Если он снимает с мяса животных, которых потребляет в пищу, жир и сало. Если он сливает всю кровь и вырезает некоторые части.
Пункт 3: Если прежде, чем зарезать животное, он возносит молитву Всевышнему; и если проверяет лезвие ножа, проводя им по ногтю, на предмет выявления, нет ли на лезвии зазубрин; и если затем присыпает слитую кровь землей.
Пункт 4: Если ест мясо в Великий Пост или в постные дни.
Пункт 5: Если бормочет иудейские молитвы, опуская и поднимая голову, повернувшись лицом к стене.
Пункт 6: Если он обрезан или сделал обрезание сыну.
Пункт 7: Если дал сыну иудейское имя.
Пункт 8: Если читает псалмы Давида, не произнося в конце Gloria Patri .
Пункт 9: Если в момент смерти человек повернут лицом в сторону стены.
Томас, помедлив, после некоторых раздумий все же добавил еще один, последний пункт.
Пункт 10: Если говорит, что заповеди Моисея столь же хороши для спасения нашего, как и заповеди Господа нашего Иисуса Христа.
Он медленно подписал бумагу, молясь, чтобы новый эдикт помог крепче зажать еретиков, ересиархов и всех, кто изменил истинной вере.
Завтра же он передаст текст Супреме, Совету Верховной Инквизиции. И как только эдикт утвердят — а в этом можно не сомневаться, — местные трибуналы получат копии, а потом с ним ознакомятся комиссары и фамильяры.
Довольный, он взял следующий лист бумаги из Ятивы, которую так ценил, и принялся за следующий проект. На сей раз — другой, целью которого было наказание «еретических деяний», и без всякой дискриминации касавшийся всего населения. Включая «старых христиан» — определение, которое давали всем, кто мог доказать, что среди их предков нет ни иудеев, ни мусульман, а среди потомков — новообращенных христиан. Фра Томас сказал себе, что если у него и были какие-то сомнения насчет объективности и справедливости, то этот эдикт положит им конец.
Корявым почерком он написал первый случай, подлежащий каре:
1. Блуд.
И тут же поторопился уточнить в скобках, что необходимо отвергнуть подход, согласно которому половой акт с женщиной незамужней и по ее согласию не является смертным грехом.
2. Словесный проступок, еретические высказывания, скандальные и грубые.
Обмакнув перо в маленькую хрустальную чернильницу, он некоторое время размышлял, держа перо в воздухе, затем более решительно продолжил.
3. Колдовство.
Прежде чем написать следующий пункт, он передернулся. Этот последний грех, безусловно, самый мерзкий.
4. Мужеложство и, как его следствие, чудовищное деяние, его сопровождающее: содомия.
Насчет этого пункта его тревожила одна существенная деталь. Речь шла о той булле Климента VII, согласно которой инквизиторам следовало действовать в этом вопросе согласно светским законам, действующим на разных территориях королевства Арагон. Согласно этим законам, содомитам разрешалось узнать имя своих обвинителей и встретиться с ними лицом к лицу.
Фра Торквемада охотно обошелся бы без этого положения, которое, на его взгляд, идет вразрез с правилами секретности, обязательными в делах веры. Ладно, с этим он как-нибудь разберется.
Он сделал паузу и рассеяно уставился на внушительный портрет, висящий на стене напротив него. На картине были изображены Изабелла с Фердинандом, владыки Испании.
В помещение проник солнечный лучик, проведя идеальную диагональ от окна и исчезая у основания стены. Портрет стал казаться еще более великолепным. Царственная чета стояла бок о бок, на переднем плане изображение их эмблемы: ярмо перед Фердинандом, пучок стрел справедливости перед Изабеллой. И филигранная надпись: «Tanto monta, monta tanto, Isabel como Fernando». Некоторые переводили ее следующим образом: «Все едино, все одно, Изабелла иль Фернандо». Девиз, на самом деле ничего не значащий, потому что точная формулировка звучала просто как «tanto monta» и относилась исключительно к Фердинанду. Этот девиз был предложен ему несколько лет назад гуманистом и лингвистом Антонио де Небриха, принадлежащим к еврейской элите, который, хорошо зная историю, припомнил эпизод из жизни Александра Великого. Тот во время азиатского похода однажды посетил храм Зевса в Гордионе, где висело ярмо на веревке, завязанной узлом, который невозможно было развязать. Некий оракул предсказал, что тот, кто сумеет развязать этот узел, будет править Азией. Александр попытался развязать узел, и после нескольких тщетных попыток перерубил его мечом со словами: «Все равно». Вот что означало ярмо, ставшее отныне эмблемой Фердинанда, проиллюстрированной девизом «Tanto monta…». Если дословно: «Все равно (разрезать или разрубить)». Философия, отлично отражающая характер короля: обходить препятствия, которые нельзя преодолеть, рубить по живому, невзирая на трудности.
Хотя приходится признавать, что абсолютного равенства между двумя правителями не могло быть, и Томас сознавал, что первенство за королевой. И знал причину этого. Точнее, он знал, почему уважает Фердинанда меньше, чем его жену. У астурийца имелась толика еврейской крови со стороны матери.
Еврей… Иудей.
Пальцы Торквемады вцепились в край стола. Неужели это слово будет преследовать его до конца дней?
Как всегда в такие моменты, он вспомнил своего прапрадеда, Соломона Винцелара, торговца фруктами в Теруэле. Тоже еврея. И дети его были евреями: Моше и Симон. Евреи вплоть до того благословенного дня в 1348 году, когда Соломон решил перейти в лоно Святой Церкви и сменить имя Винцелар на Торквемада. Торквемада, маленькая деревенька в Валенсии, куда переехала семья и которая вдохновила предка взять это название как фамилию.
Томас глянул на свои корявые руки. Ему всего шестьдесят пять, а руки — как у столетнего старца. Мысль о крови, текущей под восковой кожей, расшевелила болезненную рану, все одну и ту же: постоянно преследующую его мысль, что, возможно, среди миллиардов красных капелек затаилась одна мерзопакостная. У него, фра Франсиско Томаса Торквемады, Великого Инквизитора, могла быть капля еврейской крови.
Стук в дверь оторвал его от размышлений.
В комнату почтительно вошел маленький человечек в клобуке.
— Добро пожаловать, фра Альварес.
Секретарь Торквемады подошел к столу и положил несколько листиков, скрепленных кожаными колечками.
— Вот счета последнего аутодафе.
— В Толедо?
— Да, фра Томас.
Священник положил листочки под нос Торквемады.
Одежда грешников.. 208 500 м.
Подмостки, сиденья, лавки… 147 250 м.
Принадлежности: санбенито, веревки, воск, распятие, свечи из белого воска с кляпиками, остроконечные колпаки….. 93 062 м.
Вознаграждение трем ротам солдат, вызванным для обеспечения порядка.. 77 500 м.
Различные службы: палачи, носильщики для неспособных передвигаться приговоренных, музыканты. 58 590 м.
Питание грешников и членов трибунала….
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115
Пункт 3: Если прежде, чем зарезать животное, он возносит молитву Всевышнему; и если проверяет лезвие ножа, проводя им по ногтю, на предмет выявления, нет ли на лезвии зазубрин; и если затем присыпает слитую кровь землей.
Пункт 4: Если ест мясо в Великий Пост или в постные дни.
Пункт 5: Если бормочет иудейские молитвы, опуская и поднимая голову, повернувшись лицом к стене.
Пункт 6: Если он обрезан или сделал обрезание сыну.
Пункт 7: Если дал сыну иудейское имя.
Пункт 8: Если читает псалмы Давида, не произнося в конце Gloria Patri .
Пункт 9: Если в момент смерти человек повернут лицом в сторону стены.
Томас, помедлив, после некоторых раздумий все же добавил еще один, последний пункт.
Пункт 10: Если говорит, что заповеди Моисея столь же хороши для спасения нашего, как и заповеди Господа нашего Иисуса Христа.
Он медленно подписал бумагу, молясь, чтобы новый эдикт помог крепче зажать еретиков, ересиархов и всех, кто изменил истинной вере.
Завтра же он передаст текст Супреме, Совету Верховной Инквизиции. И как только эдикт утвердят — а в этом можно не сомневаться, — местные трибуналы получат копии, а потом с ним ознакомятся комиссары и фамильяры.
Довольный, он взял следующий лист бумаги из Ятивы, которую так ценил, и принялся за следующий проект. На сей раз — другой, целью которого было наказание «еретических деяний», и без всякой дискриминации касавшийся всего населения. Включая «старых христиан» — определение, которое давали всем, кто мог доказать, что среди их предков нет ни иудеев, ни мусульман, а среди потомков — новообращенных христиан. Фра Томас сказал себе, что если у него и были какие-то сомнения насчет объективности и справедливости, то этот эдикт положит им конец.
Корявым почерком он написал первый случай, подлежащий каре:
1. Блуд.
И тут же поторопился уточнить в скобках, что необходимо отвергнуть подход, согласно которому половой акт с женщиной незамужней и по ее согласию не является смертным грехом.
2. Словесный проступок, еретические высказывания, скандальные и грубые.
Обмакнув перо в маленькую хрустальную чернильницу, он некоторое время размышлял, держа перо в воздухе, затем более решительно продолжил.
3. Колдовство.
Прежде чем написать следующий пункт, он передернулся. Этот последний грех, безусловно, самый мерзкий.
4. Мужеложство и, как его следствие, чудовищное деяние, его сопровождающее: содомия.
Насчет этого пункта его тревожила одна существенная деталь. Речь шла о той булле Климента VII, согласно которой инквизиторам следовало действовать в этом вопросе согласно светским законам, действующим на разных территориях королевства Арагон. Согласно этим законам, содомитам разрешалось узнать имя своих обвинителей и встретиться с ними лицом к лицу.
Фра Торквемада охотно обошелся бы без этого положения, которое, на его взгляд, идет вразрез с правилами секретности, обязательными в делах веры. Ладно, с этим он как-нибудь разберется.
Он сделал паузу и рассеяно уставился на внушительный портрет, висящий на стене напротив него. На картине были изображены Изабелла с Фердинандом, владыки Испании.
В помещение проник солнечный лучик, проведя идеальную диагональ от окна и исчезая у основания стены. Портрет стал казаться еще более великолепным. Царственная чета стояла бок о бок, на переднем плане изображение их эмблемы: ярмо перед Фердинандом, пучок стрел справедливости перед Изабеллой. И филигранная надпись: «Tanto monta, monta tanto, Isabel como Fernando». Некоторые переводили ее следующим образом: «Все едино, все одно, Изабелла иль Фернандо». Девиз, на самом деле ничего не значащий, потому что точная формулировка звучала просто как «tanto monta» и относилась исключительно к Фердинанду. Этот девиз был предложен ему несколько лет назад гуманистом и лингвистом Антонио де Небриха, принадлежащим к еврейской элите, который, хорошо зная историю, припомнил эпизод из жизни Александра Великого. Тот во время азиатского похода однажды посетил храм Зевса в Гордионе, где висело ярмо на веревке, завязанной узлом, который невозможно было развязать. Некий оракул предсказал, что тот, кто сумеет развязать этот узел, будет править Азией. Александр попытался развязать узел, и после нескольких тщетных попыток перерубил его мечом со словами: «Все равно». Вот что означало ярмо, ставшее отныне эмблемой Фердинанда, проиллюстрированной девизом «Tanto monta…». Если дословно: «Все равно (разрезать или разрубить)». Философия, отлично отражающая характер короля: обходить препятствия, которые нельзя преодолеть, рубить по живому, невзирая на трудности.
Хотя приходится признавать, что абсолютного равенства между двумя правителями не могло быть, и Томас сознавал, что первенство за королевой. И знал причину этого. Точнее, он знал, почему уважает Фердинанда меньше, чем его жену. У астурийца имелась толика еврейской крови со стороны матери.
Еврей… Иудей.
Пальцы Торквемады вцепились в край стола. Неужели это слово будет преследовать его до конца дней?
Как всегда в такие моменты, он вспомнил своего прапрадеда, Соломона Винцелара, торговца фруктами в Теруэле. Тоже еврея. И дети его были евреями: Моше и Симон. Евреи вплоть до того благословенного дня в 1348 году, когда Соломон решил перейти в лоно Святой Церкви и сменить имя Винцелар на Торквемада. Торквемада, маленькая деревенька в Валенсии, куда переехала семья и которая вдохновила предка взять это название как фамилию.
Томас глянул на свои корявые руки. Ему всего шестьдесят пять, а руки — как у столетнего старца. Мысль о крови, текущей под восковой кожей, расшевелила болезненную рану, все одну и ту же: постоянно преследующую его мысль, что, возможно, среди миллиардов красных капелек затаилась одна мерзопакостная. У него, фра Франсиско Томаса Торквемады, Великого Инквизитора, могла быть капля еврейской крови.
Стук в дверь оторвал его от размышлений.
В комнату почтительно вошел маленький человечек в клобуке.
— Добро пожаловать, фра Альварес.
Секретарь Торквемады подошел к столу и положил несколько листиков, скрепленных кожаными колечками.
— Вот счета последнего аутодафе.
— В Толедо?
— Да, фра Томас.
Священник положил листочки под нос Торквемады.
Одежда грешников.. 208 500 м.
Подмостки, сиденья, лавки… 147 250 м.
Принадлежности: санбенито, веревки, воск, распятие, свечи из белого воска с кляпиками, остроконечные колпаки….. 93 062 м.
Вознаграждение трем ротам солдат, вызванным для обеспечения порядка.. 77 500 м.
Различные службы: палачи, носильщики для неспособных передвигаться приговоренных, музыканты. 58 590 м.
Питание грешников и членов трибунала….
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115