение. – Преподобный подергал себя за отвороты. – По правде сказать, я снял его с баптистского проповедника, которого прикончил в Чарльстоне, Южная Каролина. Прекрасно подошло, ничего перешивать не пришлось, а ведь на меня, учитывая… особенности телосложения, платье подобрать нелегко. Ну а одежда, в конце концов, делает человека. Что думаешь, ребе? Я не похож на образец современного евангелиста?
– Итак, твое видение привело тебя сюда… – Иаков напрягся, чтобы не потерять концентрацию.
– Мне помогли миллионеры, которые, от Чарльстона до здешних мест, прислушивались к моим словам: например, из Нового Орлеана доставили прекрасную, плодородную почву. Эти скороспелые богачи рвутся замолить грехи и прямо-таки умоляют принять помощь. Благодаря их щедрым пожертвованиям посреди выжженной пустыни в весьма короткие сроки из ничего возник Новый город. Можешь себе представить, каких это требовало сил и внимания. Мне приходилось заботиться обо всех мелочах: архитектуре, снабжении, социальном устройстве, организации управления. Годы летели, а я, за всей этой суетой, едва успевал найти минуту для занятий теологией.
Но настал день, когда, присмотревшись к нашему, столь процветающему, городу, где уже собралось около тысячи верующих и куда, особенно после моего путешествия на Западное побережье, где я проповедовал прямо с фургона, стекалось еще больше желающих, я вдруг осознал, что увлекся суетным и мирским, тогда как духовные основы нашего сообщества пребывают в непозволительном небрежении.
Тогда я совершил паломничество. В прошлом году посетил Чикаго, беседовал с собратьями-богословами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123
– Они что, остаются с тобой, эти бывшие миллионеры?
– О да. Прямо здесь, в Новом городе, – ответил Дэй, не сочтя нужным упомянуть, какой радости исполняется он при виде того, как эти бывшие капитаны индустрии и их избалованные жены выгребают нечистоты из отхожих мест. – И если ты спросишь их, о, я буду поражен, если хоть один не ответит, что сегодня, обретя новую жизнь, он чувствует себя на сто процентов богаче.
– Сто процентов!
– Эта сугубо материальная жизнь полна такой бессмысленной душевной боли. Исполнена такого беспокойства, такой тревоги о сохранении того, что накоплено. Алчного стремления приумножить имеющееся сверх пределов, позволяющих удовлетворить все разумные потребности. И сколь несравненной радостью и удовольствием было бы освободиться от этого страдания и вновь смиренно посвятить себя духовным исканиям.
– Да, должно быть, такие деньги и впрямь страшное бремя. – Иаков огляделся. – Скажи мне, как тебе удается так хорошо с этим справляться?
– Я считаю, что мои труды благословенны, воистину это так.
Преподобный Дэй встал и, хромая, медленно вышел из-за стола, направляясь к Иакову.
– Великое богатство не отягощает мою душу, вес его гнетет мои согбенные плечи не сильнее, чем тяготило бы перышко колибри.
Его жестикулирующая рука пересеклась с лучом света, что повлекло за собой новое круговращение пыли.
– В чем твоя тайна?
– Я не требую ничего для себя. Я слуга, а не господин и живу ради исполнения своего долга перед Богом, и все блага земные проходят через мои руки, не прилипая. Спроси меня, Иаков Штерн, что значат для меня эти деньги, и я правдиво отвечу тебе, что не отличу серебряный доллар от диска круглой пилы. Деньги для меня не более чем инструмент, необходимый для исполнения и завершения святого действа.
– Святого действа?
– Неужели не понимаешь? Новый город. Наш собор. Все, что ты видишь вокруг себя.
– Но какова цель?
– Приблизить людей к Богу. Или, можно сказать, приблизить Его к людям. – Преподобный странно улыбнулся. – Тебя переполняют вопросы. Давай поговорим начистоту.
– О чем?
– Я знаю тебя, Иаков Штерн. – Дэй уселся напротив него. – Хотя, признаться, сначала не узнал. Ты сбрил бороду, старик. Мы виделись в прошлом году в Чикаго. Парламент религий, вспомни.
Иаков кивнул, ощущая тревожное биение своего сердца.
– Ты вовсе не отошедший от дел старик, путешествующий ради удовольствия. Ты знаток каббалы, как я слышал, один из лучших. Вполне естественно, что мне весьма любопытно узнать, что ты здесь делаешь.
Иаков ощутил волну энергии, омывающую его голову и грудь; впечатление было такое, словно слизкая бесхребетная тварь выискивает слабое место, чтобы присосаться или ужалить. Он призвал все свои силы и воздвиг мысленный барьер, чтобы оградиться от опасных поползновений. Его жизнь казалась столь же хрупкой и незащищенной, как кружащие в воздухе пылинки.
– Кажется, я спросил тебя первым, – сказал раввин.
– Справедливо, – согласился преподобный Дэй. – Ну что ж, времени у нас достаточно: спешить тебе некуда.
Он рассмеялся, и в его смехе впервые прозвучала безжалостная нотка.
– Я слушаю, – спокойно произнес Иаков.
Преподобный подался вперед и драматическим шепотом: точь-в-точь взрослый, рассказывающий ребенку сказку на ночь, – заговорил:
– Однажды пробудившись, человек обнаруживает полыхающий в нем свет силы. Если хочешь, это можно назвать искрой Божьей: он сподобился милости прикосновения свыше.
– Такие случаи известны, – заметил Иаков.
– Со временем он приобретает умение использовать силу… нет, неверно: он осознает, как поспособствовать силе в осуществлении ее священного действа. Через него, скромнейшее из орудий. С этого момента она руководит каждой его мыслью и действием, направленными на то, чтобы собрать вокруг себя общину приверженцев и увести их прочь от испорченного мира. В пустыню. Возвести там новый Иерусалим. Сила послала ему видение, в коем было явлено, как и куда должно им удалиться: сон о высокой черной башне, его церкви, поднявшейся из песка.
– Тебе снился такой сон? – Иаков с удивлением взглянул на него, но тут же отвел глаза и снова сосредоточился на пыли.
– Девять лет подряд, – ответил преподобный. – С того самого дня, когда я пришел в себя в грязной канаве возле реки. В Швейцарии, это ж надо! Я не помнил, кто я, не помнил ни единой подробности из своей прошлой жизни; все, что у меня было, – это сон. Видение. И просветление досталось мне ужасной ценой. Тело мое было искалечено, я пребывал в состоянии куда худшем, чем тот несчастный, коего ты видишь перед собой сейчас: лишь спустя год мучительного лечения мне удалось снова встать на ноги. Но если ты спросишь меня, стоило ли дело таких мучений, я, не колеблясь, отвечу: «Да». Отправляйся в Америку, повелело мне видение, и засевай семена свои в песок пустыни. Кто я, чтобы противиться столь повелительному гласу? Никто, пылинка! И вот, не будучи священником, я надел это облачение. – Преподобный подергал себя за отвороты. – По правде сказать, я снял его с баптистского проповедника, которого прикончил в Чарльстоне, Южная Каролина. Прекрасно подошло, ничего перешивать не пришлось, а ведь на меня, учитывая… особенности телосложения, платье подобрать нелегко. Ну а одежда, в конце концов, делает человека. Что думаешь, ребе? Я не похож на образец современного евангелиста?
– Итак, твое видение привело тебя сюда… – Иаков напрягся, чтобы не потерять концентрацию.
– Мне помогли миллионеры, которые, от Чарльстона до здешних мест, прислушивались к моим словам: например, из Нового Орлеана доставили прекрасную, плодородную почву. Эти скороспелые богачи рвутся замолить грехи и прямо-таки умоляют принять помощь. Благодаря их щедрым пожертвованиям посреди выжженной пустыни в весьма короткие сроки из ничего возник Новый город. Можешь себе представить, каких это требовало сил и внимания. Мне приходилось заботиться обо всех мелочах: архитектуре, снабжении, социальном устройстве, организации управления. Годы летели, а я, за всей этой суетой, едва успевал найти минуту для занятий теологией.
Но настал день, когда, присмотревшись к нашему, столь процветающему, городу, где уже собралось около тысячи верующих и куда, особенно после моего путешествия на Западное побережье, где я проповедовал прямо с фургона, стекалось еще больше желающих, я вдруг осознал, что увлекся суетным и мирским, тогда как духовные основы нашего сообщества пребывают в непозволительном небрежении.
Тогда я совершил паломничество. В прошлом году посетил Чикаго, беседовал с собратьями-богословами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123