Рукой и сахаре он потер лицо, скрывая довольную ухмылку, а через мгновение уже нагружал тарелку и звал Мэри, чтобы та ее отнесла.
Мне хотелось вообще не признаваться, когда у меня перерыв, но уж и так пришлось много лгать – буквально закрывая ложью черные дыры моего отсутствия днем (и ночью), – не хватало еще, чтобы это вошло в привычку. Точно так же не хотелось мне потерять разницу между светом и темнотой, но мои шутники-глаза и мой новый полувампирский образ жизни вели меня именно к этому. Не смешно.
Моя душа-светлячок. Душа-дерево. Душа-олень. Пересилите вы мою темную душу? Я похлопала по карманам, где лежали нож и амулет, оставив на фартуке два новых пятна. Я сняла фартук, помыла руки, сделала себе чашку чая и вышла в зал. Пат то ли уже вернулся, то ли просидел здесь все время. Тарелки, которую два с половиной часа назад наполнил Паули, оказалось мало – сейчас он поглощал хрустики «Лимонный кайф» и «Бешеную Зебру». Любой другой человек, имея такой аппетит, уже стал бы карикатурным толстяком. С аппетитом Пата я была знакома уже много лет, и не догадывалась удивиться. Но ведь он работает ООД – а значит, много тренируется, и метаболизм у него быстрее… Я снова подумала, к какому типу демонов он относится. Например, если он – демон-паук (они иногда бывают синие), значит, бегает по стенам, и сжигает при том массу калорий. Я кивнула ему и вышла наружу, посидеть на бордюре цветочной клумбы миссис Биалоски. Солнце ярко светило.
Он пошел за мной.
– Слушала вчера новости?
«Я их создавала», – подумала я, подавляя дрожь.
– Нет.
– В He-Городе один труп и трое пропали, – сказал он. – Убитый – явно жертва кровососа.
– Но ты же не можешь быть уверен насчет остальных троих? – спросила я. – Может, они просто убежали.
Пат посмотрел на меня.
– Я имею в виду, убежали от чего-то другого. Не от вампиров.
– Может, от твоей «Бешеной Зебры»? Не думаю. Много людей видели всех четверых вместе, они шатались там вечером.
Я ничего не сказала.
– Четыре – слишком много для одной ночи, даже в Не-Городе.
Я по-прежнему молчала.
– Мы бы хотели попросить тебя прогуляться с нами этим вечером по почтовым ящикам, – сказал Пат.
– Сегодня я не освобожусь раньше десяти.
– Мы подождем, – мрачно ответил Пат. – Есть одна загвоздка – Эймил не хочет это делать. Она сказала, что несколько дней назад ты проверяла почту на свой страх и риск и куда-то пропала. Она думала, что ты погибла. С чего бы тебе хотеть рисковать в одиночку?
– Почему бы и нет? – спросила я, спокойно глядя ему в глаза. На его лице лежали тени – чистые и четкие. Я чуть-чуть присмотрелась, используя свое особое зрение. Эти тени казались слегка шероховатыми, как ткань, – я уже догадалась, что это отличительный признак полукровки; такие же тени были на Мод, и Эймил тоже. У Пата эта примета несовсем-человеческой природы была отчетливо синяя. Пат был тем, кем себя считал, и верил в то, о чем говорил.
– Я тоже хочу найти этих парней, – сказала я. – А от ООД, я конечно прошу прощения, у меня мурашки по коже.
Пат вздохнул и потер голову, встопорщив свои волосы, остриженные коротко, как полагается у оодовцев.
– Послушай, малышка, мне известны все жалобы на ООД, и с большинством из них я мог бы согласиться, – он увидел, что я смотрю на его волосы, и слегка улыбнулся. – Я не слишком-то забочусь о своей прическе и о форме, но ведь это не преступление, верно? Но ты нигде не найдешь лучшей защиты, чем в нашей конторе, а сама можешь здорово влипнуть. А ну если то, за чем ты следила, обнаружило тебя? Думаешь, мол, я так быстро вернулась, что оно не успело за мной проследовать до самого дома? Конечно, Эймил до сих пор жива, и это вроде бы отчасти доказывает твою правоту. Но я думаю, что вам просто чертовски повезло. А на одной слепой удаче, вообще на одной удаче еще никто не прожил долгую и счастливую жизнь. Надеяться на авось – все равно, что разрывать собственное горло при встрече с кровососами. Даже беря во внимание твои сверхспособности, Светлячок.
Я сглотнула.
– А Эймил ты объяснил все это?
– Объяснил, девочка, объяснил, все это и даже больше. Ведь она числится у нас в ведомостях на зарплату и должна подчиняться нашим правилам. А ты – нет. Но хотя это и так… Не так уж много у нас платят, и чаще нам приходится, прямо скажем, шантажировать таких людей, как ты или Эймил, не говоря уже о том, как на официальном языке формулируется задача, ради которой мы вас привлекаем. Я мог бы скрутить тебя узлом всякими бюрократическими уловками сверхсекретности, неразглашения и прочего – у нас есть полномочия, чтобы поставить обычного человека в условия, выгодные нам, ты ведь знаешь это? И мы могли бы создать такие условия для тебя – но это требует слишком много времени, и я подозреваю, что тебя это рассердит. Ты так сильно нам нужна, что мы не станем тобой рисковать, будь у нас хоть один шанс добиться твоей помощи другим способом. Кстати, ты ведь собиралась прийти к нам и поделиться тем, что учуяла на другом конце почтовой связи у Эймил, правда? У тебя нет никаких героических самоубийственных планов расправиться с кровососами своими силами? Ты ведь не настолько глупа, верно?
Я ответила со всей доступной искренностью:
– Нет, я не собираюсь расправляться с кровососами в одиночку, ни в коем случае.
Пат слегка нахмурился:
– Это должно бы меня обнадежить, но почему-то не обнадеживает.
Я посмотрела на него, стараясь придать себе как можно более невинный вид. Он вздохнул:
– Ну ладно. Увидимся в десять. Я подойду сюда к закрытию.
– Если уж я сказала, что приду, то значит, не собираюсь смыться через заднюю дверь, – в сердцах сказала я.
– Ты не сказала однозначно, что придешь, – спокойно уточнил Пат. – И мне бы не хотелось, чтобы ты ходила одна по городу в такое время, даже если Бозо пока соблюдает благоразумие.
Это было очень близко, даже слишком близко к правде.
– Бозо? – осторожно спросила я. – Вы узнали его имя?
– Разве мы когда-нибудь узнаем имена? Мы их находим, протыкаем колом и для надежности сжигаем. Но здесь мы имеем дело с вампиром-владыкой, и нам проще как-то его называть. Предполагая, что это он, а не она. Вот мы и зовем его Бозо. Так ты будешь ждать меня в десять?
– Но если Эймил…
– Я скажу ей, что ты в любом случае придешь, письма мы сохранили, и если понадобится, то справимся и без нее. У нее есть выбор: стать частью нашей системы безопасности, или сидеть дома в ожидании по-настоящему плохих новостей, а затем получить вызов на ковер и вылететь вон с большим шумом.
– Какие вы все добрые, – сказала я. Пат ответил без капли юмора:
– Да. Но мы искренне преданы идее спасения человеческих жизней. Что у тебя с рукой и с подбородком? Это от того падения со стула у Эймил?
– Наверное, – сказала я.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122
Мне хотелось вообще не признаваться, когда у меня перерыв, но уж и так пришлось много лгать – буквально закрывая ложью черные дыры моего отсутствия днем (и ночью), – не хватало еще, чтобы это вошло в привычку. Точно так же не хотелось мне потерять разницу между светом и темнотой, но мои шутники-глаза и мой новый полувампирский образ жизни вели меня именно к этому. Не смешно.
Моя душа-светлячок. Душа-дерево. Душа-олень. Пересилите вы мою темную душу? Я похлопала по карманам, где лежали нож и амулет, оставив на фартуке два новых пятна. Я сняла фартук, помыла руки, сделала себе чашку чая и вышла в зал. Пат то ли уже вернулся, то ли просидел здесь все время. Тарелки, которую два с половиной часа назад наполнил Паули, оказалось мало – сейчас он поглощал хрустики «Лимонный кайф» и «Бешеную Зебру». Любой другой человек, имея такой аппетит, уже стал бы карикатурным толстяком. С аппетитом Пата я была знакома уже много лет, и не догадывалась удивиться. Но ведь он работает ООД – а значит, много тренируется, и метаболизм у него быстрее… Я снова подумала, к какому типу демонов он относится. Например, если он – демон-паук (они иногда бывают синие), значит, бегает по стенам, и сжигает при том массу калорий. Я кивнула ему и вышла наружу, посидеть на бордюре цветочной клумбы миссис Биалоски. Солнце ярко светило.
Он пошел за мной.
– Слушала вчера новости?
«Я их создавала», – подумала я, подавляя дрожь.
– Нет.
– В He-Городе один труп и трое пропали, – сказал он. – Убитый – явно жертва кровососа.
– Но ты же не можешь быть уверен насчет остальных троих? – спросила я. – Может, они просто убежали.
Пат посмотрел на меня.
– Я имею в виду, убежали от чего-то другого. Не от вампиров.
– Может, от твоей «Бешеной Зебры»? Не думаю. Много людей видели всех четверых вместе, они шатались там вечером.
Я ничего не сказала.
– Четыре – слишком много для одной ночи, даже в Не-Городе.
Я по-прежнему молчала.
– Мы бы хотели попросить тебя прогуляться с нами этим вечером по почтовым ящикам, – сказал Пат.
– Сегодня я не освобожусь раньше десяти.
– Мы подождем, – мрачно ответил Пат. – Есть одна загвоздка – Эймил не хочет это делать. Она сказала, что несколько дней назад ты проверяла почту на свой страх и риск и куда-то пропала. Она думала, что ты погибла. С чего бы тебе хотеть рисковать в одиночку?
– Почему бы и нет? – спросила я, спокойно глядя ему в глаза. На его лице лежали тени – чистые и четкие. Я чуть-чуть присмотрелась, используя свое особое зрение. Эти тени казались слегка шероховатыми, как ткань, – я уже догадалась, что это отличительный признак полукровки; такие же тени были на Мод, и Эймил тоже. У Пата эта примета несовсем-человеческой природы была отчетливо синяя. Пат был тем, кем себя считал, и верил в то, о чем говорил.
– Я тоже хочу найти этих парней, – сказала я. – А от ООД, я конечно прошу прощения, у меня мурашки по коже.
Пат вздохнул и потер голову, встопорщив свои волосы, остриженные коротко, как полагается у оодовцев.
– Послушай, малышка, мне известны все жалобы на ООД, и с большинством из них я мог бы согласиться, – он увидел, что я смотрю на его волосы, и слегка улыбнулся. – Я не слишком-то забочусь о своей прическе и о форме, но ведь это не преступление, верно? Но ты нигде не найдешь лучшей защиты, чем в нашей конторе, а сама можешь здорово влипнуть. А ну если то, за чем ты следила, обнаружило тебя? Думаешь, мол, я так быстро вернулась, что оно не успело за мной проследовать до самого дома? Конечно, Эймил до сих пор жива, и это вроде бы отчасти доказывает твою правоту. Но я думаю, что вам просто чертовски повезло. А на одной слепой удаче, вообще на одной удаче еще никто не прожил долгую и счастливую жизнь. Надеяться на авось – все равно, что разрывать собственное горло при встрече с кровососами. Даже беря во внимание твои сверхспособности, Светлячок.
Я сглотнула.
– А Эймил ты объяснил все это?
– Объяснил, девочка, объяснил, все это и даже больше. Ведь она числится у нас в ведомостях на зарплату и должна подчиняться нашим правилам. А ты – нет. Но хотя это и так… Не так уж много у нас платят, и чаще нам приходится, прямо скажем, шантажировать таких людей, как ты или Эймил, не говоря уже о том, как на официальном языке формулируется задача, ради которой мы вас привлекаем. Я мог бы скрутить тебя узлом всякими бюрократическими уловками сверхсекретности, неразглашения и прочего – у нас есть полномочия, чтобы поставить обычного человека в условия, выгодные нам, ты ведь знаешь это? И мы могли бы создать такие условия для тебя – но это требует слишком много времени, и я подозреваю, что тебя это рассердит. Ты так сильно нам нужна, что мы не станем тобой рисковать, будь у нас хоть один шанс добиться твоей помощи другим способом. Кстати, ты ведь собиралась прийти к нам и поделиться тем, что учуяла на другом конце почтовой связи у Эймил, правда? У тебя нет никаких героических самоубийственных планов расправиться с кровососами своими силами? Ты ведь не настолько глупа, верно?
Я ответила со всей доступной искренностью:
– Нет, я не собираюсь расправляться с кровососами в одиночку, ни в коем случае.
Пат слегка нахмурился:
– Это должно бы меня обнадежить, но почему-то не обнадеживает.
Я посмотрела на него, стараясь придать себе как можно более невинный вид. Он вздохнул:
– Ну ладно. Увидимся в десять. Я подойду сюда к закрытию.
– Если уж я сказала, что приду, то значит, не собираюсь смыться через заднюю дверь, – в сердцах сказала я.
– Ты не сказала однозначно, что придешь, – спокойно уточнил Пат. – И мне бы не хотелось, чтобы ты ходила одна по городу в такое время, даже если Бозо пока соблюдает благоразумие.
Это было очень близко, даже слишком близко к правде.
– Бозо? – осторожно спросила я. – Вы узнали его имя?
– Разве мы когда-нибудь узнаем имена? Мы их находим, протыкаем колом и для надежности сжигаем. Но здесь мы имеем дело с вампиром-владыкой, и нам проще как-то его называть. Предполагая, что это он, а не она. Вот мы и зовем его Бозо. Так ты будешь ждать меня в десять?
– Но если Эймил…
– Я скажу ей, что ты в любом случае придешь, письма мы сохранили, и если понадобится, то справимся и без нее. У нее есть выбор: стать частью нашей системы безопасности, или сидеть дома в ожидании по-настоящему плохих новостей, а затем получить вызов на ковер и вылететь вон с большим шумом.
– Какие вы все добрые, – сказала я. Пат ответил без капли юмора:
– Да. Но мы искренне преданы идее спасения человеческих жизней. Что у тебя с рукой и с подбородком? Это от того падения со стула у Эймил?
– Наверное, – сказала я.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122