– Решение мое одно – виновен в человекоубийстве! И приговор один – должен быть казнен! – Выдернув подушку у него из-под головы, накрыла ею револьвер и встала. – Убью я тебя, Сашенька,– вдруг почувствовав опустошенность и смертельную усталость, снова тихо проговорила она, направляя ствол оружия ему в лицо.
Задержав дыхание, как учил покойный отец, стала медленно нажимать на спусковой крючек, выбирая свободный ход. В глазах Серегина появился животный ужас, он зажмурился, побелевшее лицо перекосилось, рот оскалился в беззвучном крике, руки напряглись, тело выгнулось в ожидании нестерпимой, последней в жизни боли и… – на его светло-бежевых брюках между ног начало расплываться темное влажное пятно. Ирина, краем глаза заметив это, никак не могла понять, что произошло, а когда поняла, сняла указательный палец со спускового крючка.
– Что это, Саша? – ее плечи затряслись. – Да ты… – она не смогла выговорить. – Ты… при женщине?… – подушка выпала у нее из руки. – Да тебя и убивать-то уже не надо. Ты – и так уже умер! Ты – мертвец, Серегин! Уже мертвец! – расхохоталась Ирина и, бросив револьвер в сумочку, не оглядываясь, быстро вышла из комнаты. Консьержка в подъезде привычно посмотрела сквозь покидавшую дом женщину…
* * *
Дождь обрушился на ночной город, жадно облизывая черепичные чешуйки крыш, истосковавшиеся по влаге кроны деревьев, каменный панцирь еще хранящих дневное тепло мостовых и тротуаров. "Зонтик я, конечно, оставила дома…" – подумала Ирина, ошеломленная хлынувшим на нее с небес потоком, растерянно оглядываясь по сторонам. Вынырнувшее из переулка такси, казалось, было ниспослано свыше.
– Как удачно, мсье, что вы оказались поблизости в начале нового всемирного потопа! – нырнув в авто, скороговоркой проговорила Ирина, обращаясь к таксисту. – А то уж показалось, настал мой последний час… – она смахнула ладошкой дождевые капли с лица.
– Жизнь, мадам, приобретает настоящий вкус только тогда, когда она пахнет смертью! – повернув к ней лысоватую голову, глубокомысленно произнес усатый пожилой шофер, оглядывая пассажирку.
– О, поверьте, мсье, жизнь прекрасна всегда, особенно, когда достигаешь намеченной цели! – весело отпарировала Ирина.
– И какова же ваша цель, мадам?
– В данный момент… – Ирина задумалась. "Домой? Николя, наверное, уже беспокоится. Нет. Надо немного побыть одной, прежде чем я ему все расскажу…" – в данный момент моя цель– бульвар Сен-Мишель. Знаете кафе на углу?
* * *
– Ядреный корень! – выругался Серегин. – Живой! – Изогнувшись, он с трудом дотянулся зубами до узла на шнуре, притягивавшем руку к спинке кровати. – Тугой… Где чёртова баба научилась так завязывать веревки? Все зубы обломаешь! Так, кажись пошло… Еще один… Слаба графиня буржуйская супротив нашего брата! За разговорами да терзаниями разве ж дело делают? Потому они, белокостные, и гражданскую проиграли со своими барскими сантиментами. Слава богу, зубы крепкие… Кажись все – одну развязал… – Серегин, опустив руку, несколько раз тряхнул кистью, стараясь разогнать застоявшуюся кровь. – Стрелять надобно молча и без разговору. В этом сила! Так… Теперь другую… "Молодец, Серегин!" – мысленно похвалил он себя и тут же выругался. – Твою мать! Это ж надо, так вляпаться… с контрой! Обоссался еще, как пацан, – бормотал он раздраженно. – Теперь ноги…
"Не узнал бы кто… Тогда – прощай партбилет. Товарищам в глаза не глянешь!" – засвербила в голове тревожная мысль. – Вот гадина подколодная! Все! – Он сполз с кровати и сунул ноги в ботинки. "Надо поспешать. Не вернулась бы сдуру!" Короткими, еще дрожащими пальцами попытался завязать шнурки. Шнурки никак не поддавались. – Вот буржуи гадские! Напридумывали! – хрипловатый голос дрожал от ненависти. – Как справно в сапогах-то было. Одел – и пошел! А, ну их, эти шнурки! – бросил он бесполезное занятие. – Потом завяжу. Вот так… подоткну пока… – "Теперь – бегом на улицу… Не было б в подъезде засады какой!" – тревожно заныло в груди. – Мне б только до посольства добраться… А уж потом я эту сучку достану! Кровью умоется, стерва! – задохнувшись от предвкушения, прошипел он. – Потому что живой!
Пожилая консьержка на первом этаже, услышав гулкий топот, оторвалась от вязания и удивленно проводила взглядом растрепанного мужчину в ботинках с незавязанными шнурками, через три ступеньки сбегавшего по лестнице. Дверь подъезда захлопнулась.
– Чёртовы шнурки! – послышался с улицы вопль на неизвестном ей языке. Отблеск фар резанул стекло двери подъезда. Рокот мотора и отчаянный хриплый крик, прерванный глухим ударом, заставили косьержку снова встревожено поднять голову. "И кто придумал эти авто? Из-за них по улицам просто не пройти…" – ворчливо пробормотала она, поднимаясь с места и выглядывая наружу.
У края проезжей части посреди огромной лужи, вскипающей восторженными пузырьками проливного дождя, неестественно подвернув ноги, без ботинок, лежал мужчина с оскаленным ртом. Его судорожно подрагивающая рука со скрюченными пальцами будто еще пыталась ухватить кого-то за горло…
* * *
От камина до телефона двенадцать шагов. Двенадцать туда и двенадцать обратно. Сколько раз он уже прошел этот путь, только чтобы не стоять на месте! Стрелку часов будто держит невидимая рука. "Один, два, три, четыре, пять…" Дребезжащий звонок разорвал тишину гостиной. Николя бросился к телефонному аппарату.
– Алло! Слушаю вас, мсье Поль!… А…Бернар… Да, я тоже рад был тебя видеть сегодня… Нет, нет, все в порядке… Да, конечно, я все понимаю… Ты же мой брат… Послушай, Бернар, не обижайся, но я жду очень важный звонок… Конечно, позвоню… Позднее… Пока. " Один, два, три, четыре…" Только сейчас, пожалуй, впервые в жизни, Николя так остро почувствовал деление времени на мгновения. "…Пять, шесть…" – еще два мгновения остались в прошлом, и на два мгновения стало ближе то неизвестное, которое он ожидал. "…Одиннадцать, двенадцать, разворот…" Так, наверное, считают последние – неизмеримо ценные секунды – люди, осужденные на казнь, поднявшись на эшафот и предощущая безразлично-холодное прикосновение ножа гильотины, которое неизбежно прервет их собственную, единственную, неповторимую, оказавшуюся столь неожиданно короткой, жизнь. "…Один, два, три…" Резкий телефонный звонок оцарапал слух.
– Слушаю вас, мсье Поль! – выдохнул Николя. – Только имейте в виду – я больше не буду ждать! Слышите, не бу-ду! – по слогам проговорил он. – Я немедленно выезжаю. Где Ирэн? В кафе?.. Да, я знаю это кафе. Что она там делает?.. Ну, хорошо, я выезжаю. Ждите меня у входа.
* * *
"Это авто совсем не едет! С такой скоростью впору сопровождать похоронные процессии! – раздраженно думал Николя, рассекая парижскую ночь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75
Задержав дыхание, как учил покойный отец, стала медленно нажимать на спусковой крючек, выбирая свободный ход. В глазах Серегина появился животный ужас, он зажмурился, побелевшее лицо перекосилось, рот оскалился в беззвучном крике, руки напряглись, тело выгнулось в ожидании нестерпимой, последней в жизни боли и… – на его светло-бежевых брюках между ног начало расплываться темное влажное пятно. Ирина, краем глаза заметив это, никак не могла понять, что произошло, а когда поняла, сняла указательный палец со спускового крючка.
– Что это, Саша? – ее плечи затряслись. – Да ты… – она не смогла выговорить. – Ты… при женщине?… – подушка выпала у нее из руки. – Да тебя и убивать-то уже не надо. Ты – и так уже умер! Ты – мертвец, Серегин! Уже мертвец! – расхохоталась Ирина и, бросив револьвер в сумочку, не оглядываясь, быстро вышла из комнаты. Консьержка в подъезде привычно посмотрела сквозь покидавшую дом женщину…
* * *
Дождь обрушился на ночной город, жадно облизывая черепичные чешуйки крыш, истосковавшиеся по влаге кроны деревьев, каменный панцирь еще хранящих дневное тепло мостовых и тротуаров. "Зонтик я, конечно, оставила дома…" – подумала Ирина, ошеломленная хлынувшим на нее с небес потоком, растерянно оглядываясь по сторонам. Вынырнувшее из переулка такси, казалось, было ниспослано свыше.
– Как удачно, мсье, что вы оказались поблизости в начале нового всемирного потопа! – нырнув в авто, скороговоркой проговорила Ирина, обращаясь к таксисту. – А то уж показалось, настал мой последний час… – она смахнула ладошкой дождевые капли с лица.
– Жизнь, мадам, приобретает настоящий вкус только тогда, когда она пахнет смертью! – повернув к ней лысоватую голову, глубокомысленно произнес усатый пожилой шофер, оглядывая пассажирку.
– О, поверьте, мсье, жизнь прекрасна всегда, особенно, когда достигаешь намеченной цели! – весело отпарировала Ирина.
– И какова же ваша цель, мадам?
– В данный момент… – Ирина задумалась. "Домой? Николя, наверное, уже беспокоится. Нет. Надо немного побыть одной, прежде чем я ему все расскажу…" – в данный момент моя цель– бульвар Сен-Мишель. Знаете кафе на углу?
* * *
– Ядреный корень! – выругался Серегин. – Живой! – Изогнувшись, он с трудом дотянулся зубами до узла на шнуре, притягивавшем руку к спинке кровати. – Тугой… Где чёртова баба научилась так завязывать веревки? Все зубы обломаешь! Так, кажись пошло… Еще один… Слаба графиня буржуйская супротив нашего брата! За разговорами да терзаниями разве ж дело делают? Потому они, белокостные, и гражданскую проиграли со своими барскими сантиментами. Слава богу, зубы крепкие… Кажись все – одну развязал… – Серегин, опустив руку, несколько раз тряхнул кистью, стараясь разогнать застоявшуюся кровь. – Стрелять надобно молча и без разговору. В этом сила! Так… Теперь другую… "Молодец, Серегин!" – мысленно похвалил он себя и тут же выругался. – Твою мать! Это ж надо, так вляпаться… с контрой! Обоссался еще, как пацан, – бормотал он раздраженно. – Теперь ноги…
"Не узнал бы кто… Тогда – прощай партбилет. Товарищам в глаза не глянешь!" – засвербила в голове тревожная мысль. – Вот гадина подколодная! Все! – Он сполз с кровати и сунул ноги в ботинки. "Надо поспешать. Не вернулась бы сдуру!" Короткими, еще дрожащими пальцами попытался завязать шнурки. Шнурки никак не поддавались. – Вот буржуи гадские! Напридумывали! – хрипловатый голос дрожал от ненависти. – Как справно в сапогах-то было. Одел – и пошел! А, ну их, эти шнурки! – бросил он бесполезное занятие. – Потом завяжу. Вот так… подоткну пока… – "Теперь – бегом на улицу… Не было б в подъезде засады какой!" – тревожно заныло в груди. – Мне б только до посольства добраться… А уж потом я эту сучку достану! Кровью умоется, стерва! – задохнувшись от предвкушения, прошипел он. – Потому что живой!
Пожилая консьержка на первом этаже, услышав гулкий топот, оторвалась от вязания и удивленно проводила взглядом растрепанного мужчину в ботинках с незавязанными шнурками, через три ступеньки сбегавшего по лестнице. Дверь подъезда захлопнулась.
– Чёртовы шнурки! – послышался с улицы вопль на неизвестном ей языке. Отблеск фар резанул стекло двери подъезда. Рокот мотора и отчаянный хриплый крик, прерванный глухим ударом, заставили косьержку снова встревожено поднять голову. "И кто придумал эти авто? Из-за них по улицам просто не пройти…" – ворчливо пробормотала она, поднимаясь с места и выглядывая наружу.
У края проезжей части посреди огромной лужи, вскипающей восторженными пузырьками проливного дождя, неестественно подвернув ноги, без ботинок, лежал мужчина с оскаленным ртом. Его судорожно подрагивающая рука со скрюченными пальцами будто еще пыталась ухватить кого-то за горло…
* * *
От камина до телефона двенадцать шагов. Двенадцать туда и двенадцать обратно. Сколько раз он уже прошел этот путь, только чтобы не стоять на месте! Стрелку часов будто держит невидимая рука. "Один, два, три, четыре, пять…" Дребезжащий звонок разорвал тишину гостиной. Николя бросился к телефонному аппарату.
– Алло! Слушаю вас, мсье Поль!… А…Бернар… Да, я тоже рад был тебя видеть сегодня… Нет, нет, все в порядке… Да, конечно, я все понимаю… Ты же мой брат… Послушай, Бернар, не обижайся, но я жду очень важный звонок… Конечно, позвоню… Позднее… Пока. " Один, два, три, четыре…" Только сейчас, пожалуй, впервые в жизни, Николя так остро почувствовал деление времени на мгновения. "…Пять, шесть…" – еще два мгновения остались в прошлом, и на два мгновения стало ближе то неизвестное, которое он ожидал. "…Одиннадцать, двенадцать, разворот…" Так, наверное, считают последние – неизмеримо ценные секунды – люди, осужденные на казнь, поднявшись на эшафот и предощущая безразлично-холодное прикосновение ножа гильотины, которое неизбежно прервет их собственную, единственную, неповторимую, оказавшуюся столь неожиданно короткой, жизнь. "…Один, два, три…" Резкий телефонный звонок оцарапал слух.
– Слушаю вас, мсье Поль! – выдохнул Николя. – Только имейте в виду – я больше не буду ждать! Слышите, не бу-ду! – по слогам проговорил он. – Я немедленно выезжаю. Где Ирэн? В кафе?.. Да, я знаю это кафе. Что она там делает?.. Ну, хорошо, я выезжаю. Ждите меня у входа.
* * *
"Это авто совсем не едет! С такой скоростью впору сопровождать похоронные процессии! – раздраженно думал Николя, рассекая парижскую ночь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75