Посетителей было немного – парочка влюбленных в самом углу, да старик с газетой в руках, попыхивающий трубкой.
– Давайте к окну сядем, – предложила Ирина своему спутнику. – Вид уж очень красивый.
Серегин, опередив Ирину, быстро уселся за стол так, чтобы быть лицом к входу. Она опустилась на услужливо отодвинутый официантом стул напротив и открыла меню, краем глаза наблюдая за Серегиным, с глубокомысленным видом изучающим написанные по-французски названия блюд.
– Подобрали что-нибудь? – весело спросила Ирина.
– Ну, так сказать… – пробурчал он, откладывая меню в сторону. – Вы уж сами…
– Тогда,– она на мгновение прикусила нижнюю губу, чтобы не рассмеяться,– вот, могу предложить на выбор: "морские моллюски, устрицы экстра, омары по-арморикански, почка теленка, вымоченная в арманьяке, копыта в Шабли, морской еж в…"
– Не голодый я! – почти выкрикнул Серегин.
– Тогда предлагаю круасаны с сыром, – ласково глядя на него, произнесла Ирина, на всякий случай, пояснив: – это булочки такие.
– Можно и их. Это национальная еда? – рассеянно спросил он, доставая пачку папирос и снова оглядываясь. – Здесь покурить-то можно?
– Пепельница на столе есть – значит можно, – объяснила Ирина.
– Всюду эти буржуйские условия. У нас – везде можно, есть пепельница или нет! – недовольно пробурчал он и, достав папиросу, постучал ее концом по столу. Появившийся из-за его спины официант смахнул щеточкой крошки табака с белоснежной скатерти.
– Бутылку Chateau Haut-Brion и круасаны, – сделала заказ Ирина.
– Да-да, мадам. У нас всегда есть в запасе ваше любимое вино.
– Мерси, Пьер. – Она повернула голову к окну, по которому, обгоняя друг друга, стекали тонкие струйки дождя. – Итак… Продолжим экскурсию, Александр Васильевич? – Серегин, закуривая папиросу, рассеянно кивнул. – Вон, взгляните. Видите, здание на том берегу Сены? Это – гостиница "Лютеция". Тоже, кстати, достопримечательность. Здесь несколько раз в году устраиваются большие благотворительные балы в пользу детских русских приютов либо богаделен. – Серегин нехотя посмотрел на здание. – Билеты распространяются среди обеспеченных эмигрантов дамами-патронессами. – Судя по удивленному взгляду, последнее слово оказалось для Серегина незнакомым, но переспрашивать он не стал. – Народу собирается много, – продолжила Ирина. – Молоденькие хорошенькие девушки продают цветы… – Она заметила, что в глазах Серегина появилась скука. – Красиво. Вам бы понравилось… – свернула Ирина рассказ.
– Ну, я, так сказать, не эмигрант, – он потянулся. – С родины не убегал. Так что мне ихняя красота без надобности.
"Они бы тоже не убегали, когда б такие подонки, как ты, их не выгнали!" – зло подумала Ирина и ласково улыбнулась.
Официант поставил перед ними два бокала и показал Ирине бутылку.
– Думаю, в этот раз дегустировать не будем, – обратилась она к Серегину, – коли вы мне поверили. Надеюсь, вам понравится. Это изумительное вино!
Официант, аккуратно обернув бутылку салфеткой, наполнил бокалы.
– Национальное французское? – Серегин поднял бокал, выдохнул воздух, сделал большой глоток, на секунду задумался, допил и глубокомысленно кивнул. Официант снова наполнил его бокал. Серегин, заметив, что Ирина сделала лишь небольшой глоток, проговорил, слегка смутившись:
– Я пить сильно хотел. Итак? – он стряхнул пепел на пол. Она придвинула к нему пепельницу. – Чего дальше делать будем?
Ирина чуть заметным движением головы показала на бокал.
– Вам не понравилось?
– Вполне. Но коньяк попредпочтительнее будет. А водка привычнее. – Он снова сделал глоток, покрутил бокал за ножку и внимательно взглянул на Ирину. Она вскинула голову и посмотрела ему прямо в глаза, продираясь сквозь плотную паутину собственной ненависти.
– Между прочим, именно в "Лютеции" начали проводить конкурсы, на которых выбирали самую красивую девушку. Победительница получала титул "мисс Россия". По-моему, это затеял журнал "Иллюстрированная Россия". Знаете такой?
Серегин наморщил лоб, будто его оторвали от глубоких размышлений.
– Я другие газеты читаю. Наши. – Он затушил папиросу, с силой вдавив ее в дно пепельницы. – "Правду", к примеру.
– Какое интересное название! – воскликнула Ирина.
– Ну! А то! – Серегин оживился. – Что ни слово – то чистая правда. Наша… народная! Я когда ее читаю, думаю, ой не зря мы революцию затеяли и всех эксплуататоров, которые, ну, на народной крови жировали – коленкой под зад! Скоро мы и до мировой буржуазии доберемся. Пусть трепещут! – Серегин стукнул кулаком по столу. Сидящие неподалеку влюбленные испуганно отпрянули друг от друга. Старик, оторвавшись от газеты, недоуменно посмотрел на шумного посетителя и недовольно запыхтел трубкой. Ирина растерянно огляделась по сторонам.
– Я, к слову, этот журнал, ну, "Иллюстрированная Россия", тоже не люблю, – торопливо проговорила она, отметив про себя перескочившее к ней из его речи "ну". – Там мерзкий главный редактор, Миронов. Представьте, во весь рот – золотые зубы. Такой неприятный человек! – она помолчала. Разговор не клеился.
Перед ними поставили тарелки с приборами и корзиночку с ароматными круасанами.
– Обожаю этот запах… – Ирина с наслаждением вдохнула. Серегин, с любопытством наклонив голову к корзиночке, принюхался.
– Как их здесь едят? Этими…, – он указал головой на вилку с ножом, или так, по-простому, как люди?
– Можете "по-простому", – сдерживая улыбку, ответила она. Серегин недоверчиво покосился, не шутит ли? – В общем, как удобно, так и кушайте, Александр Васильевич.
Серегин, взяв рукой круасан, принялся за еду, роняя золотистые крошки на скатерть.
– Угу,…орово… усно… – удовлетворенно кивнув, проговорил он с полным ртом.
Воцарилось молчание. Не притрагиваясь к ароматному круасану, Ирина выпила вина. Она водила Серегина по городу уже второй день, а нужного результата не было – никак не получалось разговорить его, вызвать на откровенность. "Неужели нет другого выхода? Неужели придется ложиться с этим подонком в постель? Ах, Софи, Софи… – вспомнила она старшую сестру Леночки. – Как бы мне сейчас пригодился твой опыт!"
Последний раз они виделись, кажется, в 1919 году. Очутившись тогда в Одессе, куда, как выяснилось, очень кстати, перебросили для укрепления местной "чрезвычайки" одного из ухажеров Софи, Ирине показалось, что все самое страшное позади, что здесь на берегу моря под ласковым южным небом ничего с ней уже случиться не может.
Софи со своим любовником – "папочкой", как она его называла, жили отдельно, в доме на Французском бульваре, а так как условием "папочки" было полное отсутствие видимых контактов девушек с Софи, то они с Леночкой поселились неподалеку от набережной, сняв крохотную комнатку в квартире у неопрятной, непрерывно ворчащей женщины неопределенного возраста.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75
– Давайте к окну сядем, – предложила Ирина своему спутнику. – Вид уж очень красивый.
Серегин, опередив Ирину, быстро уселся за стол так, чтобы быть лицом к входу. Она опустилась на услужливо отодвинутый официантом стул напротив и открыла меню, краем глаза наблюдая за Серегиным, с глубокомысленным видом изучающим написанные по-французски названия блюд.
– Подобрали что-нибудь? – весело спросила Ирина.
– Ну, так сказать… – пробурчал он, откладывая меню в сторону. – Вы уж сами…
– Тогда,– она на мгновение прикусила нижнюю губу, чтобы не рассмеяться,– вот, могу предложить на выбор: "морские моллюски, устрицы экстра, омары по-арморикански, почка теленка, вымоченная в арманьяке, копыта в Шабли, морской еж в…"
– Не голодый я! – почти выкрикнул Серегин.
– Тогда предлагаю круасаны с сыром, – ласково глядя на него, произнесла Ирина, на всякий случай, пояснив: – это булочки такие.
– Можно и их. Это национальная еда? – рассеянно спросил он, доставая пачку папирос и снова оглядываясь. – Здесь покурить-то можно?
– Пепельница на столе есть – значит можно, – объяснила Ирина.
– Всюду эти буржуйские условия. У нас – везде можно, есть пепельница или нет! – недовольно пробурчал он и, достав папиросу, постучал ее концом по столу. Появившийся из-за его спины официант смахнул щеточкой крошки табака с белоснежной скатерти.
– Бутылку Chateau Haut-Brion и круасаны, – сделала заказ Ирина.
– Да-да, мадам. У нас всегда есть в запасе ваше любимое вино.
– Мерси, Пьер. – Она повернула голову к окну, по которому, обгоняя друг друга, стекали тонкие струйки дождя. – Итак… Продолжим экскурсию, Александр Васильевич? – Серегин, закуривая папиросу, рассеянно кивнул. – Вон, взгляните. Видите, здание на том берегу Сены? Это – гостиница "Лютеция". Тоже, кстати, достопримечательность. Здесь несколько раз в году устраиваются большие благотворительные балы в пользу детских русских приютов либо богаделен. – Серегин нехотя посмотрел на здание. – Билеты распространяются среди обеспеченных эмигрантов дамами-патронессами. – Судя по удивленному взгляду, последнее слово оказалось для Серегина незнакомым, но переспрашивать он не стал. – Народу собирается много, – продолжила Ирина. – Молоденькие хорошенькие девушки продают цветы… – Она заметила, что в глазах Серегина появилась скука. – Красиво. Вам бы понравилось… – свернула Ирина рассказ.
– Ну, я, так сказать, не эмигрант, – он потянулся. – С родины не убегал. Так что мне ихняя красота без надобности.
"Они бы тоже не убегали, когда б такие подонки, как ты, их не выгнали!" – зло подумала Ирина и ласково улыбнулась.
Официант поставил перед ними два бокала и показал Ирине бутылку.
– Думаю, в этот раз дегустировать не будем, – обратилась она к Серегину, – коли вы мне поверили. Надеюсь, вам понравится. Это изумительное вино!
Официант, аккуратно обернув бутылку салфеткой, наполнил бокалы.
– Национальное французское? – Серегин поднял бокал, выдохнул воздух, сделал большой глоток, на секунду задумался, допил и глубокомысленно кивнул. Официант снова наполнил его бокал. Серегин, заметив, что Ирина сделала лишь небольшой глоток, проговорил, слегка смутившись:
– Я пить сильно хотел. Итак? – он стряхнул пепел на пол. Она придвинула к нему пепельницу. – Чего дальше делать будем?
Ирина чуть заметным движением головы показала на бокал.
– Вам не понравилось?
– Вполне. Но коньяк попредпочтительнее будет. А водка привычнее. – Он снова сделал глоток, покрутил бокал за ножку и внимательно взглянул на Ирину. Она вскинула голову и посмотрела ему прямо в глаза, продираясь сквозь плотную паутину собственной ненависти.
– Между прочим, именно в "Лютеции" начали проводить конкурсы, на которых выбирали самую красивую девушку. Победительница получала титул "мисс Россия". По-моему, это затеял журнал "Иллюстрированная Россия". Знаете такой?
Серегин наморщил лоб, будто его оторвали от глубоких размышлений.
– Я другие газеты читаю. Наши. – Он затушил папиросу, с силой вдавив ее в дно пепельницы. – "Правду", к примеру.
– Какое интересное название! – воскликнула Ирина.
– Ну! А то! – Серегин оживился. – Что ни слово – то чистая правда. Наша… народная! Я когда ее читаю, думаю, ой не зря мы революцию затеяли и всех эксплуататоров, которые, ну, на народной крови жировали – коленкой под зад! Скоро мы и до мировой буржуазии доберемся. Пусть трепещут! – Серегин стукнул кулаком по столу. Сидящие неподалеку влюбленные испуганно отпрянули друг от друга. Старик, оторвавшись от газеты, недоуменно посмотрел на шумного посетителя и недовольно запыхтел трубкой. Ирина растерянно огляделась по сторонам.
– Я, к слову, этот журнал, ну, "Иллюстрированная Россия", тоже не люблю, – торопливо проговорила она, отметив про себя перескочившее к ней из его речи "ну". – Там мерзкий главный редактор, Миронов. Представьте, во весь рот – золотые зубы. Такой неприятный человек! – она помолчала. Разговор не клеился.
Перед ними поставили тарелки с приборами и корзиночку с ароматными круасанами.
– Обожаю этот запах… – Ирина с наслаждением вдохнула. Серегин, с любопытством наклонив голову к корзиночке, принюхался.
– Как их здесь едят? Этими…, – он указал головой на вилку с ножом, или так, по-простому, как люди?
– Можете "по-простому", – сдерживая улыбку, ответила она. Серегин недоверчиво покосился, не шутит ли? – В общем, как удобно, так и кушайте, Александр Васильевич.
Серегин, взяв рукой круасан, принялся за еду, роняя золотистые крошки на скатерть.
– Угу,…орово… усно… – удовлетворенно кивнув, проговорил он с полным ртом.
Воцарилось молчание. Не притрагиваясь к ароматному круасану, Ирина выпила вина. Она водила Серегина по городу уже второй день, а нужного результата не было – никак не получалось разговорить его, вызвать на откровенность. "Неужели нет другого выхода? Неужели придется ложиться с этим подонком в постель? Ах, Софи, Софи… – вспомнила она старшую сестру Леночки. – Как бы мне сейчас пригодился твой опыт!"
Последний раз они виделись, кажется, в 1919 году. Очутившись тогда в Одессе, куда, как выяснилось, очень кстати, перебросили для укрепления местной "чрезвычайки" одного из ухажеров Софи, Ирине показалось, что все самое страшное позади, что здесь на берегу моря под ласковым южным небом ничего с ней уже случиться не может.
Софи со своим любовником – "папочкой", как она его называла, жили отдельно, в доме на Французском бульваре, а так как условием "папочки" было полное отсутствие видимых контактов девушек с Софи, то они с Леночкой поселились неподалеку от набережной, сняв крохотную комнатку в квартире у неопрятной, непрерывно ворчащей женщины неопределенного возраста.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75