Они были совершенно одинаковыми и не под каждым из них был прах усопшего. Настя знала, что родные люди ставили здесь обелиски и тем, кто сложил головы в гражданскую под какой-нибудь Казанью-Рязанью. Чтобы было куда придти поплакать и помолиться.
- Мадам это будет стоить очень, очень дорого, - задумчиво сказал месье.
- Но это решаемо? - спросила Настя.
- Что значит "решаемо"? - не понял господин русский партийно-бюрократический сленг. Настя объяснила.
Господин ещё подумал и кивнул:
- Это можно сделать. Из уважения к вам, мадам. Я вас узнал.
- И кто же я?
- Мадам Демьянова - о вас часто пишут в газетах. И не далее как вчера я видел ваше фото на каком-то светском сборище. И если вы, мадам, просите сделать именно так - это не блажь...
- Благодарю вас, месье. Сколько? В долларах?
- Сейчас буду считать...
Считал он долго и тщательно. Наконец, протянул Насте листик бумаги с цифрами:
- Я не хочу наживаться на ваших... трудностях, мадам. Все подсчитано в среднем.
Профессия научила господина в черном хорошо разбираться в настроениях и чувствах клиентов: слова "наживаться на вашем горе" он не употребил.
Настя открыла сумочку, отсчитала деньги и вручила их господину.
- Бог мой, - изумился тот, - требуется расписка, документ, заверенный у нотариуса, соглашение со мной...
- Ничего не надо, - сказала Настя. - Я вам верю. Сделайте все так, чтобы никто и никогда не усомнился в праве моего знакомого лежать в этой земле... Все, что останется после необходимых расходов - оставьте себе, это будет вознаграждение за труды.
- Мадам! - воскликнул господин. - Я... Вы понимаете, я русский, а здесь люди даже на кладбище не верят друг другу! И вдруг вы...
- Я вам верю, - мягко сказала Настя. - На памятнике пусть выбьют на русском: "Полковник Юрий Строев". И ничего более. Пусть Бог рассудит, кто он: грешник, праведник или всего лишь... Жухлый лист под недобрыми ветрами, разоряющими Россию.
В такси по дороге в Париж они долго и тяжело молчали. Наконец, Кушкин произнес:
- Железная ты дама, Анастасия Игнатьевна. Теперь я начинаю понимать, почему даже в тридцатых среди следователей НКВД почти не было женщин.
- Почему?
- Женщины не знают, что такое сомнения.
- Мадам! Месье! - откликнулся таксист. - Должен предупредить, что я знаю русский.
- Господи, что за страна, - вздохнула Настя. - Каждый второй или понимает русский или говорит на нем.
- Традиционные связи, - прокомментировал Кушкин.
Оживившийся таксист, говорливый, как и все парижские водилы, затараторил:
- Но месье прав! Мой отец, как и все русские патриоты, жившие во Франции, участвовал в Сопротивлении. И чудом выжил в лагере. Он мне рассказывал, что в фашистских лагерях самыми жестокими и безжалостными были именно женщины...
- Судя по вашим словам, вы высокого мнения о прекрасном поле, господа. - У Насти хватило сил на шутку.
Таксист о чем-то без умолку говорил - явно обрадовался выгодной поездке и возможности пообщаться с симпатичными пассажирами, своими отдаленными соотечественниками.
Кушкин тихо сказал:
- Ничего подобного от тебя, Анастасия, я не ожидал. Ты поступила по-мужски, я бы даже сказал, по-офицерски. Будь моя воля, я бы поставил тебя во главе страны...
- Еще не вечер, - Насте после всех раздиравших её в клочья сердце волнений, был приятен незатейливый комплимент Кушкина. И, что самое главное, он свидетельствовал: Михаил Иванович не держал на неё зла за внезапную смерть Строева.
Настя смотрела в окошко машины. Мимо проносились аккуратные коттеджи, нарядные палисаднички с цветами, березки, очень похожие на те, в России. Мимо проносилась сытая, спокойная жизнь.
Эх, Россия, печальная страна...
А жизнь продолжается...
Настя считала, что она сделала для Строева все, что могла. Все. Точка. Черта под прошлым. Только почему так плохо и грязно на душе? Будь она в России, напилась бы до полусмерти и пьянью вышибла все воспоминания о прошлом. Но здесь - Франция, Париж, не хватало ещё угодить в полицейский участок. То-то была бы потеха журналистам. Впрочем, Артем перестрелял бы половину полицейских - он и так недоволен, что Настя время от времени исчезает из-под его "крыла". И все-таки здесь Франция, Париж, напиваться не стоит, есть другие способы вышибить дух из прошлого, надо быстрее выбираться из благословенного Парижа в свою Россию - на родной земле можно снова обрести силы, уверенность, а родные ветры унесут, развеют черную тоску. Нет, не ошибался поэт, когда говаривал о дыме отечества.
Настя вызвала массажистку и парикмахера. Они славно потрудились над нею. Что же, если в глазах президента банка она - леди, надо поддерживать новый имидж. К приезду Кэтрин она уже полностью взяла себе в руки.
Два-три часа они поработали с Лисняковским и Жаком Роше над документами Отделения. Все оказалось в порядке. Настя даже не ожидала такой разворотливости от Кэтрин. Девица дельно работала. Документы на офис были очень точно составлены, договоры с авторами на книги предполагали умеренные гонорары, три книги уже запустили в работу. Все сотрудники Кэтрин говорили, кроме родного французского, ещё на одном из языков: английском, немецком и итальянском. Кэтрин объяснила, что так задумано: можно объясняться с любым уважаемым автором без переводчиков-посредников. И все работали на компьютерах. Кэтрин сказала Насте, что она использовала "газетную" схему приема на работу: каждый сотрудник должен уметь работать с современной электроникой, знать иностранный язык и уметь водить машину.
"Учись, Кушкин", - сказала Настя, взявшая на заметку новации Кэтрин.
Создание Отделения было оформлено безупречно - об этом Настю информировал дотошный Лисняковский.
Она разговаривала с Кэтрин, с её сотрудниками, просматривала договоры с авторами, а перед глазами все ещё стояла фотография из газеты привалившийся к какой-то решетке Строев, с темным пятном на груди, там, где сердце. Внезапная смерть почти не изменила его лицо, но она превратила его в маску - застывшую, неподвижную. Настя, механически перебирая бумаги, вдруг вспомнила охоту, на которую он её пригласил: заснеженный лес, деревянный домок, огромный костер. И кровь на белом снегу - бурые сгустки-лепешки - лосиху завалили. Господи, когда это было, где, на какой планете?
Кэтрин принесла Насте свежие выпуски газет. Журналист - друг Кэтрин изложил информацию Кэтрин, но он, опытный газетный волк, пошел дальше. Связался с московским бюро своей газеты, те - с центром общественных связей ФСБ. И там подтвердили: да, на фотографии бывший полковник Строев. Три года назад он перешел на другую работу. Из кадров "службы" уволен за неподчинение приказам и сомнительные связи. Какое-то время назад исчез из поля зрения ФСБ, не возвратившись из очередной зарубежной командировки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119