Пусть теперь кулаки сами научатся зарабатывать себе хлеб насущный.
Ильза с тревогой глядела на бледное лицо Артура: не подорвала ли навсегда тюрьма его здоровье, не болит ли у него грудь? Спрашивать об этом сына она не решалась, да он и не признается – разве теперь время болеть и отдыхать?
Мать и сын, поджидая Яна, рассказывали друг другу о том, как жили в разлуке, мечтали вслух о будущем.
Хотя Ян Лидум пришел очень поздно, они все еще не спали.
– Что это за мода? – в шутку рассердился он. – Вот нашлись полуночники! Марш спать!
Но его никто не послушал, да и ему в эту ночь не хотелось спать. Присев к столу напротив Ильзы и Артура, Ян Лидум долго смотрел на них, и его ласковая, светлая улыбка будто согревала мать и сына.
Ильза вздохнула.
– Как подумаешь… чего ты только, брат, не перевидал на своем веку… С малых лет ничего не знал, кроме тяжелой работы, жизни впроголодь да тюремных стен. Теперь, может, и для тебя начнется лучшая пора, настоящая человеческая жизнь.
– Моя и твоя жизнь, Ильзит, – это мелочь, – ответил Ян. – А вот весь трудовой народ Латвии – разве он когда-нибудь жил по-человечески? Столетия рабства под игом чужеземных и своих господ… Наконец-то кончилась эта мучительная ночь, наконец-то начнется настоящая жизнь не только для нас, но и для миллионов. Какое счастье, сестра, что мы оба сможем еще поработать на благо народа! Я сегодня чувствую себя, как застоявшийся конь: не могу дождаться, когда можно будет навалиться всей грудью на работу.
– После долгих тюремных лет тебе надо бы немного отдохнуть, набраться сил… – заикнулась Ильза.
– Работа для меня лучший отдых, – ответил Ян.
Потом он рассказал, что Центральный Комитет партии утвердил его первым секретарем укома партии в одном из уездов Видземе.
– Завтра же отправляюсь туда и начну работать.
– Почему ты не просился в свой уезд? – спросила Ильза. – Тогда бы мы были вместе.
– Партийное руководство лучше знает, где каждый из нас нужен, – ответил Ян. – Мне дали настоящую кулацкую и айзсарговскую цитадель. Между прочим, наш старый знакомый, начальник уездной полиции Риекст, недавно тоже переведен туда. Наверно, думает, что в другом месте удастся скрыть старые грехи. Померяемся силами.
– Значит, мы опять не будем видеть друг друга… – вздохнула Ильза. – Так и пройдет вся жизнь.
– По пути в Ригу мне каждый раз придется проезжать через ваш уважаемый старинный городок, – успокоил ее Ян, – будем видеться довольно часто. А как же, Ильзит, ты? Не пора ли и тебе включиться в общественную работу?
– Да разве я что умею? – Ильза испуганно посмотрела на брата.
Ян погрозил пальцем.
– Нехорошо лгать, сестренка. Проработала в подполье шесть лет и ничего не умеешь? Это ты рассказывай кому-нибудь другому.
– В подполье – это одно, а работать на виду у всех – совсем другое, – ответила Ильза. – Я не умею разговаривать с людьми. В бумагах тоже ничего не смыслю.
– Сумеешь и будешь смыслить. Для чего партия тебя учила шесть лет? Это была твоя школа, Ильзит! Завтра же попрошу Карклиня – он твой старый знакомый и назначен секретарем укома партии вашего уезда, – пусть переговорит с тобой.
– И это называется брат… – Ильза притворилась обиженной. – Ждала его из тюрьмы, а он в первый же вечер причиняет сестре неприятности.
– И буду причинять… – смеялся Ян. – Пока не добьюсь своего и пока ты не признаешь, что это правильно… А об Айваре… ничего не известно? – спросил он вдруг, и у Ильзы сжалось сердце, когда она услышала, как дрогнул голос брата. Эта рана, наверно, не заживет у Яна никогда.
– Не знаю… – ответила она, виновато опустив глаза. – Никто ничего не знает. Но теперь ведь у тебя повсюду хорошие друзья. Может, общими усилиями удастся найти.
– Если только он жив, я найду его… – шепотом произнес Ян. – Теперь найду. Никакими законами об усыновлении его от меня больше не скроют.
Ильза положила руку на его большую ладонь, и так они сидели долго, думая одну и ту же думу.
2
В кабинете начальника уезда и командира полка айзсаргов Риекста происходило весьма важное совещание. Приглашены были очень немногие: уездный старшина Руткис, городской голова Гариндрик, начальник местного отделения охранки Пека и пробст Зирак. Риекста только недавно перевели сюда из соседнего уезда, поэтому его отношения с участниками совещания были пока официальные. В серой форме, часто поглаживая холеную бороду, уездный столп власти сидел за письменным столом и вел совещание.
«Что с нами будет?» – можно было прочесть на всех лицах, и наконец городской голова Гариндрик, не вытерпев, произнес этот вопрос вслух, за что был награжден уничтожающим взглядом Риекста.
– Что будет? – прорычал Риекст. – Будет драка не на жизнь, а на смерть. Все зависит от того, насколько мы сумеем сплотиться. Если опустим руки, нас в один день растопчут, а если станем держаться мужественно, им придется считаться с нами, оглядываться на каждом шагу: не забежали ли слишком далеко вперед? Вспомните, что сказал наш вождь несколько дней тому назад: «Я остаюсь на своем посту – оставайтесь и вы на своих!» Вы понимаете, что означает эта директива президента? Мы остаемся на своих местах, будем по-прежнему выполнять его волю при любых обстоятельствах. Ошибаются те, кто думает, что мы побеждены.
– Но что мы – можем теперь делать? – вздохнул старшина уезда Руткис. – Где у нас сила?
– Наша сила – в нашей вере, – раздался голос пробста Зирака. – С божьей помощью и при большом желании мы будем скалой, которую не разбить никакой буре. Мои пасторы в приходах своими проповедями будут укреплять уставшие души и не дадут угаснуть пламени надежд. Пусть каждый терпеливо несет свой крест и не заботится о завтрашнем дне – господу известно, что уготовано каждому.
– Гм, да… – проворчал Риекст. В комнате было жарко и душно, но расстегнуть форменный френч он все же не хотел. – Вера и молитвы – вещь хорошая, но в настоящих условиях хорошее огнестрельное оружие ценится больше, уважаемый отец пробст. Церковь должна стать цитаделью не только в духовном, но и в прямом смысле этого слова.
– Что вы этим хотите сказать? – спросил пробст.
Риекст встал, дошел до двери и приоткрыл ее. Убедившись, что передняя хорошо охраняется, он, снова тщательно затворив дверь, вернулся на свое место и заговорил приглушенным голосом, пристально глядя то на одного, то на другого:
– Нам надо быть готовыми к тому, что противники поспешат разоружить наших людей. В распоряжении полка айзсаргов есть много оружия. Его, несомненно, прикажут сдать. Но не все винтовки, пулеметы и боеприпасы внесены в списки полкового вооружения. Не станем же мы и эти излишки сдавать им. Часть, конечно, придется спрятать в лесах, а другую часть надо будет отцу пробсту разместить в подвалах своих церквей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179
Ильза с тревогой глядела на бледное лицо Артура: не подорвала ли навсегда тюрьма его здоровье, не болит ли у него грудь? Спрашивать об этом сына она не решалась, да он и не признается – разве теперь время болеть и отдыхать?
Мать и сын, поджидая Яна, рассказывали друг другу о том, как жили в разлуке, мечтали вслух о будущем.
Хотя Ян Лидум пришел очень поздно, они все еще не спали.
– Что это за мода? – в шутку рассердился он. – Вот нашлись полуночники! Марш спать!
Но его никто не послушал, да и ему в эту ночь не хотелось спать. Присев к столу напротив Ильзы и Артура, Ян Лидум долго смотрел на них, и его ласковая, светлая улыбка будто согревала мать и сына.
Ильза вздохнула.
– Как подумаешь… чего ты только, брат, не перевидал на своем веку… С малых лет ничего не знал, кроме тяжелой работы, жизни впроголодь да тюремных стен. Теперь, может, и для тебя начнется лучшая пора, настоящая человеческая жизнь.
– Моя и твоя жизнь, Ильзит, – это мелочь, – ответил Ян. – А вот весь трудовой народ Латвии – разве он когда-нибудь жил по-человечески? Столетия рабства под игом чужеземных и своих господ… Наконец-то кончилась эта мучительная ночь, наконец-то начнется настоящая жизнь не только для нас, но и для миллионов. Какое счастье, сестра, что мы оба сможем еще поработать на благо народа! Я сегодня чувствую себя, как застоявшийся конь: не могу дождаться, когда можно будет навалиться всей грудью на работу.
– После долгих тюремных лет тебе надо бы немного отдохнуть, набраться сил… – заикнулась Ильза.
– Работа для меня лучший отдых, – ответил Ян.
Потом он рассказал, что Центральный Комитет партии утвердил его первым секретарем укома партии в одном из уездов Видземе.
– Завтра же отправляюсь туда и начну работать.
– Почему ты не просился в свой уезд? – спросила Ильза. – Тогда бы мы были вместе.
– Партийное руководство лучше знает, где каждый из нас нужен, – ответил Ян. – Мне дали настоящую кулацкую и айзсарговскую цитадель. Между прочим, наш старый знакомый, начальник уездной полиции Риекст, недавно тоже переведен туда. Наверно, думает, что в другом месте удастся скрыть старые грехи. Померяемся силами.
– Значит, мы опять не будем видеть друг друга… – вздохнула Ильза. – Так и пройдет вся жизнь.
– По пути в Ригу мне каждый раз придется проезжать через ваш уважаемый старинный городок, – успокоил ее Ян, – будем видеться довольно часто. А как же, Ильзит, ты? Не пора ли и тебе включиться в общественную работу?
– Да разве я что умею? – Ильза испуганно посмотрела на брата.
Ян погрозил пальцем.
– Нехорошо лгать, сестренка. Проработала в подполье шесть лет и ничего не умеешь? Это ты рассказывай кому-нибудь другому.
– В подполье – это одно, а работать на виду у всех – совсем другое, – ответила Ильза. – Я не умею разговаривать с людьми. В бумагах тоже ничего не смыслю.
– Сумеешь и будешь смыслить. Для чего партия тебя учила шесть лет? Это была твоя школа, Ильзит! Завтра же попрошу Карклиня – он твой старый знакомый и назначен секретарем укома партии вашего уезда, – пусть переговорит с тобой.
– И это называется брат… – Ильза притворилась обиженной. – Ждала его из тюрьмы, а он в первый же вечер причиняет сестре неприятности.
– И буду причинять… – смеялся Ян. – Пока не добьюсь своего и пока ты не признаешь, что это правильно… А об Айваре… ничего не известно? – спросил он вдруг, и у Ильзы сжалось сердце, когда она услышала, как дрогнул голос брата. Эта рана, наверно, не заживет у Яна никогда.
– Не знаю… – ответила она, виновато опустив глаза. – Никто ничего не знает. Но теперь ведь у тебя повсюду хорошие друзья. Может, общими усилиями удастся найти.
– Если только он жив, я найду его… – шепотом произнес Ян. – Теперь найду. Никакими законами об усыновлении его от меня больше не скроют.
Ильза положила руку на его большую ладонь, и так они сидели долго, думая одну и ту же думу.
2
В кабинете начальника уезда и командира полка айзсаргов Риекста происходило весьма важное совещание. Приглашены были очень немногие: уездный старшина Руткис, городской голова Гариндрик, начальник местного отделения охранки Пека и пробст Зирак. Риекста только недавно перевели сюда из соседнего уезда, поэтому его отношения с участниками совещания были пока официальные. В серой форме, часто поглаживая холеную бороду, уездный столп власти сидел за письменным столом и вел совещание.
«Что с нами будет?» – можно было прочесть на всех лицах, и наконец городской голова Гариндрик, не вытерпев, произнес этот вопрос вслух, за что был награжден уничтожающим взглядом Риекста.
– Что будет? – прорычал Риекст. – Будет драка не на жизнь, а на смерть. Все зависит от того, насколько мы сумеем сплотиться. Если опустим руки, нас в один день растопчут, а если станем держаться мужественно, им придется считаться с нами, оглядываться на каждом шагу: не забежали ли слишком далеко вперед? Вспомните, что сказал наш вождь несколько дней тому назад: «Я остаюсь на своем посту – оставайтесь и вы на своих!» Вы понимаете, что означает эта директива президента? Мы остаемся на своих местах, будем по-прежнему выполнять его волю при любых обстоятельствах. Ошибаются те, кто думает, что мы побеждены.
– Но что мы – можем теперь делать? – вздохнул старшина уезда Руткис. – Где у нас сила?
– Наша сила – в нашей вере, – раздался голос пробста Зирака. – С божьей помощью и при большом желании мы будем скалой, которую не разбить никакой буре. Мои пасторы в приходах своими проповедями будут укреплять уставшие души и не дадут угаснуть пламени надежд. Пусть каждый терпеливо несет свой крест и не заботится о завтрашнем дне – господу известно, что уготовано каждому.
– Гм, да… – проворчал Риекст. В комнате было жарко и душно, но расстегнуть форменный френч он все же не хотел. – Вера и молитвы – вещь хорошая, но в настоящих условиях хорошее огнестрельное оружие ценится больше, уважаемый отец пробст. Церковь должна стать цитаделью не только в духовном, но и в прямом смысле этого слова.
– Что вы этим хотите сказать? – спросил пробст.
Риекст встал, дошел до двери и приоткрыл ее. Убедившись, что передняя хорошо охраняется, он, снова тщательно затворив дверь, вернулся на свое место и заговорил приглушенным голосом, пристально глядя то на одного, то на другого:
– Нам надо быть готовыми к тому, что противники поспешат разоружить наших людей. В распоряжении полка айзсаргов есть много оружия. Его, несомненно, прикажут сдать. Но не все винтовки, пулеметы и боеприпасы внесены в списки полкового вооружения. Не станем же мы и эти излишки сдавать им. Часть, конечно, придется спрятать в лесах, а другую часть надо будет отцу пробсту разместить в подвалах своих церквей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179