Ни дать ни взять – шустрый уличный мальчишка, только раздавшийся в плечах да выросший из коротких штанишек так быстро, что и сам не успел этого заметить. Впрочем, внешность часто бывает обманчива. Ум у Джералдина был проницательный, острый, и Сивард зачастую обращался к нему если не за советом, то с дружеской беседой, из которой выносил для себя много полезного.
– Я, маркиз, сперва пропустил это сообщение – больно уж оно короткое и невразумительное, но потом…
– Кто писал? – поинтересовался одноглазый.
После первой чашки он уже мог произносить более-менее длинные фразы и даже начинал понимать, где находится.
– Санви Ушастый. Вчера прислал бумагу с оказией.
– Да, писателем ему не быть, – произнес свой приговор Сивард. – И не мечтай. Что же он увидел такого, что заставило его взяться за перо?
– «Летучую мышь», – ответил Джералдин серьезно.
– Ого!
– То-то и оно, маркиз. Сперва я не особо задумался над этим, но потом меня словно кто в бок толкнул: сейчас конец кту-талау, через пару дней наступит лонг-гвай, и это значит…
– Можешь не договаривать, – пробурчал Сивард, поглощая соленое печенье, – это значит, что Джой Красная Борода на ближайший месяц превращается в эмденского князя Джоя ан-Ноэллина, прибывающего в столицу на отдых, а если его кто и видит в Роане, то уж точно не на борту «Летухи». Если же его видят на этом корыте, значит, он работает. Но с империей Джой давно не связывается – так, по мелочам, и только не в летнее время.
– Вот и я подумал, зачем бы ему нарушать на века заведенный порядок? Человек он слишком состоятельный, чтобы мелочиться из-за двух-трех дней работы или нарушать собственные принципы даже из-за очень выгодной сделки.
– Думаешь, его заставили?
– Маркиз, подумайте, кто может заставить одного из самых влиятельных людей в Гильдии контрабандистов?
– Ну, положим, такие персоны всегда могут найтись. Главное, чтобы им позарез было нужно обеспечить содействие Джоя.
– Если бы мне, – понизил голос Джералдин, – если бы мне довелось вывозить из Роана некий бесценный предмет да еще такого размера, что его нe спрячешь на груди у очаровательной спутницы, я бы извернулся, как угорь, но добыл бы себе лучшего из лучших.
– То бишь Джоя – фыркнул Сивард. – Эх, молодо-зелено. Да ег'о бывший компаньон – земля ему тухом – тетумец Эц – Патт дал бы ему фору на сто очков вперед. Или на полтораста…
– Так ведь он уже давно «ныне покойный», – мягко заметил Джералдин, знавший и о бурном прошлом своего начальника, и о том, что он был уверен в том, что уходящее поколение воров и контрабандистов было и половчее, и поудачливее. И то правда: с тех пор как начальником Тайной службы стал Сивард, никто больше нe залазил в императорскую сокровищницу, и одноглазому было до боли обидно за бывших коллег.
– Твоя правда, – сказал он. – Теперь лучше Джоя нет на всем континенте, что бы я ни думал по этому поводу. Разве что я остался, так ведь контрабанда – не мой профиль. Полагаешь, эти йетты тащили тело аж до устья Алоя и вывезли его на «Летухе»?
– Вероятнее всего.
– Ладно-ладно. – Сивард забарабанил пальцами по подлокотнику. – Конечно, можно и отрядить за ними погоню, но, думаю, это бесполезно. Ну, схватим Джоя, то не с поличным же, и не докажем ничего – мы ведь ни пассажиров, ни груза не видели, так, полагаем кое-что, но это же наша с тобой беда. Вот что он нам скажет и будет прав. А навести справочки, осторожненько так, деликатно то есть, как в будуаре, на предмет того, с кем бы Джой ан-Ноэллин нe стал спорить и заводиться, а быстренько бы обстряпал дельце, пусть и себе в убыток, – об этом разузнать стоит. Как мыслишь?
– Вот этим я и занялся с утра пораньше, – улыбнулся молодой человек.
– Хитрец ты, Джералдин. И знаешь ведь, что я тебе как отец родной: в смысле, оставлю этот кабинет в наследство, – а ведь все равно подлизываешься. Жуткий карьерист!
– Жуткий! – улыбнулся Джералдин.
Он чувствовал, что Сивард по-настоящему его любит, но ведь рыжего кондрашка бы хватила, заговори они об этом в открытую. Все знали, что по этой же причине у него не ладилась и личная жизнь: Сивард был просто не в состоянии говорить о своих чувствах, а без этих чувств совместной жизни не мыслил. И однажды решил, что жить одному гораздо проще: мороки меньше и нервы целее. Подчиненные его обожали, а среди воров он был просто живой легендой. Странно, но бывшие коллеги совсем не считали его ни предателем, ни перебежчиком, и многие ставили его в пример своим детям.
– И что, карьерист, узнал что-нибудь?
– И да и нет.
– Многообещающее начало…
– К вечеру я смогу предоставить вам полную информацию, а пока меня просветили в общих чертах, но это несерьезно как-то.
– Ладно, подожду до вечера, чего уж, – пробормотал рыжий.
Тон у него был донельзя довольный: на самом деле он прекрасно понимал, сколько труда будет стоить так быстро узнать хотя бы самые основные детали интересующего их вопроса.
Гайо уже окончательно остыл, и одноглазый собирался было вызвать секретаря или слугу, чтобы потребовать дополнительную порцию, но тут секретарь сам ворвался в кабинет, причем сделал это в манере, разительно отличающейся от его обычного поведения.
– Маркиз! К вам курьер из Ашкелона!
– И ты считаешь это достаточным основанием, чтобы так пугать старого доброго начальника до полусмерти? И врываться в его кабинет без стука? – поинтересовался Сивард.
– Так ведь война… – растерянно объявил секретарь и бессильно опустился куда-то мимо кресла.
Конечно, слово «война» не совсем подходило для описания событий, произошедших в Ашкелоне. И все же они были из ряда вон выходящими. Особенно сокрушался из-за разбойничьего нападения на порт Возер герцог Гуммер, ашкелонский наместник, который считал себя ответственным за все, что случалось на его земле. Разумные доводы остальных, сводившиеся к тому, что нельзя отвечать за то, что произошло на другом конце континента в твое отсутствие, не достигали своей цели. Через два часа после получения сообщения о кровавом сражении он отбыл в Ашкелон в сопровождении отряда из двадцати гвардейцев. Они вылетели из городских ворот на рысях и вскоре скрылись из виду.
Сивард принимал Аластера, Аббона Флерийского, князя Даджарра и Теобальда у себя на службе совершенно официально.
– Первое, что нам предстоит решить – как это событие повлияет на проведение ежегодного роанского турнира, – сказал Аббон Сгорбленный, как только все расселись по местам и приготовились к обсуждению.
– Нельзя ставить турнир в зависимость от этого скорбного инцидента, – заметил Теобальд. – Турнир – это не просто состязание рыцарей, это освященная веками традиция, и если мы нарушим ее, то признаем перед всем миром, что у нас очень серьезные проблемы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129