Тело стало тугим комком нервов. Пальцы правой руки судорожно подергивались на бутылочке.
Снова заползла та же мысль, как уже несколько раз было сегодня, как заползает маленькая черная змейка на поляну, где идет веселый пикник. А если ни один из этих троих не Джек?
– Но этого не может быть, – сказала она Барабанщику. Его глаза бегали по комнате, пока рот крепко сжимал соску. – Это он на фотографии. Диди знала, что это он.
Она нахмурилась. Когда она вспомнила Диди, в голове стрельнуло болью. Будто она взяла в руки фотографию в металлической рамке с острыми заусенцами. Еще одна маленькая змейка скользнула в царство веселого лета: где эта сука?
Эта сука знает про Лорда Джека и Фристоун. Ей рассказала ханжа Беделия. И где же эта сука сейчас, когда время подбирается к трем?
Когда она найдет Джека, они уедут туда, где безопасно. Найдут место, где смогут завести ферму, может быть, отведут акр-другой под травку, будут ловить кайф под лампой и смотреть на звезды. Это будет счастливое место, и они там будут жить втроем в любви и согласии.
Как она этого хотела.
Мэри закончила кормить Барабанщика и дала ему срыгнуть. У него стали закрываться отяжелевшие веки. У нее тоже. Она переложила Барабанщика в сгиб руки и почувствовала, как бьется его сердце: бам.., бам.., бам.., барабанит. «Надо встать и помыться, – подумала она. – Вымыть голову. Решить, что надеть».
Скучные подробности жизни.
Она закрыла глаза.
Джек шел к ней в белых одеждах. Золотые волосы по плечам, глаза голубые и ясные, скульптурное бородатое лицо. Рядом с ним шел Бог в черной куртке. Доносился запах моря и сосен. Свет из эркера освещал Джека со спины. Она знала, где они: Дом Грома в бухте Дрейке примерно в сорока милях от «Люкс-Мор». Прекрасная часовня любви, место рождения Штормового Фронта. Джек шел по сосновой подстилке, обутый в биркенстокские сандалии. Он улыбался, лицо его светилось от радости, и он протянул руки, чтобы принять ее дар.
– Она боится до смерти, – услышала она слова Бога, он же демон.
Руки Джека приняли Барабанщика. Он открыл рот и оттуда вырвался пронзительный телефонный звонок. , Мэри села. Барабанщик плакал.
Она моргнула; в мозгу со скоростью улитки начинала работать мысль. Звонит телефон. Телефон. Прямо здесь, у кровати. Она взяла трубку.
– Да?
– Пять часов, миссис Моррисон.
– О'кей, спасибо.
Клерк повесил трубку. Сердце Мэри Террор заколотилось молотом.
День настал.
Ее одежда промокла – горячечный пот вернулся с новой силой. Она оставила Барабанщика надрываться, сколько он захочет, вышла на улицу и взяла из машины свой чемодан и пакет из «7-одиннадцать». Небо еще было черным, щупальца тумана ползали по автостоянке. Вверху сияли утренние звезды; обещался солнечный, фирменно калифорнийский день. В ванной своего номера Мэри сняла одежду. Груди обвисли мешком, колени и руки почернели от синяков. Рана на ноге покрылась темной гноящейся коркой, и на засохшей крови блестел желтый гной. Укус на руке был не таким серьезным, но выглядел столь же отвратительно. Когда она коснулась бедра, пытаясь выдавить часть инфекции, вспышка боли покрыла ее лицо новой испариной. Она открыла краны душа, подобрала воду нужной температуры и шагнула под струю, взяв купленный кусок пахнущего клубникой мыла.
Шампунь, тоже купленный в «7-одиннадцать», оставил на ее волосах аромат полевых цветов. Она видела рекламу этого шампуня по телевизору – молодые девушки с белыми зубами и струящимися прядями волос. Вода и пена смыли грязь с ее тела, но раны Мэри не тронула. У нее не было фена, и она высушила волосы полотенцем и расчесала их. Она освежила подмышки дезодорантом и замотала раны широкими бинтами. Потом она натянула чистую пару джинсов – болезненно тесную для ее распухшей ноги, но тут ничего нельзя было поделать – и бледно-голубую блузку с красными полосами. Она втиснулась в черный пуловер, от которого пахло нафталином, но в нем она будет выглядеть не такой тяжеловесной. Она надела чистые носки и ботинки. Потом она добралась до дна пакета вынула пузырьки с гримом.
И начала приводить в порядок лицо. Прошло немало времени, пока она с этим покончила, и правую руку начало сводить судорогой, так что пришлось неуклюже работать левой. При этом она рассматривала себя в зеркале. У нее были крупные резкие черты лица, и нетрудно было увидеть за ними ту молодую девушку, которой это лицо когда-то принадлежало. Жаль, что волосы ее не те длинные и золотые, что были когда-то, а рыжевато-каштановые и коротко подстриженные. Она вспомнила, как он любил наматывать ее волосы на пальцы. Под глазами залегли темные тени, лиловые, как синяки. Накрасить слегка сильнее. Вот, теперь лучше. Чуть коснуться румянами щек, всего одно касание, чтобы придать лицу живой цвет. Да, вот так хорошо. Голубые тени для глаз на вспухшие веки. Нет, меньше. Она стерла излишек. Последний штрих – легкое касание губ розовой помадой. Вот так. Готово.
Двадцать лет улетели прочь. Она поглядела в зеркало на свое лицо и увидела ту девчонку, которую любил Лорд Джек. И теперь, когда она привезла ему его сына, он будет любить ее вдвойне.
Мэри боялась. Увидеть его после всех этих лет… От этой мысли становилось дурно, и она боялась, что ее от ужаса стошнит, но она собралась с силами, и тошнота прошла. Она дважды почистила зубы и прополоскала горло.
Было около шести. Время ехать во Фристоун и найти свое будущее.
Мэри приколола на свитер значок-»улыбку», свой талисман. Потом отнесла чемодан в машину; небо начинало бледнеть. Она вернулась за Барабанщиком, сунула ему в рот новую пустышку и прижала его к себе. Теперь ее сердце стало барабаном, стучавшим в груди.
– Я люблю тебя, – прошептала она ему. – Мама любит своего мальчика.
Она оставила ключ в номере и закрыла дверь, потом захромала к машине с Барабанщиком в руках.
В безмолвии зари Мэри завела мотор.
***
За семнадцать минут до того, как Мэри повернула ключ зажигания, «катлас» с новым радиатором пролетел мимо городка Навата, в тридцати милях к югу от мотеля «Люкс-Мор». Лаура гнала на север по сто первому шоссе со скоростью семьдесят миль в час. Зеленые холмы округа Мэрии возвышались над автострадой в слабом фиолетовом свете, сотни домов теснились в их складках, на спокойной воде залива Сан-Пабло в утренней дымке мирно покачивались плавучие дома.
Но мира не было в душе Лауры. Кожа ее лица жестко подобралась, глубоко запавшие глаза остекленели. Пальцы ее правой руки клешней скрючились на руле, тело онемело от продолжавшегося всю ночь испытания. Она поспала два часа в офисе гаража Марко и приняла последнюю «блэк кэт» между Сакраменто и Валеджо. Ее ударило, как током, когда она увидела указатель поворота на Санта-Розу. Как раз к западу от Санта-Розы лежало место назначения Мэри – и ее тоже.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125
Снова заползла та же мысль, как уже несколько раз было сегодня, как заползает маленькая черная змейка на поляну, где идет веселый пикник. А если ни один из этих троих не Джек?
– Но этого не может быть, – сказала она Барабанщику. Его глаза бегали по комнате, пока рот крепко сжимал соску. – Это он на фотографии. Диди знала, что это он.
Она нахмурилась. Когда она вспомнила Диди, в голове стрельнуло болью. Будто она взяла в руки фотографию в металлической рамке с острыми заусенцами. Еще одна маленькая змейка скользнула в царство веселого лета: где эта сука?
Эта сука знает про Лорда Джека и Фристоун. Ей рассказала ханжа Беделия. И где же эта сука сейчас, когда время подбирается к трем?
Когда она найдет Джека, они уедут туда, где безопасно. Найдут место, где смогут завести ферму, может быть, отведут акр-другой под травку, будут ловить кайф под лампой и смотреть на звезды. Это будет счастливое место, и они там будут жить втроем в любви и согласии.
Как она этого хотела.
Мэри закончила кормить Барабанщика и дала ему срыгнуть. У него стали закрываться отяжелевшие веки. У нее тоже. Она переложила Барабанщика в сгиб руки и почувствовала, как бьется его сердце: бам.., бам.., бам.., барабанит. «Надо встать и помыться, – подумала она. – Вымыть голову. Решить, что надеть».
Скучные подробности жизни.
Она закрыла глаза.
Джек шел к ней в белых одеждах. Золотые волосы по плечам, глаза голубые и ясные, скульптурное бородатое лицо. Рядом с ним шел Бог в черной куртке. Доносился запах моря и сосен. Свет из эркера освещал Джека со спины. Она знала, где они: Дом Грома в бухте Дрейке примерно в сорока милях от «Люкс-Мор». Прекрасная часовня любви, место рождения Штормового Фронта. Джек шел по сосновой подстилке, обутый в биркенстокские сандалии. Он улыбался, лицо его светилось от радости, и он протянул руки, чтобы принять ее дар.
– Она боится до смерти, – услышала она слова Бога, он же демон.
Руки Джека приняли Барабанщика. Он открыл рот и оттуда вырвался пронзительный телефонный звонок. , Мэри села. Барабанщик плакал.
Она моргнула; в мозгу со скоростью улитки начинала работать мысль. Звонит телефон. Телефон. Прямо здесь, у кровати. Она взяла трубку.
– Да?
– Пять часов, миссис Моррисон.
– О'кей, спасибо.
Клерк повесил трубку. Сердце Мэри Террор заколотилось молотом.
День настал.
Ее одежда промокла – горячечный пот вернулся с новой силой. Она оставила Барабанщика надрываться, сколько он захочет, вышла на улицу и взяла из машины свой чемодан и пакет из «7-одиннадцать». Небо еще было черным, щупальца тумана ползали по автостоянке. Вверху сияли утренние звезды; обещался солнечный, фирменно калифорнийский день. В ванной своего номера Мэри сняла одежду. Груди обвисли мешком, колени и руки почернели от синяков. Рана на ноге покрылась темной гноящейся коркой, и на засохшей крови блестел желтый гной. Укус на руке был не таким серьезным, но выглядел столь же отвратительно. Когда она коснулась бедра, пытаясь выдавить часть инфекции, вспышка боли покрыла ее лицо новой испариной. Она открыла краны душа, подобрала воду нужной температуры и шагнула под струю, взяв купленный кусок пахнущего клубникой мыла.
Шампунь, тоже купленный в «7-одиннадцать», оставил на ее волосах аромат полевых цветов. Она видела рекламу этого шампуня по телевизору – молодые девушки с белыми зубами и струящимися прядями волос. Вода и пена смыли грязь с ее тела, но раны Мэри не тронула. У нее не было фена, и она высушила волосы полотенцем и расчесала их. Она освежила подмышки дезодорантом и замотала раны широкими бинтами. Потом она натянула чистую пару джинсов – болезненно тесную для ее распухшей ноги, но тут ничего нельзя было поделать – и бледно-голубую блузку с красными полосами. Она втиснулась в черный пуловер, от которого пахло нафталином, но в нем она будет выглядеть не такой тяжеловесной. Она надела чистые носки и ботинки. Потом она добралась до дна пакета вынула пузырьки с гримом.
И начала приводить в порядок лицо. Прошло немало времени, пока она с этим покончила, и правую руку начало сводить судорогой, так что пришлось неуклюже работать левой. При этом она рассматривала себя в зеркале. У нее были крупные резкие черты лица, и нетрудно было увидеть за ними ту молодую девушку, которой это лицо когда-то принадлежало. Жаль, что волосы ее не те длинные и золотые, что были когда-то, а рыжевато-каштановые и коротко подстриженные. Она вспомнила, как он любил наматывать ее волосы на пальцы. Под глазами залегли темные тени, лиловые, как синяки. Накрасить слегка сильнее. Вот, теперь лучше. Чуть коснуться румянами щек, всего одно касание, чтобы придать лицу живой цвет. Да, вот так хорошо. Голубые тени для глаз на вспухшие веки. Нет, меньше. Она стерла излишек. Последний штрих – легкое касание губ розовой помадой. Вот так. Готово.
Двадцать лет улетели прочь. Она поглядела в зеркало на свое лицо и увидела ту девчонку, которую любил Лорд Джек. И теперь, когда она привезла ему его сына, он будет любить ее вдвойне.
Мэри боялась. Увидеть его после всех этих лет… От этой мысли становилось дурно, и она боялась, что ее от ужаса стошнит, но она собралась с силами, и тошнота прошла. Она дважды почистила зубы и прополоскала горло.
Было около шести. Время ехать во Фристоун и найти свое будущее.
Мэри приколола на свитер значок-»улыбку», свой талисман. Потом отнесла чемодан в машину; небо начинало бледнеть. Она вернулась за Барабанщиком, сунула ему в рот новую пустышку и прижала его к себе. Теперь ее сердце стало барабаном, стучавшим в груди.
– Я люблю тебя, – прошептала она ему. – Мама любит своего мальчика.
Она оставила ключ в номере и закрыла дверь, потом захромала к машине с Барабанщиком в руках.
В безмолвии зари Мэри завела мотор.
***
За семнадцать минут до того, как Мэри повернула ключ зажигания, «катлас» с новым радиатором пролетел мимо городка Навата, в тридцати милях к югу от мотеля «Люкс-Мор». Лаура гнала на север по сто первому шоссе со скоростью семьдесят миль в час. Зеленые холмы округа Мэрии возвышались над автострадой в слабом фиолетовом свете, сотни домов теснились в их складках, на спокойной воде залива Сан-Пабло в утренней дымке мирно покачивались плавучие дома.
Но мира не было в душе Лауры. Кожа ее лица жестко подобралась, глубоко запавшие глаза остекленели. Пальцы ее правой руки клешней скрючились на руле, тело онемело от продолжавшегося всю ночь испытания. Она поспала два часа в офисе гаража Марко и приняла последнюю «блэк кэт» между Сакраменто и Валеджо. Ее ударило, как током, когда она увидела указатель поворота на Санта-Розу. Как раз к западу от Санта-Розы лежало место назначения Мэри – и ее тоже.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125