Но после Норт-Платта вьюга усилилась, боковой ветер бодал машину, как разъяренный бык, и Лауре пришлось уступить той, у которой было две руки. Последний трейлер, который они видели, свернул у Ларами в десяти милях позади, и заметенное снегом шоссе ровно поднималось к Скалистым горам.
– Надо было остановиться в Ларами, – сказала Диди. Это стало у нее присказкой с тех пор, как они миновали огни этого города. – В такой мешанине ехать нельзя. – Дворник перед ее лицом с натугой скрипел, сбрасывая снег, а дворник со стороны Лауры замер еще к востоку от Шайенна. – Надо было остановиться в Ларами, как я и хотела.
– Она не остановилась, – сказала Лаура.
– Откуда тебе знать? Может, она еще в Небраске, спит в теплой гостинице!
– Она будет ехать, сколько сможет. Она будет ехать, пока сможет вести машину. Я бы ехала.
– Мэри, может, и сумасшедшая, но она не дура! Она не даст себе с Дэвидом здесь погибнуть! Смотри! Даже грузовики не справляются! – Диди позволила себе отцепить пальцы правой руки от руля и показать на трейлерный прицеп, оставленный на обочине, мигающий аварийными огнями. И тут же снова вцепилась в руль, когда порыв ветра ударил по «катласу», отбросив на левую полосу. Диди ударила по педали газа, стараясь выровнять машину, сердце ее колотилось, в груди свился клубком страх. – Господи, ну и заваруха!
Вьюга, несущая снежные хлопья размером в полудолларовую монету, вилась в свете фар почти горизонтально. Лаура тоже боялась, и каждый раз, когда колеса оскальзывались и буксовали, она чувствовала, как сердце подкатывается к горлу и застревает там, будто персиковая косточка, но ярость ветра не давала снегу засыпать шоссе. Пятна льда блестели на шоссе серебряными озерами, но сама дорога была чиста. Лаура обшаривала взглядом снежную тьму, сломанную руку охватило милосердное онемение.
«Где же ты? – думала она. – Впереди нас или позади?»
Мэри не свернула бы с восьмидесятого шоссе для объездного маршрута, потому что дорожный атлас, купленный на последней заправке, куда они заезжали залить бензин и поесть, показывал, что единственный путь через штат на запад – это широкая синяя линия восьмидесятого шоссе. И где-то на этом шоссе, вероятно, сейчас уже в Юте, Мэри Террор рассекает ночь, и Дэвид рядом с ней. И ночевка в Ларами только увеличила бы расстояние между Лаурой и Мэри по крайней мере на четыре часа. Нет, Мэри рвется вперед, чтобы найти Джека. Буря может замедлить ее движение, заставить ползти, но она не остановится, пока ее не вынудят остановиться голод или усталость.
От последней у Лауры было свое собственное лекарство. Она проглотила еще одну таблетку «блэк кэт» – «друг дальнобойщика», – как сказал человек за прилавком на заправке, когда они попросили у него чего-нибудь сильнодействующего, – и запила эту таблетку глотком холодного кофе. И тут Диди выкрикнула «О черт!», и «катлас» вильнул вправо, попав колесами на обледенелый участок, и остаток кофе расплескался Лауре на колени.
Автомобиль потерял управление и пошел юзом, и Диди пыталась изо всех сил опять вывернуть руль к середине шоссе, машина ударилась в ограждение, правая фара разлетелась, «катлас» заскреб по рельсу, искры вспыхнули среди снежных хлопьев, машина дернулась – колеса нашли сцепление с гравием и снова стали послушны рукам Диди. «Катлас» отвернул от рельса и опять вышел на шоссе, бросая перед собой одинокий луч.
– Надо было остановиться в Ларами. – Голос Диди был напряжен, как ее лицо, на виске билась синяя жилка. Она сбросила скорость ниже тридцати миль. – Сейчас ехать нельзя!
Шоссе стало круче, мотор «катласа» тарахтел от натуги. Они миновали еще два брошенных автомобиля, почти целиком укутанных в белый саван, и еще через минуту Диди сказала:
– Что-то впереди.
Лаура увидела мигающие желтые огни. Диди начала замедлять ход. Из вьюги выплыл мигающий знак: СТОП! ДОРОГА ЗАКРЫТА. Рядом стояла патрульная машина, разбрасывая синий свет мигалок. Диди сбросила скорость до нуля, и укутанный по уши патрульный с мигающим фонарем, закрытым красным светофильтром, подошел со стороны водителя и сделал Диди знак опустить окно.
Мэри открыла глаза. Снаружи хрипел и выл ветер, потрескивали дрова в очаге. Крупные горошины пота дрожали у нее на коже.
Молодой хиппи сидел, скрестив ноги, в пяти футах от нее, оперев подбородок на ладони и упираясь локтями в колени.
Мэри сделала вдох и села. Она поглядела на Барабанщика, ушедшего в страну детских снов, и глаза его двигались за тонкими розовыми веками, пустышка была крепко зажата во рту. Она вытерла щеки тыльной стороной руки и поправила пальто на коленях, чтобы скрыть кровавые пятна.
– Что такое? – спросила она. Ее мозг все еще был затуманен горячкой, и голос прозвучал спросонья.
– Простите, – сказал хиппи. – Никак не хотел вас будить.
Он говорил с акцентом янки, и голос его был высок, как тростниковая флейта.
– Что такое? – опять спросила она, растирая глаза, чтобы прогнать сон. Кости пульсировали болью, как дырявые зубы, и бедро было влажным и липким. Она огляделась. В зале почти все спали, кроме тех, кто все еще играл в карты. Рэйчел Джайлз спала в кресле, а ее муж-ковбой разговаривал по дорожной рации. Мэри снова повернулась к молодому хиппи – ему было года двадцать три – двадцать четыре.
– Вы меня разбудили.
– Я ходил в туалет, – произнес он так, как сообщают важные новости. – Когда я вернулся назад, не смог заснуть. – Он воззрился на нее своими леденящими пепельными глазами. – Я готов поклясться, что откуда-то вас знаю.
Мэри услышала звон тревожных колоколов. Сбросила ремень сумки с руки.
– Мне так не думается.
– Когда вы вошли сюда с ребенком.., мне подумалось, что я вас знаю, но не могу никак сообразить откуда. Странное чувство – когда видишь человека, которого знаешь, но не можешь вспомнить откуда. Если понимаете, что я хочу сказать.
– Я никогда вас прежде не видела. Она взглянула на Сэма Джайлза. Он надел пальто, затем перчатки и шляпу.
– Вы когда-нибудь бывали в Сиу-Фоллз, в Южной Дакоте?
– Нет. – Она смотрела, как Сэм Джайлз разбудил жену мягким толчком в бок и что-то ей сказал, отчего она встала. – Никогда.
– Я там репортер местной газеты. Веду музыкальный отдел. – Он наклонился вперед и протянул руку. – Меня зовут Остин Пиви.
Мэри сделала вид, что не видит этой руки, – Знаете, не надо подкрадываться к людям. Это некрасиво. Входная дверь открылась и закрылась: ковбой вышел в бурю. Рэйчел Джайлз подняла крышку кофеварки и заглянула внутрь, потом вышла из зала.
Остин Пиви убрал руку. Он улыбался своим тонкогубым ртом, на конце его подбородка торчал кустик песочного цвета волос.
– Вы кто-то знаменитый? – спросил он.
– Нет.
– Клянусь, что ваше лицо мне знакомо.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125
– Надо было остановиться в Ларами, – сказала Диди. Это стало у нее присказкой с тех пор, как они миновали огни этого города. – В такой мешанине ехать нельзя. – Дворник перед ее лицом с натугой скрипел, сбрасывая снег, а дворник со стороны Лауры замер еще к востоку от Шайенна. – Надо было остановиться в Ларами, как я и хотела.
– Она не остановилась, – сказала Лаура.
– Откуда тебе знать? Может, она еще в Небраске, спит в теплой гостинице!
– Она будет ехать, сколько сможет. Она будет ехать, пока сможет вести машину. Я бы ехала.
– Мэри, может, и сумасшедшая, но она не дура! Она не даст себе с Дэвидом здесь погибнуть! Смотри! Даже грузовики не справляются! – Диди позволила себе отцепить пальцы правой руки от руля и показать на трейлерный прицеп, оставленный на обочине, мигающий аварийными огнями. И тут же снова вцепилась в руль, когда порыв ветра ударил по «катласу», отбросив на левую полосу. Диди ударила по педали газа, стараясь выровнять машину, сердце ее колотилось, в груди свился клубком страх. – Господи, ну и заваруха!
Вьюга, несущая снежные хлопья размером в полудолларовую монету, вилась в свете фар почти горизонтально. Лаура тоже боялась, и каждый раз, когда колеса оскальзывались и буксовали, она чувствовала, как сердце подкатывается к горлу и застревает там, будто персиковая косточка, но ярость ветра не давала снегу засыпать шоссе. Пятна льда блестели на шоссе серебряными озерами, но сама дорога была чиста. Лаура обшаривала взглядом снежную тьму, сломанную руку охватило милосердное онемение.
«Где же ты? – думала она. – Впереди нас или позади?»
Мэри не свернула бы с восьмидесятого шоссе для объездного маршрута, потому что дорожный атлас, купленный на последней заправке, куда они заезжали залить бензин и поесть, показывал, что единственный путь через штат на запад – это широкая синяя линия восьмидесятого шоссе. И где-то на этом шоссе, вероятно, сейчас уже в Юте, Мэри Террор рассекает ночь, и Дэвид рядом с ней. И ночевка в Ларами только увеличила бы расстояние между Лаурой и Мэри по крайней мере на четыре часа. Нет, Мэри рвется вперед, чтобы найти Джека. Буря может замедлить ее движение, заставить ползти, но она не остановится, пока ее не вынудят остановиться голод или усталость.
От последней у Лауры было свое собственное лекарство. Она проглотила еще одну таблетку «блэк кэт» – «друг дальнобойщика», – как сказал человек за прилавком на заправке, когда они попросили у него чего-нибудь сильнодействующего, – и запила эту таблетку глотком холодного кофе. И тут Диди выкрикнула «О черт!», и «катлас» вильнул вправо, попав колесами на обледенелый участок, и остаток кофе расплескался Лауре на колени.
Автомобиль потерял управление и пошел юзом, и Диди пыталась изо всех сил опять вывернуть руль к середине шоссе, машина ударилась в ограждение, правая фара разлетелась, «катлас» заскреб по рельсу, искры вспыхнули среди снежных хлопьев, машина дернулась – колеса нашли сцепление с гравием и снова стали послушны рукам Диди. «Катлас» отвернул от рельса и опять вышел на шоссе, бросая перед собой одинокий луч.
– Надо было остановиться в Ларами. – Голос Диди был напряжен, как ее лицо, на виске билась синяя жилка. Она сбросила скорость ниже тридцати миль. – Сейчас ехать нельзя!
Шоссе стало круче, мотор «катласа» тарахтел от натуги. Они миновали еще два брошенных автомобиля, почти целиком укутанных в белый саван, и еще через минуту Диди сказала:
– Что-то впереди.
Лаура увидела мигающие желтые огни. Диди начала замедлять ход. Из вьюги выплыл мигающий знак: СТОП! ДОРОГА ЗАКРЫТА. Рядом стояла патрульная машина, разбрасывая синий свет мигалок. Диди сбросила скорость до нуля, и укутанный по уши патрульный с мигающим фонарем, закрытым красным светофильтром, подошел со стороны водителя и сделал Диди знак опустить окно.
Мэри открыла глаза. Снаружи хрипел и выл ветер, потрескивали дрова в очаге. Крупные горошины пота дрожали у нее на коже.
Молодой хиппи сидел, скрестив ноги, в пяти футах от нее, оперев подбородок на ладони и упираясь локтями в колени.
Мэри сделала вдох и села. Она поглядела на Барабанщика, ушедшего в страну детских снов, и глаза его двигались за тонкими розовыми веками, пустышка была крепко зажата во рту. Она вытерла щеки тыльной стороной руки и поправила пальто на коленях, чтобы скрыть кровавые пятна.
– Что такое? – спросила она. Ее мозг все еще был затуманен горячкой, и голос прозвучал спросонья.
– Простите, – сказал хиппи. – Никак не хотел вас будить.
Он говорил с акцентом янки, и голос его был высок, как тростниковая флейта.
– Что такое? – опять спросила она, растирая глаза, чтобы прогнать сон. Кости пульсировали болью, как дырявые зубы, и бедро было влажным и липким. Она огляделась. В зале почти все спали, кроме тех, кто все еще играл в карты. Рэйчел Джайлз спала в кресле, а ее муж-ковбой разговаривал по дорожной рации. Мэри снова повернулась к молодому хиппи – ему было года двадцать три – двадцать четыре.
– Вы меня разбудили.
– Я ходил в туалет, – произнес он так, как сообщают важные новости. – Когда я вернулся назад, не смог заснуть. – Он воззрился на нее своими леденящими пепельными глазами. – Я готов поклясться, что откуда-то вас знаю.
Мэри услышала звон тревожных колоколов. Сбросила ремень сумки с руки.
– Мне так не думается.
– Когда вы вошли сюда с ребенком.., мне подумалось, что я вас знаю, но не могу никак сообразить откуда. Странное чувство – когда видишь человека, которого знаешь, но не можешь вспомнить откуда. Если понимаете, что я хочу сказать.
– Я никогда вас прежде не видела. Она взглянула на Сэма Джайлза. Он надел пальто, затем перчатки и шляпу.
– Вы когда-нибудь бывали в Сиу-Фоллз, в Южной Дакоте?
– Нет. – Она смотрела, как Сэм Джайлз разбудил жену мягким толчком в бок и что-то ей сказал, отчего она встала. – Никогда.
– Я там репортер местной газеты. Веду музыкальный отдел. – Он наклонился вперед и протянул руку. – Меня зовут Остин Пиви.
Мэри сделала вид, что не видит этой руки, – Знаете, не надо подкрадываться к людям. Это некрасиво. Входная дверь открылась и закрылась: ковбой вышел в бурю. Рэйчел Джайлз подняла крышку кофеварки и заглянула внутрь, потом вышла из зала.
Остин Пиви убрал руку. Он улыбался своим тонкогубым ртом, на конце его подбородка торчал кустик песочного цвета волос.
– Вы кто-то знаменитый? – спросил он.
– Нет.
– Клянусь, что ваше лицо мне знакомо.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125