В этих стенах находились все знания известного мира.
Мануэла подавила восторженный крик.
— Девственная и оплодотворенная материя, сеньора… — шепнул Сарраг. — Теперь вы поняли?
Они шли по длинным рядам, шагая как можно тише и с таким благоговением, словно вступили в святилище.
— Куда вы нас ведете? — поинтересовался Эзра.
— Тс-с! — прижал араб палец к губам. — Доверьтесь мне.
Тут и там напротив мраморных статуй виднелись фигуры погруженных в чтение студентов. Большая часть из них были испанцами, но и из разных стран Европы сюда приехало немало молодых людей, чтобы изучать четыре дисциплины: искусство, право, медицину и теологию. Сколько их тут? Десять тысяч? Пятнадцать? Во всяком случае, значительно больше, чем в трех других университетах, соперничавших с Саламанкой, будь то Оксфорд, Болонья или Париж.
Сарраг указал на ряд полок, возносившихся на внушительную высоту.
— Это здесь, — сообщил он таким тоном, словно открывал большой секрет. — Фра Варгас, не соблаговолите ли передать мне лестницу, что рядом с вами?
Монах подчинился.
Шейх полез вверх по ступенькам, пока не добрался до книг, отличавшихся от остальных красновато-коричневым с золотистым оттенком цветом переплета. Издав приглушенный победный крик, он схватил один из томов. Спустившись вниз, Сарраг тут же дрожащими руками принялся изучать книгу. Между страницами наподобие закладки торчал листок бумаги. Шейх раскрыл том в заложенном месте.
— Ну? — Эзра терял терпение. — Вы нам объясните наконец?
Сарраг, не отвечая, передал книгу монаху. Варгас взял листок, осторожно развернул, и на лице его тут же появилось растерянное выражение.
— Ну?.. — не унимался раввин.
Его голос, взлетевший на октаву, привлек внимание других читателей и вызвал недовольные взгляды. Шейх наконец соизволил пояснить.
— Вот, — угрюмо буркнул он.
— Я брежу! — Раввин был совершенно ошарашен. — Это еще что такое?!
— На первый взгляд это музыкальная партитура, — сказал Варгас. — И текст: «Слава и позор под саркофагом епископа».
— Это-то как раз совершенно понятно! Но вот откуда Сарраг узнал, что она здесь? Да объясните же вы нам наконец или нет?!
— Я вам все расскажу, но сперва предлагаю вернуть книгу на место и уйти отсюда, если не хотим, чтобы на нас начали еще больше обращать внимание.
Выйдя наружу, они углубились в университетский сад и плюхнулись в тень гибискуса, усыпанного яркими цветами.
— Мы вас слушаем. Сначала расскажите нам о книге. Если я правильно прочитал название, это какой-то труд Пифагора?
— «Музыка сфер», верно. Кстати, это единственный известный труд этого грека. Никаких других письменных работ он нам не оставил. Если бы не его ученики и работа Евклида по знаменитой теореме, то можно было бы даже усомниться в подлинности сделанных Пифагором открытий. Один преподаватель, которого я долго расспрашивал о Пифагоре, выдал мне эти сведения и поведал о существовании данного труда в университетской библиотеке. И с этого момента я был совершенно уверен, что именно там мы и найдем очередную подсказку.
— Но почему тогда не изучить повнимательней эту «Музыку сфер»? — удивилась Мануэла.
— Потому что мы нашли все, что Баруэль хотел, чтобы мы нашли. Это там, и в этом числе можно найти супруга Феано. Я считаю, что «это там» означает «в библиотеке». И «в этом числе» указывает на номер страницы, где спрятана партитура.
— То есть?
— Четвертая страница. Четыре, четыре реки, упомянутые в Чертоге: Фисон, Гихон, Тигр и Евфрат.
— С некоторой грустью я вынужден признать, что в данном случае вы проявили незаурядные дедуктивные способности, — вздохнул Эзра.
— А почему с грустью? — изумился Сарраг.
— А что вы хотите? — с деланно чопорным видом произнес раввин. — Никоим образом не выношу мысли, что я не так уж необходим.
Варгас все это время изучал листок с музыкальными строчками. Судя по огорченному выражению лица, он явно ни до чего путного не додумался.
— Кто-нибудь из вас разбирается в музыке? — не очень уверенно спросил он.
— Я немножко, — сообщила Мануэла. Францисканец передал ей листок.
— Не можете ли вы сказать, нет ли тут чего-нибудь необычного?
Молодая женщина некоторое время рассматривала ноты.
— Ничего, увы. Если не считать, что мелодия несложная, чтобы не сказать простенькая.
Она вполголоса принялась напевать. Это был речитатив, медленный и мрачный, идущий то вверх, то вниз, до самых низких нот.
— Баруэль-каббалист и Баруэль-музыкант в одном лице, — иронично заметил Эзра. — Решительно не понимаю, каким образом эта мрачная мелодия может указать нам место, где спрятан третий треугольник. А что это за текст? «Слава и позор под саркофагом епископа». Какая слава? Какой позор? Какой епископ? Конечно, некоторые каббалисты, Абулафия, к примеру, не единожды пытались использовать музыку как подспорье, способное ввести их в пророческий транс. Но я сомневаюсь, что Баруэль пытается подтолкнуть нас в этом направлении. Это было бы сущим безумием!
— Музыка? — удивился Варгас. — Как подспорье в достижении пророческого транса?
— Это настолько сложно, что мне затруднительно будет объяснить вам то, что я сам с трудом понял. Согласно Абулафие и другим каббалистам, есть прямая связь между некоей музыкальной наукой — ныне утраченной — и прорицанием. В таких повествованиях, как «Sod ha-shalshelet», музыка характеризуется как дисциплина, законы которой были некогда известны первосвященникам. Она может привести к мистическому слиянию и напрямую связана с тем, каким образом проговаривается тетраграмматон. Вроде бы эта тайная наука была известна в кругу Авраама Абулафии, поскольку он достаточно ясно описывает ее принцип. Это комбинирование букв и способ их произношения. Он часто сравнивает человеческое тело с музыкальным инструментом, поскольку, по его словам, в нем есть углубления и дырки, способные издавать звук при дыхании. Слова, связанные в песню, исполненные и хранящиеся в памяти человека, вызывают появление божественного, движение Святого Духа, который входит в человека и выходит из него, даруя тому, кто умеет управлять этим процессом, способность читать будущее. — Он машинально потер пальцы и продолжил: — Да, знаю… Все это довольно туманно. Позвольте мне подвести итог, приведя высказывание ребе Исайи бен Иосифа. Он сказал вот что: «Знай, что пророк, желающий пророчествовать, должен сначала стать отшельником на неопределенный период и совершать омовения. А потом он пойдет в подходящее для него место и призовет музыкантов, играющих на разных инструментах, которые будут играть для него и будут петь для него духовные песнопения, и он склонится над страницами книги, недоступной его пониманию». — Эзра замолчал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115
Мануэла подавила восторженный крик.
— Девственная и оплодотворенная материя, сеньора… — шепнул Сарраг. — Теперь вы поняли?
Они шли по длинным рядам, шагая как можно тише и с таким благоговением, словно вступили в святилище.
— Куда вы нас ведете? — поинтересовался Эзра.
— Тс-с! — прижал араб палец к губам. — Доверьтесь мне.
Тут и там напротив мраморных статуй виднелись фигуры погруженных в чтение студентов. Большая часть из них были испанцами, но и из разных стран Европы сюда приехало немало молодых людей, чтобы изучать четыре дисциплины: искусство, право, медицину и теологию. Сколько их тут? Десять тысяч? Пятнадцать? Во всяком случае, значительно больше, чем в трех других университетах, соперничавших с Саламанкой, будь то Оксфорд, Болонья или Париж.
Сарраг указал на ряд полок, возносившихся на внушительную высоту.
— Это здесь, — сообщил он таким тоном, словно открывал большой секрет. — Фра Варгас, не соблаговолите ли передать мне лестницу, что рядом с вами?
Монах подчинился.
Шейх полез вверх по ступенькам, пока не добрался до книг, отличавшихся от остальных красновато-коричневым с золотистым оттенком цветом переплета. Издав приглушенный победный крик, он схватил один из томов. Спустившись вниз, Сарраг тут же дрожащими руками принялся изучать книгу. Между страницами наподобие закладки торчал листок бумаги. Шейх раскрыл том в заложенном месте.
— Ну? — Эзра терял терпение. — Вы нам объясните наконец?
Сарраг, не отвечая, передал книгу монаху. Варгас взял листок, осторожно развернул, и на лице его тут же появилось растерянное выражение.
— Ну?.. — не унимался раввин.
Его голос, взлетевший на октаву, привлек внимание других читателей и вызвал недовольные взгляды. Шейх наконец соизволил пояснить.
— Вот, — угрюмо буркнул он.
— Я брежу! — Раввин был совершенно ошарашен. — Это еще что такое?!
— На первый взгляд это музыкальная партитура, — сказал Варгас. — И текст: «Слава и позор под саркофагом епископа».
— Это-то как раз совершенно понятно! Но вот откуда Сарраг узнал, что она здесь? Да объясните же вы нам наконец или нет?!
— Я вам все расскажу, но сперва предлагаю вернуть книгу на место и уйти отсюда, если не хотим, чтобы на нас начали еще больше обращать внимание.
Выйдя наружу, они углубились в университетский сад и плюхнулись в тень гибискуса, усыпанного яркими цветами.
— Мы вас слушаем. Сначала расскажите нам о книге. Если я правильно прочитал название, это какой-то труд Пифагора?
— «Музыка сфер», верно. Кстати, это единственный известный труд этого грека. Никаких других письменных работ он нам не оставил. Если бы не его ученики и работа Евклида по знаменитой теореме, то можно было бы даже усомниться в подлинности сделанных Пифагором открытий. Один преподаватель, которого я долго расспрашивал о Пифагоре, выдал мне эти сведения и поведал о существовании данного труда в университетской библиотеке. И с этого момента я был совершенно уверен, что именно там мы и найдем очередную подсказку.
— Но почему тогда не изучить повнимательней эту «Музыку сфер»? — удивилась Мануэла.
— Потому что мы нашли все, что Баруэль хотел, чтобы мы нашли. Это там, и в этом числе можно найти супруга Феано. Я считаю, что «это там» означает «в библиотеке». И «в этом числе» указывает на номер страницы, где спрятана партитура.
— То есть?
— Четвертая страница. Четыре, четыре реки, упомянутые в Чертоге: Фисон, Гихон, Тигр и Евфрат.
— С некоторой грустью я вынужден признать, что в данном случае вы проявили незаурядные дедуктивные способности, — вздохнул Эзра.
— А почему с грустью? — изумился Сарраг.
— А что вы хотите? — с деланно чопорным видом произнес раввин. — Никоим образом не выношу мысли, что я не так уж необходим.
Варгас все это время изучал листок с музыкальными строчками. Судя по огорченному выражению лица, он явно ни до чего путного не додумался.
— Кто-нибудь из вас разбирается в музыке? — не очень уверенно спросил он.
— Я немножко, — сообщила Мануэла. Францисканец передал ей листок.
— Не можете ли вы сказать, нет ли тут чего-нибудь необычного?
Молодая женщина некоторое время рассматривала ноты.
— Ничего, увы. Если не считать, что мелодия несложная, чтобы не сказать простенькая.
Она вполголоса принялась напевать. Это был речитатив, медленный и мрачный, идущий то вверх, то вниз, до самых низких нот.
— Баруэль-каббалист и Баруэль-музыкант в одном лице, — иронично заметил Эзра. — Решительно не понимаю, каким образом эта мрачная мелодия может указать нам место, где спрятан третий треугольник. А что это за текст? «Слава и позор под саркофагом епископа». Какая слава? Какой позор? Какой епископ? Конечно, некоторые каббалисты, Абулафия, к примеру, не единожды пытались использовать музыку как подспорье, способное ввести их в пророческий транс. Но я сомневаюсь, что Баруэль пытается подтолкнуть нас в этом направлении. Это было бы сущим безумием!
— Музыка? — удивился Варгас. — Как подспорье в достижении пророческого транса?
— Это настолько сложно, что мне затруднительно будет объяснить вам то, что я сам с трудом понял. Согласно Абулафие и другим каббалистам, есть прямая связь между некоей музыкальной наукой — ныне утраченной — и прорицанием. В таких повествованиях, как «Sod ha-shalshelet», музыка характеризуется как дисциплина, законы которой были некогда известны первосвященникам. Она может привести к мистическому слиянию и напрямую связана с тем, каким образом проговаривается тетраграмматон. Вроде бы эта тайная наука была известна в кругу Авраама Абулафии, поскольку он достаточно ясно описывает ее принцип. Это комбинирование букв и способ их произношения. Он часто сравнивает человеческое тело с музыкальным инструментом, поскольку, по его словам, в нем есть углубления и дырки, способные издавать звук при дыхании. Слова, связанные в песню, исполненные и хранящиеся в памяти человека, вызывают появление божественного, движение Святого Духа, который входит в человека и выходит из него, даруя тому, кто умеет управлять этим процессом, способность читать будущее. — Он машинально потер пальцы и продолжил: — Да, знаю… Все это довольно туманно. Позвольте мне подвести итог, приведя высказывание ребе Исайи бен Иосифа. Он сказал вот что: «Знай, что пророк, желающий пророчествовать, должен сначала стать отшельником на неопределенный период и совершать омовения. А потом он пойдет в подходящее для него место и призовет музыкантов, играющих на разных инструментах, которые будут играть для него и будут петь для него духовные песнопения, и он склонится над страницами книги, недоступной его пониманию». — Эзра замолчал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115