Глупый способ для взрослого мужчины проявлять свои чувства. Поступить же по-взрослому означало разыскать Хатч и поговорить с ней, дать ей шанс передумать. Женщины переменчивы. Между прочим, он добился определенного успеха, его работы начали продаваться, а это тоже кое-что да значило.
Однажды он увидел Хатч в ресторане в Джорджтауне. Тор ужинал на противоположном краю зала, и его спутница непрерывно спрашивала, все ли с ним в порядке. Хатч так и не заметила его или притворилась, что не заметила. Когда все закончилось, когда Хатч и ее спутник (непривлекательный и туповатый, на взгляд Тора) поднялись и ушли, Тор остался сидеть, будто приклеившись к месту, едва способный дышать, и что-то у него внутри сломалось.
Кончилось тем, что он ни разу не позвонил ей, ни разу не отправил сообщения и вообще старался ничем не напоминать о себе. Он не хотел превращаться в надоеду, считая, что единственный шанс завоевать Хатч — это сохранять гордость. С другой стороны…
В его карьере наступил резкий перелом, когда он начал заниматься живописью на внеземные темы. В начале он, как отшельник, скрывался в голографической камере и предавался созерцанию видов Харона или кораблей-яхт, проходящих через вселенские просторы и купавшихся в лунном свете.
Некоторые из его работ купили. Не слишком дорого, но все-таки этих денег вполне хватило, чтобы убедить Тора, — он способен стать неплохим художником, и люди будут платить за то, чтобы повесить его работы у себя на стене.
«В работах Кирби виден талант, — заметил кто-то из обозревателей, — но им не хватает глубины . Не хватает чувства . Великое искусство захватывает нас, увлекает; живопись заставляет нас переживать танец миров. Никто так не чувствует круговращение расцвеченного огнями неба, как Кирби».
Это могло означать все что угодно. Однако вскрыло правду: Кирби необходимо отправиться к тем планетарным системам, которые он рисует. Чтобы перенести на холст кольца газового гиганта, необходимо подобраться к ним поближе, увидеть их прямо над головой и позволить этому величию захватить тебя. И он начал искать возможность посетить эти объекты. Это было нестерпимо дорого. Но должно было окупиться.
Разумеется, особых высот он не взял. Он разорился бы лет за тридцать до того, как довести свою затею до конца. Но его работы появились в элитных галереях, а это означало солидные цены. Впервые в жизни к Тору пришел серьезный профессиональный успех. А вместе с ним и деньги.
К тому времени он отвергал все возможности вновь встретиться с Присциллой Хатчинс. По сути это была самая горькая сторона обстоятельств его карьеры: он сменил фамилию, и откуда Хатч было знать, что Тор Кирби и он — одно лицо?
Он не видел способа исправить положение. Пока не прочел статью о Джордже Хокельмане и Обществе контактеров. И о том, в каких масштабах они финансируют Академию. Нанимателя Хатч.
Тор никогда не питал постоянного интереса к окружающему миру. И был в крайне наивен в вопросах, касающихся сомнительной репутации Общества контактеров среди профессионалов, занятых большой и настоящей работой в космосе. Он знал только, что имена их главных «игроков» периодически мелькали среди доступной всем желающим информации из Академии.
Это был его шанс. Он пожертвовал Академии полотно с изображением Храма Ветров на Каракуа, на месте подводных археологических раскопок. Свою лучшую работу, вряд ли способную устареть. Храм, освещенный солнечными лучами, пронзающими толщу моря, аппарат для изучения подводного мира, постепенно опускающийся на дно. Аппарат, сопровождаемый парой местных кимбо (длинных плоских рыб, очертаниями похожих на клин), рыб и еще какого-то существа, напоминающего кальмара, был показан очень наглядно. Картина была продана на аукционе и принесла столько денег, что Тор даже пожалел, что передал ее в дар. Его картина и имя — оба имени — позволили наладить новые академические связи. Но, оценив развитие событий и то, каким щедрым и талантливым он стал, Тор понял: всего этого явно мало, чтобы убедить Хатч позвонить ему.
Несколько дней спустя он поднялся на борт коммерческого транспорта, отправлявшегося на Костлер-Рок, в поразительный мир скал и яростных морей, вращающийся по орбите вокруг газового гиганта. Тор рисовал кольца, изображая их подъем из бушующего моря, когда от Джорджа пришло сообщение: «ОЖИДАЕТСЯ БОЛЬШОЕ ОТКРЫТИЕ».
«Ну и что?» — подумал Тор, а потом услышал примечание: Пилот из Академии .
Едва отваживаясь надеяться, он ответил градом вопросов о длительности экспедиции, о природе сигналов и еще о разных вещах, которые ничуть его не интересовали, — лишь для того, чтобы замаскировать единственный вопрос, только и заботивший его.
— Между прочим, ты случайно не знаешь, кто пилот?
Пять мучительных дней он дожидался ответа.
— Хатчингс .
Джордж чуть-чуть ошибся, но Тор понял, что сорвал банк.
Он попал на транспорт на «Аутпост», прибыл туда какое-то время назад и решил заполнить ожидание работой. Он решил: пусть лучше Хатч застанет его в трудах. Пусть посмотрит, чем он занимается. Газовый гигант рядом со станцией «Аутпост» был огромен — массой он примерно в шесть раз превосходил Юпитер. Он назывался Селиварова Глотка, по имени пилота, который исчез в его облаках лет двадцать назад. У планеты насчитывалось около тридцати лун-спутников, не считая тех, что прятались в изумительно красивой системе колец. Некоторые имели атмосферу, несколько проявляли геологическую активность, на двух были найдены океаны, промерзшие на всю глубину, но ни на одной не было жизни. Двадцать первая представляла собой небольшую глыбу льда и камня размером не более половины Луны.
Большую часть ее поверхности покрывали игольчатые пики, кратеры и разрушенные хребты. Но почти четверть ландшафта занимала громадная «равнина»: здесь миллиарды лет назад изверглась лава, залила обширный район и замерзла.
Не успела Хатч появиться, как с ней тут же заговорил Билл.
— На связи абонент с «Венди Джай», Хатч .
Должно быть, это Курт Эйшнер, старший капитан Академии, воплощение немецкой аккуратности. У него все и всегда разложено по полочкам. Курт был единственным командиром корабля, относительно которого Хатч не сомневалась, что он может разобрать свой корабль на части, а затем вновь собрать его.
Он умел быть и тонким, и мягким, но не с пассажирами. Даже когда он оказывал им услуги связи, он делал это в форме вежливого и тем не менее резкого и грубоватого уведомления. Ребенок доставлен. Мадам, теперь можете сесть.
Ему нравилась Хатч, но, с другой стороны, ему нравились все женщины-пилоты, хотя, насколько ей было известно, сам он не проявлял никакой активности. Она могла только гадать об истинных причинах этого.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156