– Что вы, герцог, – усмехнулся Шовелен. – Элдеред – прекрасный воин, и я не хочу сказать о нем ничего худого, однако же мне никогда не казалось, что он может защищать славу и честь страны в турнирах такого высокого уровня.
– В самом деле?
– Представьте себе, герцог.
Слуги уносили с поля тело поверженного рыцаря; Лагуамбон ушел, тяжело опираясь на плечо своего оруженосца. Его усадили в отдельную ложу под маленьким навесом, куда сбежались слуги и лекари. Унанганца разоблачили и вытерли влажными тряпками, смоченными в отваре целебных трав, поднесли ему питье и огромный кусок жареного мяса на золотом блюде. Двое пажей усердно обмахивали его опахалом.
А толпа уже приветствовала оглушительными криками следующую пару: Бодуэна Кейденского и Амхарау Красноклювого.
Здесь все прошло не настолько гладко, как в случае с предыдущими претендентами на корону роанского турнира.
Ни от кого не укрылось, что Бодуэн поклонился обоим императорским величествам одинаково почтительно и с грациозностью вельможи и искушенного царедворца, а вот рамонский вождь откровенно любовался красавицей государыней. И преклонил колено прямо перед ее креслом.
– Я добуду победу и посвящу ее вам, Ваше величество! – сказал он на роанском. И хотя говорил Амхарау с акцентом, понять его было можно.
– Благодарю вас, храбрый воин, – ответила Арианна с неподражаемым достоинством. – Я уверена, что эта победа достойна даже императорской короны, – и было в ее тоне нечто такое, что заставило молодого вождя вспыхнуть до корней волос.
– Браво, браво, – шепнул императрице Аластер, когда оба соперника отъехали от императорской ложи. – Вы поставили его на место твердо и весьма деликатно. Вы настоящая государыня, Ваше величество.
– Спасибо, – лукаво улыбнулась Арианна. Тут она обратила свой взгляд на Ортона и снова встревожилась. – А что вы, супруг мой? Как вы себя чувствуете?
– Благодарю вас, Арианна, – вяло усмехнулся Ортон. – Все хорошо, только вот одолевает сонливость. Господа, у меня к вам просьба: вдруг меня разморит, будите нещадно. Иначе гости могут обидеться.
– Конечно, конечно, государь, – успокоил его Теобальд.
– Не нравится мне это, – снова зашептал Сивард прямо в ухо Аббону.
– Дай мне покой, егоза! – так и шарахнулся тот. – И так тошно, а тут еще твои комментарии.
Лагуамбон стоял в стороне и внимательно следил за ходом поединка между Бодуэном и Амхарау. Симпатии зрителей поделились ровно на две половины: одним нравились молодость, красота и звериная грация рамонского вождя; другим по душе был изысканный и утонченный Бодуэн, покоривший немало женских сердец.
Это была удивительная схватка грозного медведя с ослепительно сверкающими клыками и стремительного гордого орла с окровавленным клювом. Противники стоили друг друга, видели друг друга в деле и знали, чего можно ожидать. Клинки, скрещиваясь, звенели и высекали искры; публика рукоплескала; фанфары гремели – и Арианна почувствовала, что у нее тоже начинает кружиться голова.
Внезапно стон разочарования пронесся над рядами зрителей: Бодуэн был повержен рамонским вождем, причем он свалился, оглушенный единственным точным и невероятно мощным ударом. Амхарау потребовалось всего двадцать минут, чтобы решить исход боя.
Оруженосцы унесли с арены сине-белого рыцаря, бессильно распростертого у ног победителя, а герольды объявили перерыв, после которого Лагуамбон Унанганец и Амхарау Красноклювый должны будут сражаться за главную награду – корону роанского турнира.
Ее торжественно вынесли на бархатной подушке цвета утренней зари двое гвардейцев и возложили на колоннообразную подставку, вырезанную из розового оникса и украшенную ярко-розовыми турмалинами и бледными рубинами. Сама корона была настоящим произведением искусства, не говоря уже о том, что стоила огромных денег.
Император, похоже, чувствовал себя значительно лучше. Он больше не обливался холодным потом, и глаза его не слипались от усталости, так что его придворные немного расслабились. Но вдруг Ортон спросил тихим прерывающимся голосом:
– Кто победил?
– Амхарау, Ваше величество, – ответил Аббон изумленно.
– Странно, что я не видел. Но не беда. Пусть продолжают.
– Что он говорит? – испугалась Арианна.
– Не знаю, – отозвалась баронесса Кадоган. – Но теперь главное – чтобы никто ничего не заметил. По-моему, он болен.
– Его нужно увести отсюда, – сказал Сивард, – ему плохо.
– Осталось совсем немного, – пожал плечами Теобальд. Он несколько минут молчал, оценивая обстановку, затем решился: – Что ж, если продлить перерыв перед заключительным поединком, то мы можем обернуться до дворца и обратно и доставить сюда здорового императора. Во избежание ненужных толков. Государыня, вы поедете с нами?
– А как лучше? – спросила Арианна, обращаясь к Аластеру. – Что вы посоветуете, герцог?
– Оставайтесь на месте, если считаете это возможным, мы с Теобальдом справимся. Ваше величество, готовы ли вы следовать вместе с нами?
– Странный вопрос, дорогой Аластер. Можно подумать, что я когда-либо мог перечить тебе. Если ты решил уехать отсюда, то, право, я очень рад. Мне теперь же нужно отдохнуть. Вообразите, господа, какая красота – прохладные простыни, легкие напитки, тихая музыка. Здесь шумно, господа, слишком шумно. Как ваши уши выдерживают этот страшный скрежет?
– Он бредит. Быстрее.
По знаку командира гвардейцев телохранители окружили императора, и он, довольно бодро поднявшись с места, двинулся к поджидавшему его экипажу.
– Алейя, – испуганно спросила молодая государыня. – Что это… с императором?
– Надеюсь, что это обычное переутомление и результат общего перегрева. На нем слишком темные одежды, возможно, это как-то повлияло. Не беспокойтесь: во дворце им тут же займутся, а нащи молодцы быстро доставят сюда надежную замену. Ох, хоть бы меня кто заменил: я тоже ужасно устала.
– Тебе не нравится турнир?
– И тебе однажды разонравится, дорогая моя. Просто для этого нужно время и еще раз время. Первые десять-пятнадцать раз действительно захватывает дух, а после привыкаешь и считаешь, что три дня – это многовато для того, чтобы несколько сотен бойцовых петухов выясняли между собой отношения. И дня достаточно.
Как Аластер и обещал, они с Теобальдом очень быстро исполнили задуманное, и уже спустя полчаса император, только облаченный в темно-красные, шитые золотом одежды, занял свое место подле супруги. Поэтому те из зрителей, кто обратил внимание на отъезд его величества, получили исчерпывающее и наглядное объяснение: императору стало жарко, и он побывал во дворце, чтобы освежиться и переодеться. Об этом незначительном факте почти сразу забыли: такое случалось довольно часто.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129