всегда
бывает только один критерий -- экзистенциальная емкость, интенсификация жизни.
Это сознавали Паскаль и Киркегор, которые знали толк в бесконечных движениях и
извлекали из Ветхого Завета новых концептуальных персонажей, не уступающих
Сократу. Киркегоровский "рыцарь веры", совершающий прыжок, или паскалевский
игрок в кости, заключающий пари, -- это люди трансцендентнос-
____________
10 Francois Jullien, Proces ou creation,Ed.du Seuil,p. 18,117.
98
Ж. Делез / Ф. Гваттари
ти, то есть веры. Но на деле они постоянно усиливают заряд имманентности: ведь
этих двух философов интересуют одни лишь философы, а вернее концептуальные
персонажи-заступники, озабоченные не трансцендентным существованием Бога, а
только бесконечными имманентными возможностями, которые дает существование
верующего в божье бытие.
Проблема могла бы повернуться иначе в другом плане имманенции. Не потому, что не
верующий в существование Бога мог бы тогда взять верх, -- он все равно
принадлежит старому плану в качестве негативного движения. Зато в новом плане
проблема, возможно, встанет уже о существовании верующего в мир -- даже не в
существование мира, а в его возможности движений и интенсивностей, способных
порождать новые способы существования, более близкие к жизни животных и камней.
Возможно, что именно уверовать в этот мир и в эту жизнь стало сегодня нашей
самой трудной задачей -- задачей открыть в нашем нынешнем плане имманенции новый
способ существования. Это значит уверовать в эмпиризм (у нас ведь так много
причин не верить в мир других людей, мы утратили мир -- а это похуже, чем
утратить невесту, сына или божество...). Да, проблема теперь стоит иначе.
Концептуальный персонаж и план имманенции взаимно предполагают друг друга. То
персонаж как бы предшествует плану, то как бы возникает вслед за ним. Дело в
том, что он дважды появляется, дважды служит посредником. С одной стороны, он
погружается в хаос и добывает оттуда определения, из которых делает
диаграмматические черты плана имманенции; он как бы достает из хаоса-случая
пригоршню костей и бросает их на стол. С другой стороны, каждой выпадающей кости
соответствуют у него интенсивные черты некоего концепта, который отныне будет
занимать собой ту или иную область на поверхности стола, -- по ней
99
легитимация через паралогию
словно разбегаются трещины согласно шифрам костей. Таким образом, концептуальный
персонаж со своими личностными чертами служит посредником между хаосом и
диаграмматическими чертами плана имманенции, но также и между самим планом и
интенсивными чертами заселяющих его концептов. Таков "Игитур". Концептуальные
персонажи представляют собой точки зрения, с которых различаются или сближаются
планы имманенции, но вместе с тем и условия, при которых каждый план заполняется
концептами одной группы. Каждая мысль есть "Fiat", бросок костей --
конструирование. Однако это весьма сложная игра, так как кости мечутся
обратимыми бесконечными движениями, соединенными общим сгибом, -- поэтому и
падать они могут лишь с бесконечной скоростью, создавая конечные формы,
соответствующие интенсивным ординатам тех движений; каждый концепт -- это шифр,
которого раньше не было. Концепты не выводимы прямо из плана, для их творчества
в плане имманенции требуется концептуальный персонаж, как требуется он и для
начертания самого плана, и все же эти две операции не совпадают в персонаже,
который в каждом случае совершает отдельнyю операцию.
Планов бесконечно много, они обладают разной кривизной, группируются или же
разделяются в зависимости от точек зрения, образуемых персонажами. У каждого
персонажа есть несколько черт, которые могут дать жизнь новым персонажам, в том
же плане или в другом; концептуальные персонажи множатся. В одном плане есть
бесконечное множество возможных концептов -- они перекликаются, соединяются
подвижными мостами, но невозможно предвидеть, какой вид они примут в зависимости
от меняющейся кривизны плана. Они создаются пачками и все время разветвляются.
Процесс этот осложняется еще и тем, что в каждом плане негативные бесконечные
движения
100
Ж. Делез / Ф. Гваттари
облечены движениями позитивными, выражая собой рискованность предприятия мысли,
обступающие ее ложные восприятия и дурные чувства; точно так же бывают
антипатичные персонажи, плотно слитые с симпатичными, так что те не могут от них
высвободиться (не только Заратустру преследует "его" пересмешник-шут, не только
Дионис неотделим от Христа, но и Сократ никак не может отличить себя от "своего"
софиста, а критический философ неустанно обороняется от своих дурных двойников);
наконец, бывают и репульсивные концепты, которые заключены в аттрактивных, но в
плане ими очерчиваются области низкой пли пустой интенсивности; такие концепты
постоянно обособляются, разъединяются, разрывают сочленения (ведь даже и сама
трансцендентность, очевидно, имеет "свои" концепты!). Планы, персонажи и
концепты еще более двойственны по знаку, чем по векторному распределению, потому
что они имеют общие сгибы, смыкаются или соседствуют друг с другом. Поэтому
философия всегда действует шаг за шагом.
Философия представляет собой три элемента, взаимно соответствующих друг другу но
рассматриваемых каждый отдельно: префилософский план, который она должна
начертать (имманенция), профилософский персонаж или персонален, которых она
должна изобретать и вызывать к жизни (инсистенция), и философские концепты,
которые она должна творить (консистенция). Начертание, изобретение, творение --
такова философская троица. Черты диаграмматические, личностные и интенсивные.
Существуют группы концептов, поскольку они между собой перекликаются или связаны
подвижными мостами, покрывая один и тот же план имманенции, который соединяет их
между собой. Существуют семейства планов, поскольку бесконечные движения мысли
имеют в них общий сгиб и составляют вместе вариации кривизны
101
легитимация через паралогию
или же, напротив, отбирают такие разновидности, которые составить вместе
невозможно. Существуют типы персонажей, поскольку они обладают возможностями
встречи (пусть даже враждебной) в одном плане и одной группе. Часто, однако,
бывает трудно определить, идет ли речь об одной и той же группе, типе,
семействе. Для этого требуется настоящий "вкус".
Поскольку ни один из трех элементов не выводим из остальных, требуется
взаимоадаптация всех трех. Эта способность к философской взаимоадаптации,
регулирующая создание концептов, и называется вкусом. Если назвать Разумом
начертание плана, Воображением -- изобретение персонажей, Рассудком--творчество
концептов, то вкус предстает как тройная способность, относящаяся к еще не
определенному концепту, еще не рожденному персонажу, еще прозрачному плану.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37
бывает только один критерий -- экзистенциальная емкость, интенсификация жизни.
Это сознавали Паскаль и Киркегор, которые знали толк в бесконечных движениях и
извлекали из Ветхого Завета новых концептуальных персонажей, не уступающих
Сократу. Киркегоровский "рыцарь веры", совершающий прыжок, или паскалевский
игрок в кости, заключающий пари, -- это люди трансцендентнос-
____________
10 Francois Jullien, Proces ou creation,Ed.du Seuil,p. 18,117.
98
Ж. Делез / Ф. Гваттари
ти, то есть веры. Но на деле они постоянно усиливают заряд имманентности: ведь
этих двух философов интересуют одни лишь философы, а вернее концептуальные
персонажи-заступники, озабоченные не трансцендентным существованием Бога, а
только бесконечными имманентными возможностями, которые дает существование
верующего в божье бытие.
Проблема могла бы повернуться иначе в другом плане имманенции. Не потому, что не
верующий в существование Бога мог бы тогда взять верх, -- он все равно
принадлежит старому плану в качестве негативного движения. Зато в новом плане
проблема, возможно, встанет уже о существовании верующего в мир -- даже не в
существование мира, а в его возможности движений и интенсивностей, способных
порождать новые способы существования, более близкие к жизни животных и камней.
Возможно, что именно уверовать в этот мир и в эту жизнь стало сегодня нашей
самой трудной задачей -- задачей открыть в нашем нынешнем плане имманенции новый
способ существования. Это значит уверовать в эмпиризм (у нас ведь так много
причин не верить в мир других людей, мы утратили мир -- а это похуже, чем
утратить невесту, сына или божество...). Да, проблема теперь стоит иначе.
Концептуальный персонаж и план имманенции взаимно предполагают друг друга. То
персонаж как бы предшествует плану, то как бы возникает вслед за ним. Дело в
том, что он дважды появляется, дважды служит посредником. С одной стороны, он
погружается в хаос и добывает оттуда определения, из которых делает
диаграмматические черты плана имманенции; он как бы достает из хаоса-случая
пригоршню костей и бросает их на стол. С другой стороны, каждой выпадающей кости
соответствуют у него интенсивные черты некоего концепта, который отныне будет
занимать собой ту или иную область на поверхности стола, -- по ней
99
легитимация через паралогию
словно разбегаются трещины согласно шифрам костей. Таким образом, концептуальный
персонаж со своими личностными чертами служит посредником между хаосом и
диаграмматическими чертами плана имманенции, но также и между самим планом и
интенсивными чертами заселяющих его концептов. Таков "Игитур". Концептуальные
персонажи представляют собой точки зрения, с которых различаются или сближаются
планы имманенции, но вместе с тем и условия, при которых каждый план заполняется
концептами одной группы. Каждая мысль есть "Fiat", бросок костей --
конструирование. Однако это весьма сложная игра, так как кости мечутся
обратимыми бесконечными движениями, соединенными общим сгибом, -- поэтому и
падать они могут лишь с бесконечной скоростью, создавая конечные формы,
соответствующие интенсивным ординатам тех движений; каждый концепт -- это шифр,
которого раньше не было. Концепты не выводимы прямо из плана, для их творчества
в плане имманенции требуется концептуальный персонаж, как требуется он и для
начертания самого плана, и все же эти две операции не совпадают в персонаже,
который в каждом случае совершает отдельнyю операцию.
Планов бесконечно много, они обладают разной кривизной, группируются или же
разделяются в зависимости от точек зрения, образуемых персонажами. У каждого
персонажа есть несколько черт, которые могут дать жизнь новым персонажам, в том
же плане или в другом; концептуальные персонажи множатся. В одном плане есть
бесконечное множество возможных концептов -- они перекликаются, соединяются
подвижными мостами, но невозможно предвидеть, какой вид они примут в зависимости
от меняющейся кривизны плана. Они создаются пачками и все время разветвляются.
Процесс этот осложняется еще и тем, что в каждом плане негативные бесконечные
движения
100
Ж. Делез / Ф. Гваттари
облечены движениями позитивными, выражая собой рискованность предприятия мысли,
обступающие ее ложные восприятия и дурные чувства; точно так же бывают
антипатичные персонажи, плотно слитые с симпатичными, так что те не могут от них
высвободиться (не только Заратустру преследует "его" пересмешник-шут, не только
Дионис неотделим от Христа, но и Сократ никак не может отличить себя от "своего"
софиста, а критический философ неустанно обороняется от своих дурных двойников);
наконец, бывают и репульсивные концепты, которые заключены в аттрактивных, но в
плане ими очерчиваются области низкой пли пустой интенсивности; такие концепты
постоянно обособляются, разъединяются, разрывают сочленения (ведь даже и сама
трансцендентность, очевидно, имеет "свои" концепты!). Планы, персонажи и
концепты еще более двойственны по знаку, чем по векторному распределению, потому
что они имеют общие сгибы, смыкаются или соседствуют друг с другом. Поэтому
философия всегда действует шаг за шагом.
Философия представляет собой три элемента, взаимно соответствующих друг другу но
рассматриваемых каждый отдельно: префилософский план, который она должна
начертать (имманенция), профилософский персонаж или персонален, которых она
должна изобретать и вызывать к жизни (инсистенция), и философские концепты,
которые она должна творить (консистенция). Начертание, изобретение, творение --
такова философская троица. Черты диаграмматические, личностные и интенсивные.
Существуют группы концептов, поскольку они между собой перекликаются или связаны
подвижными мостами, покрывая один и тот же план имманенции, который соединяет их
между собой. Существуют семейства планов, поскольку бесконечные движения мысли
имеют в них общий сгиб и составляют вместе вариации кривизны
101
легитимация через паралогию
или же, напротив, отбирают такие разновидности, которые составить вместе
невозможно. Существуют типы персонажей, поскольку они обладают возможностями
встречи (пусть даже враждебной) в одном плане и одной группе. Часто, однако,
бывает трудно определить, идет ли речь об одной и той же группе, типе,
семействе. Для этого требуется настоящий "вкус".
Поскольку ни один из трех элементов не выводим из остальных, требуется
взаимоадаптация всех трех. Эта способность к философской взаимоадаптации,
регулирующая создание концептов, и называется вкусом. Если назвать Разумом
начертание плана, Воображением -- изобретение персонажей, Рассудком--творчество
концептов, то вкус предстает как тройная способность, относящаяся к еще не
определенному концепту, еще не рожденному персонажу, еще прозрачному плану.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37