– А какой рукой он обычно боролся? – спросил Ухтомский. – Правой?
– О, у Ивана Кузьмича обе руки, как рычаги стальные! – оживился майор. – Правой и левой одинаково борол всех.
– А ведь по документам левая рука у него перебита, порвано сухожилие, – с готовностью подхватил Ухтомский, – плетью должна левая у него висеть. Так-то!
– Каков план дальнейших действий? – вполне серьезно спросил Ухтомского Зытин. Он сразу же потерял уверенность, дивился в душе, как этот Ухтомский, чернильная душа, сумел все так быстро разнюхать. Подключил Комитет госбезопасности, военкоматы. – Это уже политикой припахивает, а мы… искали рубль, а наткнулись на червонец. Может, передадим дело в КГБ? – вопросительно глянул он на Ухтомского.
– Чтобы рассеять некоторый туман, – как ни в чем не бывало продолжал Ухтомский, – считаю своим долгом пояснить предпринятые меры. Честно говоря, сам не ожидал столь мощного обвала событий, снежного кома, что родился из, казалось бы, обычной истории. Вы же сами, товарищ подполковник, предложили каждому из нас заняться разработкой личной версии. – Ухтомский возвращал Зытину всю его иронию, однако делал это без злорадства, просто ставил подполковника на свое место. – Опуская детали, сообщаю, что мне многое казалось крайне подозрительным в этой истории. А когда удалось услышать разговор в квартире мнимого Зелепукина, то… Хотя, честно сказать, все можно было спокойно пропустить мимо ушей. Разговор был обычный, бытовой, однако преступника подвела маленькая деталь. Словом, сыграл свою роль и счастливый случай. Будь на моем месте иной сотрудник, все сошло бы для Зелепукина гладко.
– Товарищ генерал, – чуть не взмолился майор, – не томите душу. Что это за такая загадочная деталь?
– Вы, наверное, не знаете, что я долгое время проработал во Франции, достаточно хорошо знаю язык. Так вот, после ухода племянника мнимый Зелепукин, этот фронтовик, ветеран войны, начал нервно расхаживать по комнате и тихо напевать один старый мотивчик, который я неожиданно вспомнил. Эта песенка была очень модной у французских коллаборационистов. Я удивился, откуда бывший солдат знает фашистскую мелодию?
– И вы обратились в органы госбезопасности? – высказал предположение Зытин.
– Угадали. Завтра утром из Москвы прибывает следователь по особо важным делам КГБ, он занимается розыском военных преступников, совершивших злодеяния. Будем надеяться, что у него найдутся данные о человеке, на которого мы с вами так нечаянно вышли. И тогда… А пока я хотел бы попросить всех вас, товарищи, никуда из этой квартиры не отлучаться, ни на одну минуту.
– Ну, товарищ генерал, поздравляю! – Подполковник Зытин перегнулся через стол, подал руку Ухтомскому. – Утерли вы мне нос, признаю. А я худо подумал о ваших способностях, урок получил на будущее.
– Ничего, бывает, – вполне добродушно ответил Ухтомский, подумав про себя: «Поэтому вы все еще в подполковниках ходите, дорогой товарищ».
– А как же все-таки быть с «диспетчером»? – поинтересовался майор. – Закрываем дело? Странно, чего только не бывает в нашей жизни: ловили кукушку, а наткнулись на ястреба.
– Трудно сказать, кто из них кукушка, а кто ястреб, – загадочно улыбнулся Ухтомский. – Скоро все прояснится, главное – терпение и… – Он приложил указательный палец к губам. – Выдержка и… молчок.
– А племянничек? – Зытин не поднимал глаз, что-то черкал в своем большом блокноте.
– Друзья! – обезоруживающе улыбнулся Ухтомский. – Не будем до поры гнать лошадей. Предлагаю устроить чаепитие. Кто «за»?
– Не знаю, как вы, – простодушный майор словно ждал этого разговора, порылся в своем объемистом портфеле и выставил на стол бутылку коньяка, – а я с удовольствием бы пригубил этого огненного напитка…
* * *
На следующий день утренним поездом Москва – Пермь прибыл майор госбезопасности. А уже через два часа все четверо начали планировать завершающий этап операции.
Мнимого ветерана войны Ивана Кузьмича Зелепукина арестовали на следующий день, поздним вечером, чтобы не собирать любопытных зевак. Племянника вызвали на дежурство вне очереди, главный врач «Скорой», по просьбе московских товарищей, объяснила племяннику, что заболел его сменщик.
Соседка Кузьмича Дмитриенко, та самая, что часто названивала сыну на Украину, согласно плану, подошла к двери Ивана Кузьмича, постучала.
– Кто там? – поинтересовался хозяин.
– Я, соседка, Иван Кузьмич, мне нужно позарез позвонить сестре.
Хозяин узнал соседку, отворил дверь и, ничего не понимая, шагнул назад. На всякий случай, сделав удивленное лицо, спросил:
– Вы к кому, товарищи?
– К вам! – шагнул вперед следователь КГБ. Отстранив хозяина, прошел на середину комнаты и сказал Дмитриенко: – Спасибо, вы свободны.
– Я ничего не понимаю! – Красные пятна начали медленно выступать на дряблых щеках мнимого фронтовика. Наверное, теперь-то он все понял. – Вы, собственно, по какому поводу?
– Вот ордер на обыск! – Майор положил на край стола официальную бумагу, сел на стул. Ухтомский, Зытин и начальник городского угро также расселись на стульях. В дверях застыл лейтенант милиции. – Ваша фамилия, гражданин?
– Вы что, смеетесь надо мной? – Смертельная бледность залила лицо, лишь красные пятна остались на щеках. – Товарищ майор меня хорошо знает.
– Ваша настоящая фамилия? И не вздумайте увиливать. Ивана Кузьмича Зелепукина, настоящего патриота, вы лично убили в концлагере, чтобы завладеть его документами. Разве не так? Молчите? Наверное, запамятовали? – Майор вплотную приблизил лицо к хозяину квартиры.
– Если вы все знаете, зачем спрашиваете? – Видимо, первый испуг прошел, и матерый враг стал быстро приходить в себя.
– Итак, начнем обыск. Пригласите понятых! – Майор кивнул, и в комнату вошли соседи – Дмитриенко и еще какой-то мужичонка с испитым лицом. – Садитесь, товарищи! Вы сразу будете «колоться» или…
– Я ничего не знаю и не скажу ни одного слова! – Мнимый Зелепукин сел, закинув ногу на ногу. – Вы следователи, вы и копайте.
– Договорились. – Майор подошел к хозяину и осторожно снял с его плеч домашний халат, ощупал ворот и обшлага, отложил халат в сторону. – Значит, раскаяния не ожидать?
– Разрешите, товарищ майор? – Ухтомский подсел к арестованному и, глядя ему прямо в глаза, стал насвистывать тот самый французский мотивчик, которым мнимый Зелепукин себя и выдал.
На сей раз арестованный очень испугался, подался назад, словно увидел перед собой привидение. И тогда Ухтомский на прекрасном французском сказал, что скрывать истину бесполезно, органы про него уже все знают. И про украденный орден, и про службу в карательном отряде. А раскаяние, как ему должно быть известно, может послужить смягчающим обстоятельством.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96