Но через несколько дней она объявила, что это неправда, она
Фрида оговорила - и следователь занес ее слова в протокол. А чуть
погодя в новом протоколе появилось новое признание: "Я пыталась
ввести следствие в заблуждение. Искренне раскаиваюсь в этом и
подтверждаю свои первоначальные показания в отношении Фрида". Все
это я прочитал, когда знакомился с делом при подписании 206-й - об
окончании следствия. И подумал: бедная девочка! Зачем упиралась?
Только лишнее унижение. Все равно - нажали посильней, заставили.
Следователей должны были радовать такого рода завитки: они
украшали дело, придавали ему правдоподобие. Так же, как обязатель-
ная подпись подследственного после зачеркнутого слова - скажем,
"во вторник" исправлено на "в среду": "исправленному верить". Это
как бы подсказывало будущему историку: видите, какая скурпулезная
точность? Значит, и всем их признаниям следует верить... Фарисейс-
тво, очень типичное для страны с замечательной конституцией и пол-
ным отсутствием гарантируемых ею прав и свобод.
Вот со мной получился маленький конфуз. Уже когда все было
записано и подписано - да, хотели стрелять или бросить гранату из
окна квартиры, где жила Нина Ермакова, - меня вызвал на допрос Ма-
каров. Вопреки обыкновению, он не стал вести со мной долгих разго-
вором, а молча настрочил протокол очень короткого допроса - допро-
са, который даже и не начинался. В нем был только один вопрос и
один ответ:
ВОПРОС: Куда выходили окна квартиры Ермаковой?
ОТВЕТ: Окна выходили во двор.

- 31 -

- Подпиши, - хмуро сказал Макаров.
Мне бы обрадоваться - а я возмутился:
- Э, нет! Этого я подписывать не буду.
- Почему?
- На Арбат выходят окна, я вам сто раз говорил. Знаем мы эти
номера: сейчас - подпиши, а завтра - "Фрид, вы напрасно пытаетесь
ввести следствие в заблуждение. Показаниями соучастников вы пол-
ностью изобличены, окна выходят на правительственную трассу..." Не
хочу я никого никуда вводить. Я сразу так и сказал: выходят на
улицу!..
- Во двор они выходят.
- Нет, на улицу.
- Во двор, Фрид, я там был, в ее квартире.
- Если вы там были, сообразите сами: вот входим в подъезд,
поднимаемся по лестнице, направо дверь Нининой квартиры; проходим
по коридору, налево комната - и окна глядят на улицу, на Арбат.
Макаров заколебался. Прикрыл на секунду глаза, вспоминая.
Прикинул в уме и растерянно посмотрел на меня.
- Действительно. Если считать по-твоему, то получается, что
на улицу. Но я тебе даю честное слово: окна выходят во двор. Я там
был! Честно!
И я поверил - чувствовал, что он не валяет дурака, а говорит
всерьез. Подписал протокол и вернулся в камеру. Весь день думал:
как же так? В чем ошибка? И вдруг меня осенило: ведь на каждый
этаж ведет не один, а два марша лестницы. Поднялся по одному, по-
вернулся и пошел вверх по другому. И то, что было справа, оказа-
лось слева - и наоборот. Конечно же, окна выходят во двор!
Но все дело в том, что ни разу никто из нас не глядел в эти

- 32 -

окна: во-первых, они были наглухо закрыты светомаскировочными што-
рами из плотного синего полукартона - шла война; а во-вторых, не к
чему нам было глядеть: не собирались же мы, в самом деле, убивать
Сталина.
Возможно, следователям, поверившим нам на слово, что окна
смотрели на Арбат, вышел нагоняй от начальства: почему не провери-
ли сразу? Пришлось вносить уточнение.
Впрочем, на наших сроках это никак не отразилось; никто боль-
ше не вспоминал о мелком недоразумении, и все террористы получили
по причитавшемуся им "червонцу" - 10 лет ИТЛ, исправительно-трудо-
вых лагерей.
Да мы и сами не придавали этой путанице большого значения. Во
двор, не во двор - какая разница?***) Во всяком случае, на очной
ставке с Сулимовым, когда он рассказал, что по его плану должны
были из окна Ермаковой бросить в проезжающего Сталина гранату, но
Фрид предложил стрелять из пулемета - я спорить не стал. Сказал:
- Этого разговора я сейчас не помню, но вполне допускаю, что
он мог быть.
Очную ставку нам устроили не в начале, как полагалось бы, а в
самом конце следствия. Ведь целью ее было не установить истину, а
наоборот, запротоколировать совпадение наших лже-признаний - к
этому моменту весь сценарий был уже коллективно написан и отредак-
тирован.
Вид у Володи был несчастный, лицо худое и бледное: у него на
воле никого не осталось, арестовали по нашему делу и жену, и мать,
так что он сидел без передач. А у меня в кармане был апельсин -
витамины, присланные мамой. И я, подписав протокол, попросил раз-
решения отдать этот апельсин Сулимову.

- 33 -

- Лучше не надо, - мягко сказал Володькин следователь...
Самыми легкомысленными участниками сколоченной на обеих Лу-
бянках "молодежной антисоветской террористической группы" были,
думаю, я и Шурик Гуревич. Когда нас свели на очной ставке, мы за-
бавлялись тем, что ответы диктовали стенографистке не человеческим
языком, а на безобразном чекистском жаргоне:
- Сойдясь на почве общности антисоветских убеждений, мы со
своих вражеских позиций клеветнически утверждали, что якобы...
Стенографистка умилялась:
- Какие молодцы! Говорят, как пишут!****)
А вот об очной ставке с Юликом Дунским у меня осталось стран-
ное воспоминание. Иногда мне кажется, что здесь какая-то аберрация
памяти. Было это уже перед подписанием 206-й статьи - об окончании
следствия.
Равнодушно повторив все, что было сказано раньше на допросах
и поставив подписи, мы попросили разрешения проститься - и они
разрешили.
Мы обнялись, поцеловались - и расстались, как нам казалось,
навсегда. Мне почудилось, что на лицах следователей мелькнуло
что-то вроде сострадания... Или мне все это только привиделось и
не было такого? Как они могли разрешить? А вдруг я, подойдя близ-
ко, кинусь на Дунского и перегрызу ему горло? Или он выколет мне
пальцами глаза?.. Да нет, наверно было это. Ведь знали же они
прекрасно, что ни за что, ни про что отправляют мальчишек в лаге-
ря...*****)



- 34 -

Примечания автора

*) Шинель мне досталась так. Когда я в первый раз отправился
в армию, отец, подполковник медицинской службы, дал мне свою офи-
церскую. На Ярославской пересылке я ее проиграл в очко приблатнен-
ным ребятам-разведчикам и получил на сменку новенькую солдатскую.
Тогда я огорчился, а ведь оказался в выигрыше: солдатская шинель в
сто раз удобней для походной - и тюремной - жизни. В отличие от
офицерской, она не приталена; расстегнешь хлястик - вот тебе и
одеяло, и матрац.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120