Рядом остановится темно-синий БМВ последней модели. В нем будем мы.
Он положил трубку и весело подмигнул мне.
– Максимум таинственности, – отозвался я. – Заказчица будет довольна. Все же я ни минуты не сомневаюсь, что Горбанюк правильно ее охарактеризовал.
– Кстати, о Горбанюке. – Джаич поднял вверх указательный палец, затем извлек из кармана другую визитную карточку и снова принялся крутить телефонный диск. – Горбанюк? Это Джаич. Ну, как там водила? Оклемался?
В ответ было промямлено что-то нечленораздельное.
– Жить будет? – настаивал Джаич.
– Так ему и надо, – проговорил Горбанюк. – Давно пора было.
– Ах, вот как!? Тогда с тебя причитается за проделанную воспитательную работу. Передай ему, чтобы он заехал за нами завтра в десять ноль-ноль. Надеюсь, он не имеет ничего против?
– М-м… С БМВ ничего не получится, мне очень жаль, – мягко сказал Горбанюк. – Завтра утром машина отправляется в Штутгарт.
– Горбанюк! – тут же взорвался Джаич. – Что за ерунда?
– Мне действительно очень жаль, но это согласовано с Лили.
– Ах, значит уже успели наябедничать! А нам теперь что прикажешь делать?
– Могу предложить другую машину, но только без водителя. Надеюсь, права у вас есть?
– Права-то есть, но советские.
Джаич по-прежнему называл все, что только можно, советским.
– Ничего страшного, – успокоил его Горбанюк. – Это нормально. Кайн проблем.
– А какая машина? – поинтересовался Джаич.
Горбанюк замялся.
– Ну-у, конечно, похуже чем БМВ.
– Горбанюк, ты – убийца, – сказал Джаич и бросил трубку.
Мне живо представилось, как на том конце провода Горбанюк облегченно вздохнул.
Следующий звонок предназначался «голым пистолетам».
– Курт? Это Джаич. Какой у нас здесь, собственно, номер телефона?… Да, на Паризэ штрассе, на Сэксише я ведь знаю, раз звоню.
На обратной стороне одной из визиток он записал номер.
– Да, Крайский с вами завтра обязательно свяжется. Чус!
– Что такое «чус»? – поинтересовался я.
– «Чус» – это что-то вроде немецкого «чао». Это я еще в свои прошлые приезды сюда со спортивными делегациями усвоил.
На этом программа телефонных звонков оказалась исчерпанной. Джаич протянул мне визитные карточки.
– Запомни номера телефонов.
– Зачем?
– Затем, что все визитные карточки нужно будет сейчас уничтожить.
– Ах-ах-ах!
– Делай, что говорят! Здесь тебе не цирк!
– Слушаю и повинуюсь.
– И не детский сад!
Как у любого бухгалтера, у меня хорошая память на цифры, и я быстро справился с задачей. Джаич разорвал визитки на мелкие кусочки, после чего предложил мне попрыгать со скакалкой.
– Но ведь мы только что выпили пива? – удивился я.
– Подумаешь!
Он принялся снова порхать над скакалкой наподобие художественной гимнастки. Получалось вполне прилично, и казалось настолько легко, что черт дернул и меня попробовать. Я несколько раз неуклюже бухнулся об пол, перепрыгивая через скакалку, и, наконец, с грохотом растянулся на ковролине. Почти сразу же послышался звонок в дверь. Рыжий сосед снизу оказался не доволен уровнем моей физической подготовки.
– Пшел вон отсюда, – сказал ему по-русски Джаич.
Тот что-то пробормотал про тишину, насколько мне позволяли судить скромные познания в немецком языке, и про «полицай». Затем Джаич захлопнул дверь у него перед носом. Думаю, немец еще хорошо отделался, поскольку рука Джаича угрожающе сжимала скакалку.
– Почему у твоей скакалки такие массивные ручки? – поинтересовался я.
– Так надо. – Он обмотал ее несколько раз вокруг пояса и завязал на узел. – Ну что, пройдемся? Между прочим, место нашего завтрашнего свидания находится отсюда в пределах пешего хода.
– Я вижу, ты неплохо изучил Берлин.
– Конечно, – согласился он. – Берлин – спортивный город.
Уже вечерело. Мы миновали несколько тихих улочек и оказались на широком проспекте. Машины здесь неслись сплошным потоком. Нас окружали одни магазины и офисные конторы.
– Капитализм, – пробормотал Джаич на манер Данько-Шварценеггера из фильма «Красный закат». – Капитализм… зараза.
Вскоре мы достигли Цоо. Я осмотрел место встречи.
– По-моему, здесь нельзя останавливать машину, – заметил я.
– Браво, – похвалил меня Джаич. – Но мы и не будем останавливаться. Мы только подхватим ее – и баста.
Затем Джаич показал, где начинается знаменитая Курфюрстендам. И я решил, что не время вилять и ходить вокруг да около.
– Джаич, – сказал я, – если это – капитализм и если это – зараза, то, может быть, здесь найдется какой-никакой завалящий публичный дом?
Сверх всяких ожиданий он не расхохотался. Он только на мгновение перестал перемалывать челюстями жевательную резинку.
– Официально проституция в Германии запрещена, так что домов с фонариками ты здесь не найдешь. Но проститутки, разумеется, есть. Где их нету?
У меня чесался язык добавить, что даже в страну развитого социализма они умудрились проникнуть, но сейчас мне было невыгодно дразнить его.
– Знаешь что… – Джаич щелкнул зажигалкой и принялся отравлять воздух дымом «Партагаза». – Здесь имеется масса заведений, где особи противоположного пола берутся помочь одинокому идальго с помощью руки. Дешево и сердито.
– Насколько дешево? – поинтересовался я.
– По-моему, марок десять. Мне кажется, что для таких командировочных, как мы, это вполне по карману.
– И они знают свое дело?
– Поверь мне, – проговорил Джаич и осекся.
Это прозвучало в высшей степени убедительно.
Мы еще немного побродили по Курфюрстендам, а затем приблизились к одному из подобных заведений. Световая реклама и музыка, доносившаяся изнутри, были самого высокого качества. Джаич остался на улице, а я вошел. Стены здесь украшали большие фотографии с весьма соблазнительными голенькими девицами, сделанные на подсвеченном стекле. Девицы поощрительно улыбались. Они только и составляли мне компанию, поскольку больше в зале не было ни души. Отсюда можно было попасть в несколько отдельных кабинок. Я вошел в одну из них и закрыл за собой дверь. В кабинке имелась еще дверь, а помимо этого довольно много широких клавиш, на каждой из которых тоже размещалось по женской фотографии. Здесь женщины были куда паршивее. Я с трудом отыскал одну, мало-мальски приемлемую, и нажал на соответствующую клавишу. Раздался ласковый перезвон бубенчиков, и из соседней двери появилась о н а. Я сразу понял, что фотография на клавише лжет и что она сделана по меньшей мере лет десять назад. На лице у нее было килограмма два косметики, но все бы еще ничего, не угоразди ее снять с себя блузку и остаться в одних лишь шортиках. Терпеть не могу отвислые груди, а эти, пожалуй, были самыми отвислыми и морщинистыми в мире. Она улыбнулась и протянула руку к моему зипу, но меня только и хватило, что сунуть в эту руку десять марок и в панике броситься наутек.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121
Он положил трубку и весело подмигнул мне.
– Максимум таинственности, – отозвался я. – Заказчица будет довольна. Все же я ни минуты не сомневаюсь, что Горбанюк правильно ее охарактеризовал.
– Кстати, о Горбанюке. – Джаич поднял вверх указательный палец, затем извлек из кармана другую визитную карточку и снова принялся крутить телефонный диск. – Горбанюк? Это Джаич. Ну, как там водила? Оклемался?
В ответ было промямлено что-то нечленораздельное.
– Жить будет? – настаивал Джаич.
– Так ему и надо, – проговорил Горбанюк. – Давно пора было.
– Ах, вот как!? Тогда с тебя причитается за проделанную воспитательную работу. Передай ему, чтобы он заехал за нами завтра в десять ноль-ноль. Надеюсь, он не имеет ничего против?
– М-м… С БМВ ничего не получится, мне очень жаль, – мягко сказал Горбанюк. – Завтра утром машина отправляется в Штутгарт.
– Горбанюк! – тут же взорвался Джаич. – Что за ерунда?
– Мне действительно очень жаль, но это согласовано с Лили.
– Ах, значит уже успели наябедничать! А нам теперь что прикажешь делать?
– Могу предложить другую машину, но только без водителя. Надеюсь, права у вас есть?
– Права-то есть, но советские.
Джаич по-прежнему называл все, что только можно, советским.
– Ничего страшного, – успокоил его Горбанюк. – Это нормально. Кайн проблем.
– А какая машина? – поинтересовался Джаич.
Горбанюк замялся.
– Ну-у, конечно, похуже чем БМВ.
– Горбанюк, ты – убийца, – сказал Джаич и бросил трубку.
Мне живо представилось, как на том конце провода Горбанюк облегченно вздохнул.
Следующий звонок предназначался «голым пистолетам».
– Курт? Это Джаич. Какой у нас здесь, собственно, номер телефона?… Да, на Паризэ штрассе, на Сэксише я ведь знаю, раз звоню.
На обратной стороне одной из визиток он записал номер.
– Да, Крайский с вами завтра обязательно свяжется. Чус!
– Что такое «чус»? – поинтересовался я.
– «Чус» – это что-то вроде немецкого «чао». Это я еще в свои прошлые приезды сюда со спортивными делегациями усвоил.
На этом программа телефонных звонков оказалась исчерпанной. Джаич протянул мне визитные карточки.
– Запомни номера телефонов.
– Зачем?
– Затем, что все визитные карточки нужно будет сейчас уничтожить.
– Ах-ах-ах!
– Делай, что говорят! Здесь тебе не цирк!
– Слушаю и повинуюсь.
– И не детский сад!
Как у любого бухгалтера, у меня хорошая память на цифры, и я быстро справился с задачей. Джаич разорвал визитки на мелкие кусочки, после чего предложил мне попрыгать со скакалкой.
– Но ведь мы только что выпили пива? – удивился я.
– Подумаешь!
Он принялся снова порхать над скакалкой наподобие художественной гимнастки. Получалось вполне прилично, и казалось настолько легко, что черт дернул и меня попробовать. Я несколько раз неуклюже бухнулся об пол, перепрыгивая через скакалку, и, наконец, с грохотом растянулся на ковролине. Почти сразу же послышался звонок в дверь. Рыжий сосед снизу оказался не доволен уровнем моей физической подготовки.
– Пшел вон отсюда, – сказал ему по-русски Джаич.
Тот что-то пробормотал про тишину, насколько мне позволяли судить скромные познания в немецком языке, и про «полицай». Затем Джаич захлопнул дверь у него перед носом. Думаю, немец еще хорошо отделался, поскольку рука Джаича угрожающе сжимала скакалку.
– Почему у твоей скакалки такие массивные ручки? – поинтересовался я.
– Так надо. – Он обмотал ее несколько раз вокруг пояса и завязал на узел. – Ну что, пройдемся? Между прочим, место нашего завтрашнего свидания находится отсюда в пределах пешего хода.
– Я вижу, ты неплохо изучил Берлин.
– Конечно, – согласился он. – Берлин – спортивный город.
Уже вечерело. Мы миновали несколько тихих улочек и оказались на широком проспекте. Машины здесь неслись сплошным потоком. Нас окружали одни магазины и офисные конторы.
– Капитализм, – пробормотал Джаич на манер Данько-Шварценеггера из фильма «Красный закат». – Капитализм… зараза.
Вскоре мы достигли Цоо. Я осмотрел место встречи.
– По-моему, здесь нельзя останавливать машину, – заметил я.
– Браво, – похвалил меня Джаич. – Но мы и не будем останавливаться. Мы только подхватим ее – и баста.
Затем Джаич показал, где начинается знаменитая Курфюрстендам. И я решил, что не время вилять и ходить вокруг да около.
– Джаич, – сказал я, – если это – капитализм и если это – зараза, то, может быть, здесь найдется какой-никакой завалящий публичный дом?
Сверх всяких ожиданий он не расхохотался. Он только на мгновение перестал перемалывать челюстями жевательную резинку.
– Официально проституция в Германии запрещена, так что домов с фонариками ты здесь не найдешь. Но проститутки, разумеется, есть. Где их нету?
У меня чесался язык добавить, что даже в страну развитого социализма они умудрились проникнуть, но сейчас мне было невыгодно дразнить его.
– Знаешь что… – Джаич щелкнул зажигалкой и принялся отравлять воздух дымом «Партагаза». – Здесь имеется масса заведений, где особи противоположного пола берутся помочь одинокому идальго с помощью руки. Дешево и сердито.
– Насколько дешево? – поинтересовался я.
– По-моему, марок десять. Мне кажется, что для таких командировочных, как мы, это вполне по карману.
– И они знают свое дело?
– Поверь мне, – проговорил Джаич и осекся.
Это прозвучало в высшей степени убедительно.
Мы еще немного побродили по Курфюрстендам, а затем приблизились к одному из подобных заведений. Световая реклама и музыка, доносившаяся изнутри, были самого высокого качества. Джаич остался на улице, а я вошел. Стены здесь украшали большие фотографии с весьма соблазнительными голенькими девицами, сделанные на подсвеченном стекле. Девицы поощрительно улыбались. Они только и составляли мне компанию, поскольку больше в зале не было ни души. Отсюда можно было попасть в несколько отдельных кабинок. Я вошел в одну из них и закрыл за собой дверь. В кабинке имелась еще дверь, а помимо этого довольно много широких клавиш, на каждой из которых тоже размещалось по женской фотографии. Здесь женщины были куда паршивее. Я с трудом отыскал одну, мало-мальски приемлемую, и нажал на соответствующую клавишу. Раздался ласковый перезвон бубенчиков, и из соседней двери появилась о н а. Я сразу понял, что фотография на клавише лжет и что она сделана по меньшей мере лет десять назад. На лице у нее было килограмма два косметики, но все бы еще ничего, не угоразди ее снять с себя блузку и остаться в одних лишь шортиках. Терпеть не могу отвислые груди, а эти, пожалуй, были самыми отвислыми и морщинистыми в мире. Она улыбнулась и протянула руку к моему зипу, но меня только и хватило, что сунуть в эту руку десять марок и в панике броситься наутек.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121