Но для этого Попрыгунчику следовало поработать для начальства – не баламутить народ в «зоне». «Авторитет», не чуя подвоха, согласился, подписал тайную «малявку». И попался. Дружок Пантюхина живо подделал подпись Попрыгунчика, и они начали штамповать «докладные» начальнику лагеря на самых видных паханов в «зоне». И однажды на крупном толковище всех лагерных главарей Петр Кирыч выложил, как говорили, «семь записок». Попрыгунчик взбесился, начал куражиться, но… «малявки» были столь искусно подделаны, что смертный приговор Коле Попрыгунчику вынесли дружно. Петр Кирыч к тому времени удалился, оставив для догляда Пантюхина.
– Как живешь, Двойник? – оторвался от воспоминаний Петр Кирыч. – Где обитаешь? Завязал или…
– Открываю колоду! – Пантюхин долил остатки коньяка. – Я в городе Грозном причалил года два назад, потом в Ереван переехал. Красавец город! Устроился тепло.
– Кем? Не темни, нам с тобой скрывать нечего.
– Артелишка там имеется, теневая, миллионами ворочает. Маечки шьет, джинсы. Представляете, шеф, вверху станки сооружают, сшибая по полторы сотни в месяц, а внизу… После смены спускаются и… за пару часов по сотне заколачивают. Ну, я у них за снабженца. Вот и к вам прикатил за подмогой.
– Чем смогу – помогу, ты меня знаешь.
– Наладить контакты надо. Не волнуйтесь, абсолютно безопасно. Вы же меняете шило на мыло? Меняете. Все сейчас так живут. Нам нужно поменять у вас свое «шило». – Пантюхин стал деловым и серьезным. – Пневмонасосы нужны в обмен на ткани для работяг – самые моднющие. У нас там целая цепочка, по кругу все идет. Недовольных нет: милиция кормится, прокурор, исполком. Я и списочек приготовил.
– Погоди-погоди, куда поскакал! – Петр Кирыч уже заглотнул наживку, представил, как обрадуется коллектив, особенно женщины, получив «презенты» – наборы галантереи из Армении. – Обозначь сначала, как сам-то живешь на чужбине?
– Не глаз у вас, Петр Кирыч, настоящий алмаз! – Веселость с Пантюхина как рукой сняло. – В нашем «третьем мире», сами знаете, нации не признают, но… тяжко, больно тяжко русскому человеку ихний хаш хлебать. Бывало, поверите, ночью сон вижу: Россию в снегу, «зону», проснусь, на сердце приятность, а там… Армения для армян.
– Женат?
– К старой бабе возвратился. Ничего, кантуемся. Она шибко любит деньгу, на том и стоим.
– Повязан со многими теневиками, с «авторитетами»? – продолжал допытываться Петр Кирыч. Он уже мысленно разработал целый план в отношении старого дружка.
– О, этого добра хватает! – осклабился Пантюхин, обнажив две золотые фиксы. – И теневики, и «авторитеты», «воры в законе», даже, – Пантюхин наклонился к самому уху Петра Кирыча, будто тот мог его и не расслышать, – даже с одним «диспетчером» знаком накоротке.
– С «диспетчером»? – Петр Кирыч непроизвольно отодвинулся от Двойника, покачал головой, то ли удивляясь, то ли пугаясь. «Диспетчер» – самая загадочная и самая зловещая фигура в преступном мире. Этот человек связан с киллерами – бандитами, совершающими заказные убийства. Ни один киллер под самой страшной пыткой не назовет имени «диспетчера», как и «диспетчер» – имени исполнителя. Да в большинстве случаев они вообще не знают друг друга, связываются по телефону, используя специальные коды. И киллер и «диспетчер» ходят под двойным страхом: уголовное преследование и… смерть в «зоне», если об этом узнают тамошние обитатели. – Ну, «диспетчер» нам покуда не надобен. – Живешь где? Под лодкой?
– Артель хату мне купила. Две комнаты, ванная. Как у порядочных. А чего это вы, шеф, меня так выспрашиваете? – хищно прищурился Пантюхин. – Не заложить ли вздумали? Зря. Я ведь Ереван назвал так, для понту.
– Я, Пантюха, не изменился, высоко взлетел для одних, а для прежних… такой, каким был. Прошлое нам не зачеркнуть, не вытравить. А спрашиваю вот почему: не желаешь ли ты перекочевать на родину, в Россию-матушку, ко мне, в Старососненск?
– К вам? – Пантюхин даже привстал. Замотал кудлатой башкой. Подумал, что почудилось. В душе давно мечтал переехать. – Не шутите?
– С чего ты взял? Будем вместе работать. Квартиру загони. А я тебе новую выделю, днями дом сдаю со всеми удобствами. И при деньгах будешь, и при деле, и на родине.
– С деньгами разберемся. – Пантюхин то краснел, то бледнел. – Я со всей душой. Могу и без пневмонасосов машину трикотажа прикатить, в подарок России.
– Ты меня, кажись, плохо понял, Пантюхин. – Петр Кирыч чувствовал, что поступил мудро: всегда будет под рукой верный человек. – Уедешь по-корешански, в полном согласии, чтобы сохранить связи с твоими Ереванами-Ташкентами. Понял?
– Век мне воли не видать, если не понял! – обрадовался Пантюхин. – Жить будем душа в душу со всем Закавказьем!
– Дошло! – Петр Кирыч откинулся на бок. – По рукам? Итак, я готовлю хату, затем выделяю автомашину с пневмонасосами, ты везешь их на свои базы, а возвращаешься с товаром и шмутьем.
– Заметано! – Пантюхин вскочил на ноги. – Разрешите, шеф, я вас поцелую? – На него накатило незнакомое прежде чувство восторга, но, заметив, как посуровело лицо директора, Пантюхин виновато опустил голову…
* * *
Начальник горотдела милиции подполковник Ачкасов после оперативки попросил остаться своего любимца капитана Андрейченко. Походив по кабинету, Ачкасов остановился прямо перед капитаном, заглянул в его удивительно синие глаза:
– Гадаешь, зачем оставил?
– Наверное, хотите втык сделать? – простодушно улыбнулся Андрейченко. – Вроде бы я нигде еще не прокололся. Хотя… С вашей колокольни, товарищ подполковник, дальше видно. Валяйте, ругайте, я готов.
– Эх ты, комиссар Мегрэ! – Ачкасов положил тяжеленную ручищу на погон капитана. – Салага ты еще, нескоро в кита вырастешь. Не обладаешь еще даром предвидения, видимо, не учили вас в академии физиогномике.
– Слышал что-то такое, но…
– Это наука о лице человека. По одному виду человека, по его глазам, носу, ушам, губам можно почти безошибочно определить, о чем думает собеседник. По моему лицу ты должен был сразу определить, что оставил я тебя не для разноса. Дельце одно щекотливое хочу поручить. Союзного масштаба.
– Союзного? – насторожился капитан. – Тогда это не для меня, в управлении есть почище сыскари.
– Не прибедняйся. Ты у нас – хват. Вот возьми, почитай телефонограмму из Еревана. – Ачкасов бросил на стол узкую полоску желтой бумаги. – Валяй, читай вслух.
– Слушаюсь! «Прошу взять под наружный контроль автомашину типа „КамАЗ“, направляющуюся из Еревана в Старососненск с грузом трикотажа. Номер автомашины АЭ-3697, возможно, в пути следования он будет заменен. Особые приметы машины: на боку топливного бака зацарапанные цифры. Фамилия водителя нам неизвестна. Возможно, в роли экспедитора Ленинаканской трикотажной фабрики будет уголовник, трижды судимый.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96
– Как живешь, Двойник? – оторвался от воспоминаний Петр Кирыч. – Где обитаешь? Завязал или…
– Открываю колоду! – Пантюхин долил остатки коньяка. – Я в городе Грозном причалил года два назад, потом в Ереван переехал. Красавец город! Устроился тепло.
– Кем? Не темни, нам с тобой скрывать нечего.
– Артелишка там имеется, теневая, миллионами ворочает. Маечки шьет, джинсы. Представляете, шеф, вверху станки сооружают, сшибая по полторы сотни в месяц, а внизу… После смены спускаются и… за пару часов по сотне заколачивают. Ну, я у них за снабженца. Вот и к вам прикатил за подмогой.
– Чем смогу – помогу, ты меня знаешь.
– Наладить контакты надо. Не волнуйтесь, абсолютно безопасно. Вы же меняете шило на мыло? Меняете. Все сейчас так живут. Нам нужно поменять у вас свое «шило». – Пантюхин стал деловым и серьезным. – Пневмонасосы нужны в обмен на ткани для работяг – самые моднющие. У нас там целая цепочка, по кругу все идет. Недовольных нет: милиция кормится, прокурор, исполком. Я и списочек приготовил.
– Погоди-погоди, куда поскакал! – Петр Кирыч уже заглотнул наживку, представил, как обрадуется коллектив, особенно женщины, получив «презенты» – наборы галантереи из Армении. – Обозначь сначала, как сам-то живешь на чужбине?
– Не глаз у вас, Петр Кирыч, настоящий алмаз! – Веселость с Пантюхина как рукой сняло. – В нашем «третьем мире», сами знаете, нации не признают, но… тяжко, больно тяжко русскому человеку ихний хаш хлебать. Бывало, поверите, ночью сон вижу: Россию в снегу, «зону», проснусь, на сердце приятность, а там… Армения для армян.
– Женат?
– К старой бабе возвратился. Ничего, кантуемся. Она шибко любит деньгу, на том и стоим.
– Повязан со многими теневиками, с «авторитетами»? – продолжал допытываться Петр Кирыч. Он уже мысленно разработал целый план в отношении старого дружка.
– О, этого добра хватает! – осклабился Пантюхин, обнажив две золотые фиксы. – И теневики, и «авторитеты», «воры в законе», даже, – Пантюхин наклонился к самому уху Петра Кирыча, будто тот мог его и не расслышать, – даже с одним «диспетчером» знаком накоротке.
– С «диспетчером»? – Петр Кирыч непроизвольно отодвинулся от Двойника, покачал головой, то ли удивляясь, то ли пугаясь. «Диспетчер» – самая загадочная и самая зловещая фигура в преступном мире. Этот человек связан с киллерами – бандитами, совершающими заказные убийства. Ни один киллер под самой страшной пыткой не назовет имени «диспетчера», как и «диспетчер» – имени исполнителя. Да в большинстве случаев они вообще не знают друг друга, связываются по телефону, используя специальные коды. И киллер и «диспетчер» ходят под двойным страхом: уголовное преследование и… смерть в «зоне», если об этом узнают тамошние обитатели. – Ну, «диспетчер» нам покуда не надобен. – Живешь где? Под лодкой?
– Артель хату мне купила. Две комнаты, ванная. Как у порядочных. А чего это вы, шеф, меня так выспрашиваете? – хищно прищурился Пантюхин. – Не заложить ли вздумали? Зря. Я ведь Ереван назвал так, для понту.
– Я, Пантюха, не изменился, высоко взлетел для одних, а для прежних… такой, каким был. Прошлое нам не зачеркнуть, не вытравить. А спрашиваю вот почему: не желаешь ли ты перекочевать на родину, в Россию-матушку, ко мне, в Старососненск?
– К вам? – Пантюхин даже привстал. Замотал кудлатой башкой. Подумал, что почудилось. В душе давно мечтал переехать. – Не шутите?
– С чего ты взял? Будем вместе работать. Квартиру загони. А я тебе новую выделю, днями дом сдаю со всеми удобствами. И при деньгах будешь, и при деле, и на родине.
– С деньгами разберемся. – Пантюхин то краснел, то бледнел. – Я со всей душой. Могу и без пневмонасосов машину трикотажа прикатить, в подарок России.
– Ты меня, кажись, плохо понял, Пантюхин. – Петр Кирыч чувствовал, что поступил мудро: всегда будет под рукой верный человек. – Уедешь по-корешански, в полном согласии, чтобы сохранить связи с твоими Ереванами-Ташкентами. Понял?
– Век мне воли не видать, если не понял! – обрадовался Пантюхин. – Жить будем душа в душу со всем Закавказьем!
– Дошло! – Петр Кирыч откинулся на бок. – По рукам? Итак, я готовлю хату, затем выделяю автомашину с пневмонасосами, ты везешь их на свои базы, а возвращаешься с товаром и шмутьем.
– Заметано! – Пантюхин вскочил на ноги. – Разрешите, шеф, я вас поцелую? – На него накатило незнакомое прежде чувство восторга, но, заметив, как посуровело лицо директора, Пантюхин виновато опустил голову…
* * *
Начальник горотдела милиции подполковник Ачкасов после оперативки попросил остаться своего любимца капитана Андрейченко. Походив по кабинету, Ачкасов остановился прямо перед капитаном, заглянул в его удивительно синие глаза:
– Гадаешь, зачем оставил?
– Наверное, хотите втык сделать? – простодушно улыбнулся Андрейченко. – Вроде бы я нигде еще не прокололся. Хотя… С вашей колокольни, товарищ подполковник, дальше видно. Валяйте, ругайте, я готов.
– Эх ты, комиссар Мегрэ! – Ачкасов положил тяжеленную ручищу на погон капитана. – Салага ты еще, нескоро в кита вырастешь. Не обладаешь еще даром предвидения, видимо, не учили вас в академии физиогномике.
– Слышал что-то такое, но…
– Это наука о лице человека. По одному виду человека, по его глазам, носу, ушам, губам можно почти безошибочно определить, о чем думает собеседник. По моему лицу ты должен был сразу определить, что оставил я тебя не для разноса. Дельце одно щекотливое хочу поручить. Союзного масштаба.
– Союзного? – насторожился капитан. – Тогда это не для меня, в управлении есть почище сыскари.
– Не прибедняйся. Ты у нас – хват. Вот возьми, почитай телефонограмму из Еревана. – Ачкасов бросил на стол узкую полоску желтой бумаги. – Валяй, читай вслух.
– Слушаюсь! «Прошу взять под наружный контроль автомашину типа „КамАЗ“, направляющуюся из Еревана в Старососненск с грузом трикотажа. Номер автомашины АЭ-3697, возможно, в пути следования он будет заменен. Особые приметы машины: на боку топливного бака зацарапанные цифры. Фамилия водителя нам неизвестна. Возможно, в роли экспедитора Ленинаканской трикотажной фабрики будет уголовник, трижды судимый.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96