Белина с горстью
защитников, не теряя мужества, тушил огонь, а Томко с Доливами побежали на
валы.
И снова бой закипел, как в аду. Треск обрушивавшихся балок
сопровождался дикими воплями черни.
Но, как будто бы Бог, сжалившись над отчаянными стонами несчастных,
захотел придти им на помощь, - вдруг полил обильный дождь, затушивший
пожар гораздо скорее, чем это сделали бы люди. На валах продолжали
сбрасывать последние бревна и камни, а под конец выхватывали с пожарища
горящие головни и бросали их в толпу осаждающих.
Убедившись в том, что огонь, на который они так рассчитывали, уже
угасал, обманутые в своих надеждах нападающие, - начали понемногу
отступать и прятаться от ливня.
А с неба продолжал литься этот дождь милости и чуда Божьего, как
будто вызванный молитвами отца Гедеона.
Бедные женщины не скоро оправились после этого перепуга. Некоторые из
них упали без сознания и долго пролежали, не приходя в себя. Спыткову
пришлось положить на ее постель и приводить в чувство водой. Крики женщин
были так ужасны, что Белина два раза посылал к ним с угрозами и
приказаниями не отнимать мужества у защитников и быть повоздержаннее.
Уже светало, когда пожар стих, и в это же время начал затихать и
дождь, и что очень редко случается в позднюю осень, к утру поднялся ветер,
разогнал густые тучи и очистил небо. День обещал быть ясным и солнечным.
Что это было? Предзнаменование или злая насмешка судьбы? Над долиной
стлались клубы дыма; переполненная дождевой водой речка и болота казались
одним огромным озером. Видны были подхваченные водой и рассыпавшиеся стога
сена заготовленного для лошадей. Стада уходили в лес, люди бродили в воде
и грязи. Блеск восходящего солнца отражался в лужах на лугу. День все
разгорался.
- На валы! К рогаткам! - кричал старый Белина.
Все спешили на свои места, а старик хозяин снова пошел на мост
взглянуть, что делается...
А делалось что-такое, чего нельзя было даже понять!
Хоть и день уже настал, и солнце всходило и во всем лагере
чувствовалось особенное оживление и движение, но оно было, повидимому,
направлено к иной цели. На замок не обращали уже внимания. Палатка Маслава
была видна, как на ладони. Здесь седлали коней, поспешно собирались люди и
что-то делали около палатки, как будто собираясь сложить ее. Одни выбегали
оттуда, другие галопом подъезжали к ней... Трубили в рога и сзывали
войско.
Группы людей, еще вчера бродившие в беспорядке, теперь
устанавливались и образовывали правильные отряды. Не слышно было больше ни
криков, ни угроз, - вся чернь была поглощена какими-то спешными
приготовлениями. И даже те, которые провели всю ночь под валами городища,
побросали потухшие костры и присоединились к остальному войску в долине.
Вечером и ночью перед ливнем Собек подсмотрел и подслушал, что на
речке и через трясину собирались проложить новые гати и мосты. Теперь же
Белину известили, что работу эту бросили, а всех людей взяли оттуда. Что
могли означать эти неожиданные сборы в долине, беспокойные передвижения и,
особенно, это равнодушие к осажденному замку - об этом никто не мог
догадаться. Одним хотелось видеть в этом обещанное чудо, другие боялись
нового приступа, более подготовленного и лучше обдуманного. Эти
необъяснимые передвижения и группировки внушали защитникам тем большую
тревогу.
Когда взошло солнце, палатка Маслава была уже увязана и положена на
воз. А сам он - в том самом наряде, в котором он появился перед замком в
первый день, - выехал с дружинником в долину, Объезжая отряды своего
войска, он как будто делал им смотр и отдавал приказанья.
Вчера еще шумливая и дерзкая чернь теперь казалась молчаливою и
чем-то подавленною. Около городища никого не оставили, так что измученные
защитники могли спокойно отдыхать до того момента, когда их призовут к
бою.
Этим временным затишьем воспользовался старый вождь, приказывая
сносить наверх доски и бревна, уцелевшие от пожарища, чтобы заранее
подготовиться к новой осаде.
Все вздохнули свободнее. Особенно женщины, у которых вообще легко
сменяются тревога и веселье, печаль и улыбки, - подбодрились и оживились
надеждой.
Томко нашел время навестить мать и Здану, а, так как Спыткова еще не
оправилась после вчерашнего перепуга и лежала, то Кася очутилась в
соседней горнице наедине с Томкой и его сестрой. Его бледное лицо со
следами крови от свежих ран, пробудило в девушке чувство, которое
выразилось в открытом и смелом взгляде.
- Ой! - со смехом говорила Здана, - кто бы мог поверить, что это
слабая Кася вчера несколько раз хваталась за секиру, и ее пришлось силой
удерживать.
Стыдливая Кася, смутившись тем, что тайна ее была обнаружена,
зарумянилась, отвернулась и даже глаза рукой прикрыла, собираясь
отпираться от приписываемого ей поступка, но стоявшие тут же девушки
подтвердили слова Зданы, а Томко взглянул на нее с радостью и гордостью.
- Если Бог чудом спасет нам жизнь, - обратился Томко к сестре, - нам
будет, о чем вспоминать. Что тут говорилось, что мы пережили, - трудно
будет потом поверить!
- О это правда, - говорила Здана, приходя на выручку Касе, которая
отвечала ему только взглядом. - Мне и теперь все кажется каким-то сном! Я
и сама не знаю, сплю я или грежу на яву.
Кася качала головкой и то бросала на Томка смелый взгляд, то опускала
ресницы, то снова вызывающе смотрела на него, но, встретив его взгляд, -
тотчас же теряла самообладание.
- Очень вам больно от ран? - спросила она тихо, желая хоть что-нибудь
сказать.
- Нет, - отвечал Томко. - Что это за раны! Больно мне только то, что
вам у нас так неспокойно жить, что вы даже беретесь за секиру...
Зарумянившаяся Кася покачала головой, и длинная, золотая коса
обвернулась вокруг ее руки. Она взяла эту косу и стала играть ею.
- А без вашего гостеприимства, - сказала она, наконец, - нам бы
пришлось, пожалуй, умереть с голоду в лесу!
Здана, наблюдала их лица, улыбки и взгляды, вспоминала о
неблагодарном Мшщуе. Она потихоньку спросила о нем у брата, который глаз
не спускал с Каси, И у него было такое странное чувство, как будто чернь и
не подходила еще к замку, и ничьей жизни не грозила ни малейшая опасность,
и как будто на свете была весна и полное спокойствие. Забыл обо всем и
таким блаженным себя чувствовал...
- Ах, когда же это, наконец, окончится, - вздохнула Кася. - Я не
боюсь! Ведь отец Гедеон говорил, что бог сотворит чудо!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70
защитников, не теряя мужества, тушил огонь, а Томко с Доливами побежали на
валы.
И снова бой закипел, как в аду. Треск обрушивавшихся балок
сопровождался дикими воплями черни.
Но, как будто бы Бог, сжалившись над отчаянными стонами несчастных,
захотел придти им на помощь, - вдруг полил обильный дождь, затушивший
пожар гораздо скорее, чем это сделали бы люди. На валах продолжали
сбрасывать последние бревна и камни, а под конец выхватывали с пожарища
горящие головни и бросали их в толпу осаждающих.
Убедившись в том, что огонь, на который они так рассчитывали, уже
угасал, обманутые в своих надеждах нападающие, - начали понемногу
отступать и прятаться от ливня.
А с неба продолжал литься этот дождь милости и чуда Божьего, как
будто вызванный молитвами отца Гедеона.
Бедные женщины не скоро оправились после этого перепуга. Некоторые из
них упали без сознания и долго пролежали, не приходя в себя. Спыткову
пришлось положить на ее постель и приводить в чувство водой. Крики женщин
были так ужасны, что Белина два раза посылал к ним с угрозами и
приказаниями не отнимать мужества у защитников и быть повоздержаннее.
Уже светало, когда пожар стих, и в это же время начал затихать и
дождь, и что очень редко случается в позднюю осень, к утру поднялся ветер,
разогнал густые тучи и очистил небо. День обещал быть ясным и солнечным.
Что это было? Предзнаменование или злая насмешка судьбы? Над долиной
стлались клубы дыма; переполненная дождевой водой речка и болота казались
одним огромным озером. Видны были подхваченные водой и рассыпавшиеся стога
сена заготовленного для лошадей. Стада уходили в лес, люди бродили в воде
и грязи. Блеск восходящего солнца отражался в лужах на лугу. День все
разгорался.
- На валы! К рогаткам! - кричал старый Белина.
Все спешили на свои места, а старик хозяин снова пошел на мост
взглянуть, что делается...
А делалось что-такое, чего нельзя было даже понять!
Хоть и день уже настал, и солнце всходило и во всем лагере
чувствовалось особенное оживление и движение, но оно было, повидимому,
направлено к иной цели. На замок не обращали уже внимания. Палатка Маслава
была видна, как на ладони. Здесь седлали коней, поспешно собирались люди и
что-то делали около палатки, как будто собираясь сложить ее. Одни выбегали
оттуда, другие галопом подъезжали к ней... Трубили в рога и сзывали
войско.
Группы людей, еще вчера бродившие в беспорядке, теперь
устанавливались и образовывали правильные отряды. Не слышно было больше ни
криков, ни угроз, - вся чернь была поглощена какими-то спешными
приготовлениями. И даже те, которые провели всю ночь под валами городища,
побросали потухшие костры и присоединились к остальному войску в долине.
Вечером и ночью перед ливнем Собек подсмотрел и подслушал, что на
речке и через трясину собирались проложить новые гати и мосты. Теперь же
Белину известили, что работу эту бросили, а всех людей взяли оттуда. Что
могли означать эти неожиданные сборы в долине, беспокойные передвижения и,
особенно, это равнодушие к осажденному замку - об этом никто не мог
догадаться. Одним хотелось видеть в этом обещанное чудо, другие боялись
нового приступа, более подготовленного и лучше обдуманного. Эти
необъяснимые передвижения и группировки внушали защитникам тем большую
тревогу.
Когда взошло солнце, палатка Маслава была уже увязана и положена на
воз. А сам он - в том самом наряде, в котором он появился перед замком в
первый день, - выехал с дружинником в долину, Объезжая отряды своего
войска, он как будто делал им смотр и отдавал приказанья.
Вчера еще шумливая и дерзкая чернь теперь казалась молчаливою и
чем-то подавленною. Около городища никого не оставили, так что измученные
защитники могли спокойно отдыхать до того момента, когда их призовут к
бою.
Этим временным затишьем воспользовался старый вождь, приказывая
сносить наверх доски и бревна, уцелевшие от пожарища, чтобы заранее
подготовиться к новой осаде.
Все вздохнули свободнее. Особенно женщины, у которых вообще легко
сменяются тревога и веселье, печаль и улыбки, - подбодрились и оживились
надеждой.
Томко нашел время навестить мать и Здану, а, так как Спыткова еще не
оправилась после вчерашнего перепуга и лежала, то Кася очутилась в
соседней горнице наедине с Томкой и его сестрой. Его бледное лицо со
следами крови от свежих ран, пробудило в девушке чувство, которое
выразилось в открытом и смелом взгляде.
- Ой! - со смехом говорила Здана, - кто бы мог поверить, что это
слабая Кася вчера несколько раз хваталась за секиру, и ее пришлось силой
удерживать.
Стыдливая Кася, смутившись тем, что тайна ее была обнаружена,
зарумянилась, отвернулась и даже глаза рукой прикрыла, собираясь
отпираться от приписываемого ей поступка, но стоявшие тут же девушки
подтвердили слова Зданы, а Томко взглянул на нее с радостью и гордостью.
- Если Бог чудом спасет нам жизнь, - обратился Томко к сестре, - нам
будет, о чем вспоминать. Что тут говорилось, что мы пережили, - трудно
будет потом поверить!
- О это правда, - говорила Здана, приходя на выручку Касе, которая
отвечала ему только взглядом. - Мне и теперь все кажется каким-то сном! Я
и сама не знаю, сплю я или грежу на яву.
Кася качала головкой и то бросала на Томка смелый взгляд, то опускала
ресницы, то снова вызывающе смотрела на него, но, встретив его взгляд, -
тотчас же теряла самообладание.
- Очень вам больно от ран? - спросила она тихо, желая хоть что-нибудь
сказать.
- Нет, - отвечал Томко. - Что это за раны! Больно мне только то, что
вам у нас так неспокойно жить, что вы даже беретесь за секиру...
Зарумянившаяся Кася покачала головой, и длинная, золотая коса
обвернулась вокруг ее руки. Она взяла эту косу и стала играть ею.
- А без вашего гостеприимства, - сказала она, наконец, - нам бы
пришлось, пожалуй, умереть с голоду в лесу!
Здана, наблюдала их лица, улыбки и взгляды, вспоминала о
неблагодарном Мшщуе. Она потихоньку спросила о нем у брата, который глаз
не спускал с Каси, И у него было такое странное чувство, как будто чернь и
не подходила еще к замку, и ничьей жизни не грозила ни малейшая опасность,
и как будто на свете была весна и полное спокойствие. Забыл обо всем и
таким блаженным себя чувствовал...
- Ах, когда же это, наконец, окончится, - вздохнула Кася. - Я не
боюсь! Ведь отец Гедеон говорил, что бог сотворит чудо!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70