И еще скажите ему, что я уже истощил все мое влияние, так что мне нечем больше воспользоваться. — Ну что ж, полагаю, я ответил на ваше письмо ясно и исчерпывающе. — Как видите, я перебрался на третью страницу моего письма, а это уже больше, нежели вам причитается, мои юные дамы. Письмо это завтра отсюда отчалит и это едва ли кого опечалит. Сами вы дурочки, а я — поэт; будь у меня только… и прочее… — Ну, кто теперь из нас глупый? Плутовки и проказницы вы эдакие, вздорные девчонки и болтушки. О господи, я, видно, совсем одурел: мне показалось будто я разговариваю с драгоценными малютками МД лицом к лицу. Так-с, ну вот что, ребятки, на сегодняшний вечер достаточно; а теперь развлекайтесь картишками со своими плутишками. Доброй вам ночи, дорогие очи, и прочее.
1 декабря. Вот что, сударыни, потрудитесь впредь проставлять число не только в начале своего письма, но и в конце, дабы я мог знать, когда вы его отправили. Ваше последнее письмо было от 3 ноября, а между тем я получил одновременно другие, написанные двумя неделями позднее. Всякий раз, когда вам понадобятся деньги, предупредите меня об этом за три недели и тогда вы наверняка своевременно получите ответ с векселем на имя Парвисола; прошу вас, поступайте так впредь, потому что голова моя и без того забита всякими делами, и мне не придется обременять память хотя бы этими заботами. Отчего же, я, помнится, привел вам несколько отрывков из письма — а, так что вы легко можете себе представить, сколь остроумно было все остальное, потому что там все одного помета, как говаривал добряк Пизли. Прошу вас, не пишите больше: «полложение», а «полажение». Тьфу, черт меня побери, если я сам теперь знаю, как надо писать! Ваше неправильное написание, мадам Стелла, совсем сбило меня с толку; пожалуй, я тоже написал неправильно. Дайте-ка взглянуть: «полложение, полажение, положение, паложение, положенее, паллажение…» Поверите ли, я уже и сам не знаю, где написано правильно; судя по всему, во втором случае. Похоже, я никогда в жизни не писал этого слова, хотя, право, должен же был когда-нибудь им воспользоваться. «Положение, полажение, паложение». — Тьфу, дьявольщина, я совсем зашел в тупик и решительно не в состоянии на чем-нибудь остановиться. Бога ради, спросите у Уоллса. Положение — вот так, я все же думаю, будет правильно. Да, это правильно. Я только что заглянул в свой памфлет с намерением убедить вас, что никогда прежде не употреблял это слово, и тотчас обнаружил его дважды в каких-нибудь десяти строках. Ох, теперь, наконец, я совершенно ясно вижу в чем тут загвоздка: в вашем написании слишком много «л», только и всего. Парламент теперь уже наверняка откроется в следующую пятницу. У вигов будет большое превосходство в палате лордов, и, тем не менее, так ничего и не предпринято, чтобы этого не допустить. Примерам такой беззаботности несть числа. Министров на сей счет предупреждали, но это не возымело никакого действия, а ведь лорды наверняка направят королеве адрес, выражающий недовольство попытками заключить мир. По городу ходят слухи, будто кое-кто из союзников начинает теперь выражать удовлетворение в связи с предстоящими переговорами о мире. Вот, собственно, и все известные мне новости. Королева чувствует себя довольно сносно. А теперь я попрощаюсь с бедными драгоценными МД до вечера, а тогда снова с ними немного побеседую.
Пятнадцать восковых фигур, которые я видел, не стоили, оказывается, и сорока фунтов, так что я малость приврал, сказав про тысячу. Граб-стрит уже откликнулась на это происшествие, напечатав подробнейшее его описание. Сатана вовсе не похож на лорда-казначея; все это просто шутовские маски, купленные в лавке. Боюсь, что Прайор все же не будет назначен полномочным послом.
Просмотрев одну из моих ежедневных записей, я обнаружил, что то и дело пропускаю слова, подчас и не догадаешься, что я имел в виду, если вы только не волшебницы. Впредь постараюсь быть более внимательным и стану всякий раз перечитывать написанное за день; не так уж много это займет времени.
Письмо XXXVI
Лондон, 1 декабря 1711.
[суббота ]
Мое последнее письмо отнесено в почтовую контору нынче вечером. Я собирался пообедать с мистером Мэшемом и заглянул в кондитерскую Уайта, чтобы посмотреть, нет ли его там. В то время как я стоял в дверях, меня заметил лорд Уортон; я, конечно, тоже его увидел, но притворился, будто не замечаю, и уже хотел было уйти, однако он, пройдя через толпу посетителей, окликнул меня и поздоровался. Мило, не правда ли? Он, я полагаю, не прочь, чтобы каждое произнесенное им слово было веревкой, на которой бы меня повесили. Мэшем не обедал дома, а посему я поел с приятелем, живущим по соседству. Типограф не прислал мне второе издание, уж не знаю, по какой причине, ведь оно наверняка сегодня появилось. Быть может, памфлетом уже сыты по горло. Дома меня дожидалось на столе письмо от лорда Гарли, сообщавшего, что его отец просит меня внести две небольших поправки; этим я сейчас и займусь.
2. Утро. Посмотрите, как я оплошал: написал, что сегодня 37 число, а все из-за номера письма наверху страницы. Так-с, я дожидаюсь сейчас старого Фроуда, который обещал заглянуть нынче утром. Я уже одет, потому что собираюсь пойти потом в церковь. Кроме как по воскресеньям, Фроуд, видимо, не рискует выходить из дома. Рано утром у меня был типограф, он пришел сказать, что второе издание было распродано вчера за пять часов, и к завтрашнему дню нужно подготовить третье; возможно, удастся продать еще половину такого же количества; в его типографии сейчас этим заняты, несмотря на воскресный день. Старый олух Фроуд, судя по всему, не явится, и я пропущу из-за него службу. — Доброго вам утра, сударыни. — Вечером. Был нынче при дворе. Королева пребывает в добром здравии и прошлась немного по залам. Обедал с секретарем и быстро разрешил с ним кое-какие дела. Он говорит, что голландский посол намерен выразить недовольство в связи с моим памфлетом, который вызвал здесь невообразимый шум. Он пришелся более чем кстати и вполне оправдывает труды, которых мне стоил. Думаю, что его напечатают и в Ирландии. Одни приписывают его Прайору, другие — господину секретарю Сент-Джону, но я, разумеется, как всегда, первый, кому приписывают все. А теперь я лягу спать.
3. Я велел Патрику не впускать ко мне никаких незнакомых посетителей, а нынче какой-то малый все рвался переговорить со мной по поручению сэра Джорджа Преттимена. Поскольку я никогда о таком не слыхал, то и не пожелал видеть его посыльного; в конце концов оказалось, что этот самый сэр Джордж продал свое поместье и теперь просто побирается. Смизерс, посыльный из Фарнхема, принес мне нынче утром письмо от вашей матушки с тремя вложенными в него бумагами, написанными рукой леди Джиффард:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231
1 декабря. Вот что, сударыни, потрудитесь впредь проставлять число не только в начале своего письма, но и в конце, дабы я мог знать, когда вы его отправили. Ваше последнее письмо было от 3 ноября, а между тем я получил одновременно другие, написанные двумя неделями позднее. Всякий раз, когда вам понадобятся деньги, предупредите меня об этом за три недели и тогда вы наверняка своевременно получите ответ с векселем на имя Парвисола; прошу вас, поступайте так впредь, потому что голова моя и без того забита всякими делами, и мне не придется обременять память хотя бы этими заботами. Отчего же, я, помнится, привел вам несколько отрывков из письма — а, так что вы легко можете себе представить, сколь остроумно было все остальное, потому что там все одного помета, как говаривал добряк Пизли. Прошу вас, не пишите больше: «полложение», а «полажение». Тьфу, черт меня побери, если я сам теперь знаю, как надо писать! Ваше неправильное написание, мадам Стелла, совсем сбило меня с толку; пожалуй, я тоже написал неправильно. Дайте-ка взглянуть: «полложение, полажение, положение, паложение, положенее, паллажение…» Поверите ли, я уже и сам не знаю, где написано правильно; судя по всему, во втором случае. Похоже, я никогда в жизни не писал этого слова, хотя, право, должен же был когда-нибудь им воспользоваться. «Положение, полажение, паложение». — Тьфу, дьявольщина, я совсем зашел в тупик и решительно не в состоянии на чем-нибудь остановиться. Бога ради, спросите у Уоллса. Положение — вот так, я все же думаю, будет правильно. Да, это правильно. Я только что заглянул в свой памфлет с намерением убедить вас, что никогда прежде не употреблял это слово, и тотчас обнаружил его дважды в каких-нибудь десяти строках. Ох, теперь, наконец, я совершенно ясно вижу в чем тут загвоздка: в вашем написании слишком много «л», только и всего. Парламент теперь уже наверняка откроется в следующую пятницу. У вигов будет большое превосходство в палате лордов, и, тем не менее, так ничего и не предпринято, чтобы этого не допустить. Примерам такой беззаботности несть числа. Министров на сей счет предупреждали, но это не возымело никакого действия, а ведь лорды наверняка направят королеве адрес, выражающий недовольство попытками заключить мир. По городу ходят слухи, будто кое-кто из союзников начинает теперь выражать удовлетворение в связи с предстоящими переговорами о мире. Вот, собственно, и все известные мне новости. Королева чувствует себя довольно сносно. А теперь я попрощаюсь с бедными драгоценными МД до вечера, а тогда снова с ними немного побеседую.
Пятнадцать восковых фигур, которые я видел, не стоили, оказывается, и сорока фунтов, так что я малость приврал, сказав про тысячу. Граб-стрит уже откликнулась на это происшествие, напечатав подробнейшее его описание. Сатана вовсе не похож на лорда-казначея; все это просто шутовские маски, купленные в лавке. Боюсь, что Прайор все же не будет назначен полномочным послом.
Просмотрев одну из моих ежедневных записей, я обнаружил, что то и дело пропускаю слова, подчас и не догадаешься, что я имел в виду, если вы только не волшебницы. Впредь постараюсь быть более внимательным и стану всякий раз перечитывать написанное за день; не так уж много это займет времени.
Письмо XXXVI
Лондон, 1 декабря 1711.
[суббота ]
Мое последнее письмо отнесено в почтовую контору нынче вечером. Я собирался пообедать с мистером Мэшемом и заглянул в кондитерскую Уайта, чтобы посмотреть, нет ли его там. В то время как я стоял в дверях, меня заметил лорд Уортон; я, конечно, тоже его увидел, но притворился, будто не замечаю, и уже хотел было уйти, однако он, пройдя через толпу посетителей, окликнул меня и поздоровался. Мило, не правда ли? Он, я полагаю, не прочь, чтобы каждое произнесенное им слово было веревкой, на которой бы меня повесили. Мэшем не обедал дома, а посему я поел с приятелем, живущим по соседству. Типограф не прислал мне второе издание, уж не знаю, по какой причине, ведь оно наверняка сегодня появилось. Быть может, памфлетом уже сыты по горло. Дома меня дожидалось на столе письмо от лорда Гарли, сообщавшего, что его отец просит меня внести две небольших поправки; этим я сейчас и займусь.
2. Утро. Посмотрите, как я оплошал: написал, что сегодня 37 число, а все из-за номера письма наверху страницы. Так-с, я дожидаюсь сейчас старого Фроуда, который обещал заглянуть нынче утром. Я уже одет, потому что собираюсь пойти потом в церковь. Кроме как по воскресеньям, Фроуд, видимо, не рискует выходить из дома. Рано утром у меня был типограф, он пришел сказать, что второе издание было распродано вчера за пять часов, и к завтрашнему дню нужно подготовить третье; возможно, удастся продать еще половину такого же количества; в его типографии сейчас этим заняты, несмотря на воскресный день. Старый олух Фроуд, судя по всему, не явится, и я пропущу из-за него службу. — Доброго вам утра, сударыни. — Вечером. Был нынче при дворе. Королева пребывает в добром здравии и прошлась немного по залам. Обедал с секретарем и быстро разрешил с ним кое-какие дела. Он говорит, что голландский посол намерен выразить недовольство в связи с моим памфлетом, который вызвал здесь невообразимый шум. Он пришелся более чем кстати и вполне оправдывает труды, которых мне стоил. Думаю, что его напечатают и в Ирландии. Одни приписывают его Прайору, другие — господину секретарю Сент-Джону, но я, разумеется, как всегда, первый, кому приписывают все. А теперь я лягу спать.
3. Я велел Патрику не впускать ко мне никаких незнакомых посетителей, а нынче какой-то малый все рвался переговорить со мной по поручению сэра Джорджа Преттимена. Поскольку я никогда о таком не слыхал, то и не пожелал видеть его посыльного; в конце концов оказалось, что этот самый сэр Джордж продал свое поместье и теперь просто побирается. Смизерс, посыльный из Фарнхема, принес мне нынче утром письмо от вашей матушки с тремя вложенными в него бумагами, написанными рукой леди Джиффард:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231