Вправду ли невозможно разучиться ездить на велосипеде? А если умеешь ездить на велосипеде, а потом тебе подадут супер-мега-турбо мощностью в миллион чего-нибудь мотоцикл, из тех, которые слышно за шесть кварталов, и чтобы залезть на такой, нужно на цыпочки становиться – сумеешь с первого раза поехать на нем?
Я почувствовала, как сила собирается пониже шеи, между лопатками. Этот участок спины горел, словно меня заливали не солнечные лучи, а жидкий огонь. Возникло неприятное ощущение, вроде сильнейшей изжоги, какую можно себе представить, а потом оно взорвалось, выстрелило по рукам в ладони огненными нитями, и раздался почти слышимый щелчок. А может, он и был слышен. Я открыла ладони.
В руках поселилась такая слабость, словно я таскала камни. В правой ладони лежал ключ.
– Ты чародейка, трансмутатор? – сказал вампир странным голосом, который я больше не считала бесстрастным. В его тоне чувствовалось удивление.
– Не то чтобы, – ответила я. – Всего лишь передельщица, и то по мелочам. – Дети из магических семей научили нас, остальных, некоторым жаргонным словечкам. Назвать трансмутатора «передельщиком» считалось обидным. Почти так же, как назвать волшебника фокусником. – Я думала, ты не можешь смотреть на меня в свете солнца.
– Я не мог не уловить магию – звук и запах были слишком сильны, и потом, твое тело затеняет руки.
Я вытянула ногу с кандалами. Момент был ответственный. Мое сердце билось, как если бы… в комнате был вампир. Ха-ха-ха. Рука жутко тряслась, но я нащупала странную маленькую замочную скважину, втолкнула туда свой новый ключ и повернула.
ЩЕЛК.
– Отличная работа, – прошептал он.
Я выглянула в окно. Было около семи утра. У меня было примерно двенадцать часов. Я, конечно, уже изнурена, но спасение собственной жизни – великолепный стимул. Как далеко смогу я уйти на адреналине? У меня было смутное, но реальное представление о том, где я нахожусь: озеро само по себе служило отличным ориентиром. Нужно только оставлять его справа, и я, наверно, выйду к своей машине… миль через двадцать, если я правильно помню форму берега. Если держаться поближе к озеру, можно обойти пятно скверны за домом, и остается только надеяться, что между мной и машиной нет других пятен, которые обойти нельзя. Смогу ли я превратить ключ от оков в ключ от машины? Сомневалась я, что вампиры свернули мои забракованные вещи (с ключом в кармане джинсов) и оставили их для меня на сиденье водителя.
Несомненно, я одолею двадцать с лишним миль за двенадцать часов, даже после таких двух суток.
Я повернулась к вампиру. Посмотрела на него, впервые за этот день. Впервые с тех пор, как пролила на него кровь. Он опять сидел с закрытыми глазами. Я вышла из света, и его глаза открылись. Я шагнула к нему, встала перед ним на колени. Я почувствовала, как его взгляд упал на мою окровавленную грудь. Моя кровь на груди вампира запеклась; он не пытался вытереть ее. Или слизать.
– Дай мне свою лодыжку, – сказала я. Долгая пауза.
– Почему? – спросил он наконец.
– Не люблю подлецов, – ответила я. – Воровская честь и все такое. Бери свою отмычку.
Он медленно покачал головой.
– Это, – пауза, еще более долгая, – это добрая мысль. – Интересно, в какие глубины ему довелось нырнуть, чтобы найти слово «добрая». – Но это бесполезно. Здесь повсюду парни Бо. Вырубка вокруг дома как раз такого размера, какой Бо может держать под пристальным надзором. Уж в таких вещах он не ошибается. Ты сможешь пройти это кольцо сейчас, в свете дня, пока все нормальные вампиры прячутся за щитом и покоятся, но стоит мне двинуться отсюда – двинутся и мои стражи.
«А ты сейчас, конечно, отнюдь не в самой лучшей форме», – мысленно добавила я.
Я поднялась, шагнула обратно в солнечный свет, почувствовала его на коже и подумала о большом дереве, которым стал молодой саженец. Деревьев много, а в магии символ дерева используется, чтобы удерживать Других или оберегать от них, потому что деревья непроницаемы для темной магии. Затем я подумала о ловушках, о пойманных в ловушку вещах, о том, когда зло из тьмы – зло в чистом виде, а когда – нет.
Последовала долгая пауза. Я чувствовала, как свет просачивается сквозь мою кожу, впитывается в дерево, о присутствии которого я не подозревала несколько минут назад; чувствовала, как листья моего дерева распускаются, протягиваются крошечными ладошками, чтобы пропитаться светом. Я была измучена, напугана, ошеломлена, я только что проделала сложную чародейскую штуку, я была в экстазе. Я словно почувствовала ветер в листьях моего дерева; ветер обладал голосом – и этот голос говорил: «С-с-сделай, с-с-сделай…»
– Тогда тебе придется пойти со мной, – сказала я. Опять повисла тишина – но, когда вампир заговорил, его слова впились в меня, как будто он и голосом мог пить кровь:
– Не мучай меня, – процедил он. – Я был милосерден к тебе настолько, насколько мог. Так не издевайся надо мной сейчас. Иди и живи. Иди.
Я опустила взгляд на него. Пленник не смотрел на меня, но я ведь опять стояла в солнечном свете. Я отступила в тень, но он по-прежнему не смотрел.
– Прости, – сказала я. – Я не издеваюсь. Если не хочешь, чтобы я попробовала оковы на твоей лодыжке, дай мне руку.
Я протянула руку к нему, все так же сидящему по-турецки на полу.
Еще несколько бесценных солнечных секунд утекли в никуда.
– Ты предпочитаешь умереть – э-э-э – или как там у нас это называется – как мышь в мышеловке? – спросила я жестче, чем хотела. – Я что-то не заметила у тебя лучшего варианта.
Я, конечно же, проморгала его движение. Он просто стоял рядом со мной, вложив свою руку в мою. Впервые я увидела его стоящим. Его рука на ощупь была такой же нечеловеческой, как остальная его внешность – на вид: правильная форма и тому подобное, но все другое. Неуловимое, необъяснимое, из мира, перевернутого вверх тормашками. А еще запах. Стоя рядом с ним, я едва не задохнулась. Притом вампир пах гораздо лучше меня – вы не представляете, как я нуждалась в ванне, ничто не пахнет хуже страха, – но запах был нечеловеческим. Не животный, не растительный и не минеральный – вампирский он был.
Тем не менее я глубоко вдохнула. Затем ступила обратно на солнце, потянула за собой его кисть. Рука его расслабилась и позволила мне это сделать.
Свет ударил по его руке, на полпути до шрама на предплечье. Что-то неуловимо изменилось – неуловимо, но кардинально. В прикосновении его руки больше не чувствовалась… угроза всему, что делало меня человеком. Рука стала задачей, делом, объектом работы. Чем-то вроде муки, воды, дрожжей и скорого появления толпы голодных, жаждущих пищи клиентов.
Я почувствовала, как сила проходит сквозь меня. В этот раз она не пульсировала огненными нитями, но накатывалась неспешными, мощными, пенистыми волнами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122
Я почувствовала, как сила собирается пониже шеи, между лопатками. Этот участок спины горел, словно меня заливали не солнечные лучи, а жидкий огонь. Возникло неприятное ощущение, вроде сильнейшей изжоги, какую можно себе представить, а потом оно взорвалось, выстрелило по рукам в ладони огненными нитями, и раздался почти слышимый щелчок. А может, он и был слышен. Я открыла ладони.
В руках поселилась такая слабость, словно я таскала камни. В правой ладони лежал ключ.
– Ты чародейка, трансмутатор? – сказал вампир странным голосом, который я больше не считала бесстрастным. В его тоне чувствовалось удивление.
– Не то чтобы, – ответила я. – Всего лишь передельщица, и то по мелочам. – Дети из магических семей научили нас, остальных, некоторым жаргонным словечкам. Назвать трансмутатора «передельщиком» считалось обидным. Почти так же, как назвать волшебника фокусником. – Я думала, ты не можешь смотреть на меня в свете солнца.
– Я не мог не уловить магию – звук и запах были слишком сильны, и потом, твое тело затеняет руки.
Я вытянула ногу с кандалами. Момент был ответственный. Мое сердце билось, как если бы… в комнате был вампир. Ха-ха-ха. Рука жутко тряслась, но я нащупала странную маленькую замочную скважину, втолкнула туда свой новый ключ и повернула.
ЩЕЛК.
– Отличная работа, – прошептал он.
Я выглянула в окно. Было около семи утра. У меня было примерно двенадцать часов. Я, конечно, уже изнурена, но спасение собственной жизни – великолепный стимул. Как далеко смогу я уйти на адреналине? У меня было смутное, но реальное представление о том, где я нахожусь: озеро само по себе служило отличным ориентиром. Нужно только оставлять его справа, и я, наверно, выйду к своей машине… миль через двадцать, если я правильно помню форму берега. Если держаться поближе к озеру, можно обойти пятно скверны за домом, и остается только надеяться, что между мной и машиной нет других пятен, которые обойти нельзя. Смогу ли я превратить ключ от оков в ключ от машины? Сомневалась я, что вампиры свернули мои забракованные вещи (с ключом в кармане джинсов) и оставили их для меня на сиденье водителя.
Несомненно, я одолею двадцать с лишним миль за двенадцать часов, даже после таких двух суток.
Я повернулась к вампиру. Посмотрела на него, впервые за этот день. Впервые с тех пор, как пролила на него кровь. Он опять сидел с закрытыми глазами. Я вышла из света, и его глаза открылись. Я шагнула к нему, встала перед ним на колени. Я почувствовала, как его взгляд упал на мою окровавленную грудь. Моя кровь на груди вампира запеклась; он не пытался вытереть ее. Или слизать.
– Дай мне свою лодыжку, – сказала я. Долгая пауза.
– Почему? – спросил он наконец.
– Не люблю подлецов, – ответила я. – Воровская честь и все такое. Бери свою отмычку.
Он медленно покачал головой.
– Это, – пауза, еще более долгая, – это добрая мысль. – Интересно, в какие глубины ему довелось нырнуть, чтобы найти слово «добрая». – Но это бесполезно. Здесь повсюду парни Бо. Вырубка вокруг дома как раз такого размера, какой Бо может держать под пристальным надзором. Уж в таких вещах он не ошибается. Ты сможешь пройти это кольцо сейчас, в свете дня, пока все нормальные вампиры прячутся за щитом и покоятся, но стоит мне двинуться отсюда – двинутся и мои стражи.
«А ты сейчас, конечно, отнюдь не в самой лучшей форме», – мысленно добавила я.
Я поднялась, шагнула обратно в солнечный свет, почувствовала его на коже и подумала о большом дереве, которым стал молодой саженец. Деревьев много, а в магии символ дерева используется, чтобы удерживать Других или оберегать от них, потому что деревья непроницаемы для темной магии. Затем я подумала о ловушках, о пойманных в ловушку вещах, о том, когда зло из тьмы – зло в чистом виде, а когда – нет.
Последовала долгая пауза. Я чувствовала, как свет просачивается сквозь мою кожу, впитывается в дерево, о присутствии которого я не подозревала несколько минут назад; чувствовала, как листья моего дерева распускаются, протягиваются крошечными ладошками, чтобы пропитаться светом. Я была измучена, напугана, ошеломлена, я только что проделала сложную чародейскую штуку, я была в экстазе. Я словно почувствовала ветер в листьях моего дерева; ветер обладал голосом – и этот голос говорил: «С-с-сделай, с-с-сделай…»
– Тогда тебе придется пойти со мной, – сказала я. Опять повисла тишина – но, когда вампир заговорил, его слова впились в меня, как будто он и голосом мог пить кровь:
– Не мучай меня, – процедил он. – Я был милосерден к тебе настолько, насколько мог. Так не издевайся надо мной сейчас. Иди и живи. Иди.
Я опустила взгляд на него. Пленник не смотрел на меня, но я ведь опять стояла в солнечном свете. Я отступила в тень, но он по-прежнему не смотрел.
– Прости, – сказала я. – Я не издеваюсь. Если не хочешь, чтобы я попробовала оковы на твоей лодыжке, дай мне руку.
Я протянула руку к нему, все так же сидящему по-турецки на полу.
Еще несколько бесценных солнечных секунд утекли в никуда.
– Ты предпочитаешь умереть – э-э-э – или как там у нас это называется – как мышь в мышеловке? – спросила я жестче, чем хотела. – Я что-то не заметила у тебя лучшего варианта.
Я, конечно же, проморгала его движение. Он просто стоял рядом со мной, вложив свою руку в мою. Впервые я увидела его стоящим. Его рука на ощупь была такой же нечеловеческой, как остальная его внешность – на вид: правильная форма и тому подобное, но все другое. Неуловимое, необъяснимое, из мира, перевернутого вверх тормашками. А еще запах. Стоя рядом с ним, я едва не задохнулась. Притом вампир пах гораздо лучше меня – вы не представляете, как я нуждалась в ванне, ничто не пахнет хуже страха, – но запах был нечеловеческим. Не животный, не растительный и не минеральный – вампирский он был.
Тем не менее я глубоко вдохнула. Затем ступила обратно на солнце, потянула за собой его кисть. Рука его расслабилась и позволила мне это сделать.
Свет ударил по его руке, на полпути до шрама на предплечье. Что-то неуловимо изменилось – неуловимо, но кардинально. В прикосновении его руки больше не чувствовалась… угроза всему, что делало меня человеком. Рука стала задачей, делом, объектом работы. Чем-то вроде муки, воды, дрожжей и скорого появления толпы голодных, жаждущих пищи клиентов.
Я почувствовала, как сила проходит сквозь меня. В этот раз она не пульсировала огненными нитями, но накатывалась неспешными, мощными, пенистыми волнами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122