Но не допустите преждевременной утечки информации. И ни в коем случае в вашей статье не должны торчать чужие, то бишь наши, ушки.
- В ваших документах есть "липа"? - деловито спросила Настя. Она уже смирилась с мыслью, что статью ей придется писать.
- Наши "бумаги" прошли бы самую строгую экспертизу. Не беспокойтесь, в данном случае мы играем чистыми картами. И последнее. Ценю вашу сдержанность и потому отвечу на невысказанный ваш вопрос. Олег Петрович сейчас за рубежом и вы сможете с ним встретиться через месяц-два.
Настя постаралась напустить на себя безразличный вид, а сердечко тревожно забилось...
- Не могу сказать, что сохну от тоски. У меня много забот...
- Ишь какая самостоятельная, - улыбнулся Михаил Иванович. И чуть ли не интимно предложил:
- Посмотрите на меня... Я вам нравлюсь?
- Нет, - строптиво ответила Настя. - Вы не в моем вкусе. Расхожий американизированный тип со славянскими скулами. Таких сейчас развелось множество.
- Очень хорошо! - развеселился Михаил Иванович. - Таким я и хочу смотреться. - И сразу же перешел на серьезный тон: - Настя, нам теперь придется встречаться довольно часто.
- Еще чего!
- Ради Бога, не думайте, что это моя прихоть - так надо. И я хочу, чтобы в вашей редакции считали, что я ваш... гм... поклонник.
- Мне не надо это! - повысила голос Настя. - Что я вам кукла-марионетка?
- Тише вы... Не думайте, что мне это очень приятно - набиваться к вам в милые друзья. Но это вас ни к чему не обязывает... Так, просто посидим в вашем редакционном кафе, познакомите меня с коллегами, сходим на тусовки, где ваши редакционные бывают...
- И я вас представлю своим знакомым: прошу любить и жаловать, майор Кушкин из КГБ.
- Нет, - ухмыльнулся Михаил Иванович. - Вы скажете что-нибудь вроде этого: это мой давний друг Миша Кушкин, он автогонщик, был даже чемпионом России.
- Правда?
- Ага, чистая правда.
- Ну тогда ещё куда ни шло... Миша.
Кто не рискует - тот растворяется в тишине
Рукопись статьи она отнесла прямо главному редактору. Тот удивился, но согласился прочитать. Настя ждала три дня - Главный молчал. На четвертый она пошла к нему, улучив момент после редакционной планерки.
- Я по поводу своей статьи...
- Прочитал... Но печатать её не будем.
- Почему?
- Вы понимаете, на кого замахнулись?
- Если бы не понимала - не писала бы.
Настя знала, что статья у неё получилась. Когда прочитала все документы, неизвестно как добытые Кушкиным и его "коллегами", её захлестнули злость и ненависть. Злость к типу, портреты которого она видела во всяких "присутственных" местах и ненависть к тем, кто закрывал заплывшие от всевластия глазки на его делишки.
- Статью вы напечатаете, - в необычно резком для неё тоне сказала она.
Главный с изумлением уставился на нее.
- Не забывайтесь, Анастасия Игнатьевна!
- Вы опубликуете статью, потому что под каждую её строку я могу подложить документ, подтверждающий её.
Главный славился осторожностью. Он даже свой кабинет приказал укоротить, чтобы он по размерам не превосходил кабинеты секретарей ЦК.
Он на глазах у Насти разорвал статью и выбросил бумажные лоскуты в корзину, стоявшую у стола.
Настя, все ещё сдерживаясь, сообщила:
- У меня есть второй экземпляр. И третий тоже имеется... Так что это вы напрасно... Второй экземпляр я направлю Горбачеву, это ведь он провозгласил крестовый поход против коррупции и взяточничества? А третий сама отнесу Виктору Григорьевичу Афанасьеву, в "Правду". Но уже с послесловием, что вы отказались эту статью публиковать.
Настя увидела, как на глазах осунулось лицо Главного, он сник, словно из него выпустили воздух. Она повернулась и пошла по бордовой ковровой дорожке к двери. Ей не было жаль Главного.
- Подождите, Соболева.
Несколько минут Главный молча мерил кабинет старческими шажками. Наконец сказал:
- Не предпринимайте ничего хотя бы в течение сегодняшнего дня. Только не думайте, что испугали меня - я пережил тридцать седьмой...
Часа через два Насте позвонил ответственный секретарь:
- Ну, старуха, ты даешь!
- Кому? - деловито осведомилась Настя.
- Жаль, что не мне! - жизнерадостно засмеялся ответсек. - Твой материал сейчас набираем и ставим прямо в номер, чтобы слухи не расползлись.
Он выждал немного, ожидая восторгов и благодарностей. Не дождавшись, уже менее эмоционально сказал:
- Но я тебе не завидую. Будет взрыв, и тебя может завалить обломками.
- Журналистика - опасная профессия, - меланхолично заметила Настя. - А кто не рискует, тот растворяется в тишине.
- Хорошо сказано, - отметил ответсек. - Я распорядился, чтобы корректоры читали твою статью в полосе, они ведь по редакции главные разносчики новостей. Дежурные по слухам.
На следующее утро в киосках за газетой выстраивались очереди. О статье говорила вся Москва, а в редакции не нашлось ни одного человека, который не поздравил бы Настю. Кто искренне, кто с ухмылочками.
Главный с утра уехал в ЦК и вернулся только после обеда: партия, как и страна, переживала тяжелейший кризис, но чиновничество функционировало исправно. Настя позвонила в приемную, помощнику, с которым была в хороших отношениях, тому, как она чувствовала, очень хотелось бы её поиметь.
- Как он?
- Настроение неплохое. Ходит по кабинету и мурлычит "Мой костер в тумане светит..."
Это был хороший знак: Главный любил романсы и часто напевал их, только для себя. По романсам определяли его настроение. "Мой костер", - это хорошо, можно надавить по поводу залежавшегося материала или долгожданного жилья. "Гори, гори, моя звезда", - "схлопотал" в ЦК, а теперь щедро будет делиться с попавшимися под тяжелую длань своими неприятностями.
После обеда в редакцию зашел Кушкин и пригласил попить кофейку в редакционном кафетерии. По пути, в коридоре, он сказал:
- Вы молодец, Настя. Против вашего "героя" начнется следствие. Документы уже затребовали... А в разговоре с Главным вы взяли правильный тон.
- Но ведь в кабинете были только он и я, - изумилась Настя.
- Не прикидывайтесь дурочкой, Настя. Вам это не идет.
В кафе к ним тут же подсели две девушки из отдела писем, известные в редакции давалки.
- Знакомьтесь, - с достоинством сказала Настя. - Миша. Мой друг, чемпион России по автогонкам. Каким, не знаю, потому что меня интересует Миша, а не автомашины.
Все оживленно засмеялись. Кушкин улыбался своей жизнерадостной американизированной улыбкой. На них обращали внимание. Общее мнение женской половины редакционной общественности сформировалось на ходу: у известной журналистки Анастасии Соболевой именно такой друг и должен быть. Рослый. Спортивный. Одет со вкусом. Чего-то там чемпион...
- Ты проводишь меня немножко, Настенька? - спросил Кушкин.
- Конечно, Мишель, - Настя с чуть приметным юмором играл свою роль.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119
- В ваших документах есть "липа"? - деловито спросила Настя. Она уже смирилась с мыслью, что статью ей придется писать.
- Наши "бумаги" прошли бы самую строгую экспертизу. Не беспокойтесь, в данном случае мы играем чистыми картами. И последнее. Ценю вашу сдержанность и потому отвечу на невысказанный ваш вопрос. Олег Петрович сейчас за рубежом и вы сможете с ним встретиться через месяц-два.
Настя постаралась напустить на себя безразличный вид, а сердечко тревожно забилось...
- Не могу сказать, что сохну от тоски. У меня много забот...
- Ишь какая самостоятельная, - улыбнулся Михаил Иванович. И чуть ли не интимно предложил:
- Посмотрите на меня... Я вам нравлюсь?
- Нет, - строптиво ответила Настя. - Вы не в моем вкусе. Расхожий американизированный тип со славянскими скулами. Таких сейчас развелось множество.
- Очень хорошо! - развеселился Михаил Иванович. - Таким я и хочу смотреться. - И сразу же перешел на серьезный тон: - Настя, нам теперь придется встречаться довольно часто.
- Еще чего!
- Ради Бога, не думайте, что это моя прихоть - так надо. И я хочу, чтобы в вашей редакции считали, что я ваш... гм... поклонник.
- Мне не надо это! - повысила голос Настя. - Что я вам кукла-марионетка?
- Тише вы... Не думайте, что мне это очень приятно - набиваться к вам в милые друзья. Но это вас ни к чему не обязывает... Так, просто посидим в вашем редакционном кафе, познакомите меня с коллегами, сходим на тусовки, где ваши редакционные бывают...
- И я вас представлю своим знакомым: прошу любить и жаловать, майор Кушкин из КГБ.
- Нет, - ухмыльнулся Михаил Иванович. - Вы скажете что-нибудь вроде этого: это мой давний друг Миша Кушкин, он автогонщик, был даже чемпионом России.
- Правда?
- Ага, чистая правда.
- Ну тогда ещё куда ни шло... Миша.
Кто не рискует - тот растворяется в тишине
Рукопись статьи она отнесла прямо главному редактору. Тот удивился, но согласился прочитать. Настя ждала три дня - Главный молчал. На четвертый она пошла к нему, улучив момент после редакционной планерки.
- Я по поводу своей статьи...
- Прочитал... Но печатать её не будем.
- Почему?
- Вы понимаете, на кого замахнулись?
- Если бы не понимала - не писала бы.
Настя знала, что статья у неё получилась. Когда прочитала все документы, неизвестно как добытые Кушкиным и его "коллегами", её захлестнули злость и ненависть. Злость к типу, портреты которого она видела во всяких "присутственных" местах и ненависть к тем, кто закрывал заплывшие от всевластия глазки на его делишки.
- Статью вы напечатаете, - в необычно резком для неё тоне сказала она.
Главный с изумлением уставился на нее.
- Не забывайтесь, Анастасия Игнатьевна!
- Вы опубликуете статью, потому что под каждую её строку я могу подложить документ, подтверждающий её.
Главный славился осторожностью. Он даже свой кабинет приказал укоротить, чтобы он по размерам не превосходил кабинеты секретарей ЦК.
Он на глазах у Насти разорвал статью и выбросил бумажные лоскуты в корзину, стоявшую у стола.
Настя, все ещё сдерживаясь, сообщила:
- У меня есть второй экземпляр. И третий тоже имеется... Так что это вы напрасно... Второй экземпляр я направлю Горбачеву, это ведь он провозгласил крестовый поход против коррупции и взяточничества? А третий сама отнесу Виктору Григорьевичу Афанасьеву, в "Правду". Но уже с послесловием, что вы отказались эту статью публиковать.
Настя увидела, как на глазах осунулось лицо Главного, он сник, словно из него выпустили воздух. Она повернулась и пошла по бордовой ковровой дорожке к двери. Ей не было жаль Главного.
- Подождите, Соболева.
Несколько минут Главный молча мерил кабинет старческими шажками. Наконец сказал:
- Не предпринимайте ничего хотя бы в течение сегодняшнего дня. Только не думайте, что испугали меня - я пережил тридцать седьмой...
Часа через два Насте позвонил ответственный секретарь:
- Ну, старуха, ты даешь!
- Кому? - деловито осведомилась Настя.
- Жаль, что не мне! - жизнерадостно засмеялся ответсек. - Твой материал сейчас набираем и ставим прямо в номер, чтобы слухи не расползлись.
Он выждал немного, ожидая восторгов и благодарностей. Не дождавшись, уже менее эмоционально сказал:
- Но я тебе не завидую. Будет взрыв, и тебя может завалить обломками.
- Журналистика - опасная профессия, - меланхолично заметила Настя. - А кто не рискует, тот растворяется в тишине.
- Хорошо сказано, - отметил ответсек. - Я распорядился, чтобы корректоры читали твою статью в полосе, они ведь по редакции главные разносчики новостей. Дежурные по слухам.
На следующее утро в киосках за газетой выстраивались очереди. О статье говорила вся Москва, а в редакции не нашлось ни одного человека, который не поздравил бы Настю. Кто искренне, кто с ухмылочками.
Главный с утра уехал в ЦК и вернулся только после обеда: партия, как и страна, переживала тяжелейший кризис, но чиновничество функционировало исправно. Настя позвонила в приемную, помощнику, с которым была в хороших отношениях, тому, как она чувствовала, очень хотелось бы её поиметь.
- Как он?
- Настроение неплохое. Ходит по кабинету и мурлычит "Мой костер в тумане светит..."
Это был хороший знак: Главный любил романсы и часто напевал их, только для себя. По романсам определяли его настроение. "Мой костер", - это хорошо, можно надавить по поводу залежавшегося материала или долгожданного жилья. "Гори, гори, моя звезда", - "схлопотал" в ЦК, а теперь щедро будет делиться с попавшимися под тяжелую длань своими неприятностями.
После обеда в редакцию зашел Кушкин и пригласил попить кофейку в редакционном кафетерии. По пути, в коридоре, он сказал:
- Вы молодец, Настя. Против вашего "героя" начнется следствие. Документы уже затребовали... А в разговоре с Главным вы взяли правильный тон.
- Но ведь в кабинете были только он и я, - изумилась Настя.
- Не прикидывайтесь дурочкой, Настя. Вам это не идет.
В кафе к ним тут же подсели две девушки из отдела писем, известные в редакции давалки.
- Знакомьтесь, - с достоинством сказала Настя. - Миша. Мой друг, чемпион России по автогонкам. Каким, не знаю, потому что меня интересует Миша, а не автомашины.
Все оживленно засмеялись. Кушкин улыбался своей жизнерадостной американизированной улыбкой. На них обращали внимание. Общее мнение женской половины редакционной общественности сформировалось на ходу: у известной журналистки Анастасии Соболевой именно такой друг и должен быть. Рослый. Спортивный. Одет со вкусом. Чего-то там чемпион...
- Ты проводишь меня немножко, Настенька? - спросил Кушкин.
- Конечно, Мишель, - Настя с чуть приметным юмором играл свою роль.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119