И они смотрели друг другу в глаза – обитательницы различных миров, столкнувшихся на встречных курсах. – Вы мне поможете спасти жизнь моего ребенка?
– Я.., я не… – начала Диди, но голос ее дрогнул. Она посмотрела на Марка, снова на Лауру, и поняла, что, если не поможет этой женщине, у призраков, грызущих ее душу, зубы станут еще острее. Но ведь они с Мэри – сестры по оружию! Штормовой Фронт был их семьей! Она не может предать Мэри!
Но той Мэри Террелл, которую знала Диди, больше не было. Вместо нее был дикий зверь, не знающий ничего, кроме убийства. Рано или поздно челюсти этого зверя сожмутся, и ребенок этой женщины умрет мучительной смертью.
– Отпусти меня, – сказала Диди. Лаура застыла в нерешительности и потом выпустила руки Диди. Та подошла к окну, глядя на холодный мир снаружи. Щелк, щелк. Кубик Рубика вертелся, но ответ был уже виден.
– Она.., она назвала ребенка Барабанщиком, – сказала Диди. Сердце у нее щемило. В наступившем заряженном молчании Диди слышала дыхание Лауры Клейборн. – Вчера я видела Мэри и твоего ребенка.
– Черт побери! – Это был ошеломленный тихий возглас Марка.
– Он жив и здоров, – сказала Диди. – Она о нем хорошо заботится. Но…
Она прервалась, не в силах это сказать.
Рука вцепилась в ее плечо железными клещами. Диди взглянула в лицо Лауры и увидела отблеск адского пламени.
– Что «но»? – Лаура еле могла говорить.
– Мэри опасна. Опасна для себя, и опасна для твоего ребенка.
– Чем опасна? Говори!
– Мэри сказала.., если полиция их поймает.., она сперва застрелит ребенка… – при этих словах Лаура вздрогнула, как от удара, – а потом будет отстреливаться, пока ее не убьют. Она не сдастся. Никогда.
Слезы жгли Лауре глаза. Это были слезы облегчения, потому что Дэвид был жив, и слезы ужаса от знания, что Диди Морз сказала правду.
Но надо было договорить до конца. Диди собрала волю в кулак и сказала:
– Мэри едет сюда. Вместе с Эдвардом Фордайсом. Он тоже был в Штормовом Фронте. Они сейчас по пути сюда из Нью-Йорка. Будут где-то завтра.
– Ни хрена себе, – шепнул Марк, вытаращив глаза за очками. – Вот это да!
Лаура теряла равновесие; комната вдруг медленно закружилась вокруг нее.
– Зачем они сюда едут?
Диди поняла, что начавшееся предательство – это орда саранчи. Она будет жрать и жрать, пока не поглотит все.
– Сейчас покажу, – сказала она и сняла цепочку с ключами с гвоздя на стене. , Лаура и Марк вышли из коттеджа вслед за Диди и пошли в каменное строение, которое служило Диди мастерской. Она отомкнула висячий замок, вынула цепь и открыла дверь. Из холодной тьмы дохнуло густым запахом земли;
Диди включила верхний свет, осветивший аккуратную мастерскую с двумя гончарными кругами, полки с глазурью и краской и ассортимент гончарных инструментов на стендах. На другой полке стояли работы Диди разной степени завершенности: изящные вазы и цветочные горшки, тарелки, кружки, подносы. На полу рядом с гончарным кругом стояла большая урна – вылепленный из глины кусок древесного ствола с корой. Диди остановилась включить обогреватель, потом сказала:
– Здесь то, что на продажу. А там – для себя. – Она кивнула в сторону занавеса, отгораживающего заднюю часть мастерской.
Диди подошла и отдернула занавес. В чулане за ним висели полки, и на них были работы совсем не похожие на то, что продавала Диди под именем Дианы Дэниеле.
Лаура увидела керамическую голову: лицо молодой женщины с развевающимися длинными волосами. Рот ее раскрылся в крике, а из головы вырывался десяток змей. Лаура не узнала лица, но Марк узнал. Так выглядела Диди до этой мясницкой хирургии. Еще одно лицо, на этот раз мужское, расколотое посередине, и из него проявлялся еще более страшный, демонический образ. Лежала отдельно глиняная рука с безупречно вылепленным глиняным револьвером, и ногти на этой руке были оскаленными черепами. Большая работа стояла на полу: женщина – и снова, как заметил Марк, изображение молодой Беделии Морз, – стоящая на коленях со вскинутыми в мольбе руками, а из ее рта полчищами выбегают тараканы. На стене висели работы, казавшиеся масками смерти: лица без выражений, со швами, застежками-молниями, зигзагами шрамов. Они смотрели на Лауру безмолвными страдальцами, и она поняла, что заглянула в глубь ночных кошмаров Диди Морз.
Диди подняла что-то завернутое в черный пластик. Она поставила это на гончарный круг и стала аккуратно снимать обертку. Это заняло минуту или две осторожных движений. Закончив, она отступила назад, открыв обзор Лауре и Марку.
Это была голова мужчины в натуральную величину. Лицо было красивым и задумчивым, как у принца, которого застали в момент отдыха. Глина не была ни тонирована, ни покрыта глазурью, и в портрете не было цвета, но пальцы Диди аккуратно вылепили кудри волос. Изящный орлиный нос, высокий и крутой лоб, тонкогубый и довольно жестокий рот, готовый вот-вот открыться. В глазах скульптуры было царственное безразличие, будто все, что они видели, было на ступень ниже этого человека. Лаура решила, что это лицо человека, знающего вкус власти.
Диди закрутила круг. Голова медленно повернулась.
– Я вылепила это по части лица, которое увидела на фотографии, – сказала она. – Я сделала то, что там было видно, а потом дополнила. Вы знаете, кто это?
– Нет, – ответила Лаура.
– Его зовут.., его звали Джек Гардинер. Мы его звали Лорд Джек.
– Лидер Штормового Фронта?
– Он. Он был нашим отцом, нашим братом, нашим защитником. И нашим Сатаной. – Колесо останавливалось, и Диди закрутила его снова. – То, что мы ради него делали.., это невозможно произнести. Он играл на наших душах, как на скрипках, и заставлял нас слушаться, как дрессированных зверей. Но он был умен, и глаза у него были такие, будто видят любую тайну, которую ты пытаешься спрятать. Мэри Террелл была беременна от Джека Гардинера. Должна была рожать в июле семьдесят второго. И тогда весь мир рухнул прямо на нас. – Диди подняла глаза на Лауру. – Мэри потеряла ребенка. Родила его мертвым в туалете бензозаправки. И поэтому она везет Барабанщика – то есть твоего ребенка – Лорду Джеку.
– Как ? – это был стон на выдохе. Диди рассказала об объявлении в «Маме Джонс», и о том, что Мэри увидела его в «Роллинг Стоун».
– Она решила, что Джек ее ждет. И взяла твоего ребенка, чтобы отдать ему. Но объявление поместил Эдвард Фордайс, потому что пытается написать книгу о Штормовом Фронте, и он хотел посмотреть, кто откликнется. Так что теперь Мэри и Эдвард едут сюда.
Она подошла вплотную к тайне, и верность забилась в ней, как змея на горящих углях. Но кому она должна была сохранять верность? Мертвому идеалу свободы? Идеалу, который прежде всего никогда и не был истинным? Диди будто прошла долгую изнурительную дорогу и вдруг вышла на развилку решения.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125
– Я.., я не… – начала Диди, но голос ее дрогнул. Она посмотрела на Марка, снова на Лауру, и поняла, что, если не поможет этой женщине, у призраков, грызущих ее душу, зубы станут еще острее. Но ведь они с Мэри – сестры по оружию! Штормовой Фронт был их семьей! Она не может предать Мэри!
Но той Мэри Террелл, которую знала Диди, больше не было. Вместо нее был дикий зверь, не знающий ничего, кроме убийства. Рано или поздно челюсти этого зверя сожмутся, и ребенок этой женщины умрет мучительной смертью.
– Отпусти меня, – сказала Диди. Лаура застыла в нерешительности и потом выпустила руки Диди. Та подошла к окну, глядя на холодный мир снаружи. Щелк, щелк. Кубик Рубика вертелся, но ответ был уже виден.
– Она.., она назвала ребенка Барабанщиком, – сказала Диди. Сердце у нее щемило. В наступившем заряженном молчании Диди слышала дыхание Лауры Клейборн. – Вчера я видела Мэри и твоего ребенка.
– Черт побери! – Это был ошеломленный тихий возглас Марка.
– Он жив и здоров, – сказала Диди. – Она о нем хорошо заботится. Но…
Она прервалась, не в силах это сказать.
Рука вцепилась в ее плечо железными клещами. Диди взглянула в лицо Лауры и увидела отблеск адского пламени.
– Что «но»? – Лаура еле могла говорить.
– Мэри опасна. Опасна для себя, и опасна для твоего ребенка.
– Чем опасна? Говори!
– Мэри сказала.., если полиция их поймает.., она сперва застрелит ребенка… – при этих словах Лаура вздрогнула, как от удара, – а потом будет отстреливаться, пока ее не убьют. Она не сдастся. Никогда.
Слезы жгли Лауре глаза. Это были слезы облегчения, потому что Дэвид был жив, и слезы ужаса от знания, что Диди Морз сказала правду.
Но надо было договорить до конца. Диди собрала волю в кулак и сказала:
– Мэри едет сюда. Вместе с Эдвардом Фордайсом. Он тоже был в Штормовом Фронте. Они сейчас по пути сюда из Нью-Йорка. Будут где-то завтра.
– Ни хрена себе, – шепнул Марк, вытаращив глаза за очками. – Вот это да!
Лаура теряла равновесие; комната вдруг медленно закружилась вокруг нее.
– Зачем они сюда едут?
Диди поняла, что начавшееся предательство – это орда саранчи. Она будет жрать и жрать, пока не поглотит все.
– Сейчас покажу, – сказала она и сняла цепочку с ключами с гвоздя на стене. , Лаура и Марк вышли из коттеджа вслед за Диди и пошли в каменное строение, которое служило Диди мастерской. Она отомкнула висячий замок, вынула цепь и открыла дверь. Из холодной тьмы дохнуло густым запахом земли;
Диди включила верхний свет, осветивший аккуратную мастерскую с двумя гончарными кругами, полки с глазурью и краской и ассортимент гончарных инструментов на стендах. На другой полке стояли работы Диди разной степени завершенности: изящные вазы и цветочные горшки, тарелки, кружки, подносы. На полу рядом с гончарным кругом стояла большая урна – вылепленный из глины кусок древесного ствола с корой. Диди остановилась включить обогреватель, потом сказала:
– Здесь то, что на продажу. А там – для себя. – Она кивнула в сторону занавеса, отгораживающего заднюю часть мастерской.
Диди подошла и отдернула занавес. В чулане за ним висели полки, и на них были работы совсем не похожие на то, что продавала Диди под именем Дианы Дэниеле.
Лаура увидела керамическую голову: лицо молодой женщины с развевающимися длинными волосами. Рот ее раскрылся в крике, а из головы вырывался десяток змей. Лаура не узнала лица, но Марк узнал. Так выглядела Диди до этой мясницкой хирургии. Еще одно лицо, на этот раз мужское, расколотое посередине, и из него проявлялся еще более страшный, демонический образ. Лежала отдельно глиняная рука с безупречно вылепленным глиняным револьвером, и ногти на этой руке были оскаленными черепами. Большая работа стояла на полу: женщина – и снова, как заметил Марк, изображение молодой Беделии Морз, – стоящая на коленях со вскинутыми в мольбе руками, а из ее рта полчищами выбегают тараканы. На стене висели работы, казавшиеся масками смерти: лица без выражений, со швами, застежками-молниями, зигзагами шрамов. Они смотрели на Лауру безмолвными страдальцами, и она поняла, что заглянула в глубь ночных кошмаров Диди Морз.
Диди подняла что-то завернутое в черный пластик. Она поставила это на гончарный круг и стала аккуратно снимать обертку. Это заняло минуту или две осторожных движений. Закончив, она отступила назад, открыв обзор Лауре и Марку.
Это была голова мужчины в натуральную величину. Лицо было красивым и задумчивым, как у принца, которого застали в момент отдыха. Глина не была ни тонирована, ни покрыта глазурью, и в портрете не было цвета, но пальцы Диди аккуратно вылепили кудри волос. Изящный орлиный нос, высокий и крутой лоб, тонкогубый и довольно жестокий рот, готовый вот-вот открыться. В глазах скульптуры было царственное безразличие, будто все, что они видели, было на ступень ниже этого человека. Лаура решила, что это лицо человека, знающего вкус власти.
Диди закрутила круг. Голова медленно повернулась.
– Я вылепила это по части лица, которое увидела на фотографии, – сказала она. – Я сделала то, что там было видно, а потом дополнила. Вы знаете, кто это?
– Нет, – ответила Лаура.
– Его зовут.., его звали Джек Гардинер. Мы его звали Лорд Джек.
– Лидер Штормового Фронта?
– Он. Он был нашим отцом, нашим братом, нашим защитником. И нашим Сатаной. – Колесо останавливалось, и Диди закрутила его снова. – То, что мы ради него делали.., это невозможно произнести. Он играл на наших душах, как на скрипках, и заставлял нас слушаться, как дрессированных зверей. Но он был умен, и глаза у него были такие, будто видят любую тайну, которую ты пытаешься спрятать. Мэри Террелл была беременна от Джека Гардинера. Должна была рожать в июле семьдесят второго. И тогда весь мир рухнул прямо на нас. – Диди подняла глаза на Лауру. – Мэри потеряла ребенка. Родила его мертвым в туалете бензозаправки. И поэтому она везет Барабанщика – то есть твоего ребенка – Лорду Джеку.
– Как ? – это был стон на выдохе. Диди рассказала об объявлении в «Маме Джонс», и о том, что Мэри увидела его в «Роллинг Стоун».
– Она решила, что Джек ее ждет. И взяла твоего ребенка, чтобы отдать ему. Но объявление поместил Эдвард Фордайс, потому что пытается написать книгу о Штормовом Фронте, и он хотел посмотреть, кто откликнется. Так что теперь Мэри и Эдвард едут сюда.
Она подошла вплотную к тайне, и верность забилась в ней, как змея на горящих углях. Но кому она должна была сохранять верность? Мертвому идеалу свободы? Идеалу, который прежде всего никогда и не был истинным? Диди будто прошла долгую изнурительную дорогу и вдруг вышла на развилку решения.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125