Правда, веселились не все. Очень славный грузин, летчик Воло-
дя Ч. заразился от приехавшей на свидание жены. Какое уж тут ве-
селье!.. А один мерзавец, бесконвойный экспедитор, мстил за свою
болезнь всем женщинам, норовя заразить как можно больше девчонок.
Говорят, такое и в наши дни случается - с подхватившими СПИД... А
того экспедитора законвоировали: Чиче потребовал. Сам Антон стра-
дал от другой болезни - он был наркоманом, сидел на понтопоне, ко-
торого в санчасти хватало. Но начальство закрывало на это глаза -
и правильно делало.
Кстати - упоминавшийся выше Васёк Чернобров был, ко всему,
сифилитиком. Это он заразил малолетку-дневального. Я спросил у па-
цана: зачем пошел на такое дело? Он грустно усмехнулся - разве
жалко? Сказал:
- Люди хлебом делятся.
Чернобров запугивал его, требуя молчания: он не хотел, чтобы
кум узнал, кто "наградил" парнишку: боялся лишиться своей завидной
должности - и только; а стесняться гомосексуальных связей у блат-
ных было не принято. Еще когда нас уводили с Чужги, вдогонку ко-
му-то из босяков его товарищ, на этот этап не попавший, но уже
побывавший на Алексеевке, весело крикнул:
- 267 -
- Передавай привет! У меня там две жены - Машка и Чарли!
Этот "Машка" пользовался у любителей особым успехом. О нем
отзывались с восхищением:
- Подмахивает, как баба!
Кто его знает, может, действительно получал удовольствие. Но
в большинстве случаев гомосексуалистами молодых ребят делали не
природные склонности, а голод и желание найти покровителя.
Главным совратителем был завкаптеркой по кличке Горбатый.
Горбат он не был; высокий, но как-то странно переломленный в поя-
се: длинные ноги и длинное туловище под углом 45 градусов к ногам.
Мрачный, крайне неприятный субъект.
Считалось, что он не пропускает ни одного мало-мальски смаз-
ливого "молодяка", попадавшего на Алексеевку. Прикармливал их,
подманивал - как зверьков... Мерзость, да. Но честное слово, не
самое страшное из того, что творилось на штрафняке.
И всё-таки, когда пришел "наряд" - меня и еще человек двад-
цать отправляли на этап - я не хотел уезжать. Знал утешительную
лагерную поговрку: "Дальше солнца не угонят, меньше триста не да-
дут", и все-таки... Тут, на Алексеевке, хоть всё понятно; а угонят
неизвестно куда - что там ждет? Попробовал отвертеться - не вышло.
Но скоро утешился: нарядчик сказал по секрету, что этап идет
на Инту. А я уже знал из маминых писем, что на Инте Юлик Дунский;
он теперь в каком-то особом лагере, откуда можно посылать только
два письма в год, так что я не должен обижаться на его молчание.
Женя Высоцкий пронес в зону поллитра, и мы всей компанией вы-
пили за то, чтобы мне в Инте встретиться с Юликом.****)
- 268 -
Примечания автора:
*) Грамотных на штрафняке было не густо, и меня сразу взяли в
бухгалтерию. Начальником лагпункта был офицер со странной фамилией
Цепцура. (Или Сцепура?.. Нет, Сцепура это старший агроном на
15-м). Цепцура откровенно пренебрегал рекомендациями оперчекист-
ского отдела и на все хозяйственные должности ставил контриков.
Эти, говорил он, воровать не будут.
**) На Инте, в Минлаге, такого быть не могло. Во-первых, там
стояли возле каждого барака так называемые "писсуары ночного вре-
мени" - сооружения из снежных кирпичей, нечто вроде эскимосского
иглу, но без крыши. А во-вторых, к тому времени Черноброва уже не
было в живых: зарубили топором блатные.
***) Директором ГВИ им.Броннера был сам профессор Броннер -
пока его не посадили в 37-м году. Такое тогда практиковалось. Имею
в виду не аресты, а то, что учреждениям присваивались имена их ру-
ководителей. Так, Мейерхольд руководил театром им.Мейерхольда. А
одессит Столярский, рассказывают, садясь на извозчика, так и гово-
рил ему: "В консерваторию имени мине!"
****) Я пишу то "в Инте", то "на Инте": мы говорили и так, и
этак. (То же и с Воркутой: и "в Воркуте", и "на Воркуте".) Возмож-
но, это идет с тех давних времен, когда первые этапы прибывали на
речку Инту и на станцию Инту. Поселок образовался потом - и со
временем стал городом.
- 269 -
XII. "ЭТАПЫ БОЛЬШОГО ПУТИ"
Нас перегнали на центральный лагпункт. Чтобы не разбрелись по
зоне, на ночь заперли в буре - вместе с другой партией зеков, не
знаю, откуда прибывшей.
Два ворёнка крутились возле латыша, владельца соблазнительно-
го чемодана. Выбрав момент, они выхватили чемодан - "угол", по-их-
нему - из под его головы и потащили в свой куток. Латыш беспомощно
оглядывался, жалобно выкрикивал "Помогите, помогите", но помочь
ему никто не спешил. И мне стало противно. Если бы эти двое были
серьёзные воры! А то ведь шакалы, торбохваты... Среди взрослых му-
жиков они чувствовали себя неуверенно - но не получив отпора, наг-
лели с каждой минутой.
Я поднялся с нар, подошел, рванул на себя чемодан. Силенок у
них было маловато; в драку гаденыши не полезли, но один, пискнув
как крыса, укусил меня за палец. Победа досталась мне очень недо-
рогой ценой. Я отдал чемодан хозяину. Он не поблагодарил: смотрел
на меня с подозрением - видно, ждал, что я потребую свою долю...
Мне стало еще противнее.
На утро нас рассортировали. Похоже было, что на Инту со мной
пойдет только пятьдесят восьмая, причем большесрочники. Из пунктов
преобладали тяжелые: 6-й - шпионаж, 8-й - террор, 14-й - саботаж.
Хотя и "предателей" (58.1а, 58.1б) было достаточно. К нам добавили
человек сто, пришедших с других лагпунктов, и повели на станцию,
грузиться в краснухи. К моей большой радости, в один вагон со мной
попал киевский паренек Сашка Переплетчиков. Мы подружились еще в
Кодине, на комендантском. Напомню: это он разделывал на циркульной
пиле забредшую в оцепление козу.
В Каргопольлаге Сашка проходил за блатного: на руках наколки
и вся "выходка", т.е., манера держаться, была воровская. Но вором
- 270 -
он не был (кстати, и не Сашкой был, а Абрамом Евсеевичем), и сидел
по пятьдесят восьмой. Я охотно прощал ему этот достаточно невинный
обман: "... старая романтика, черное перо".
Багрицкого, правда, он не читал. Молодой, глупый... Нет, это
я для красного словца: очень умный был парень и тянулся к культу-
ре. Умел отличить хорошие стихи от плохих и так же хорошо разби-
рался в людях - а это, я думаю, первый признак ума. Но по молодос-
ти лет Сашка увлекся не тем, чем надо.
В краснухе к нам присоединился другой Сашка - Силютин, по
кличке Чилита. О нем я тоже уже упоминал: он был ссученный вор. На
этап вместе с нами, фашистами, попал потому, что за неудачный по-
бег имел, кроме воровских статей, и 14-й пункт 58-ой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120