– Это рабы, – тихо ответила она.
Я знала и прежде о рабстве в Америке, но впервые увидела рабов своими глазами. Не надо было быть особенно догадливой, чтобы не понять, что и благосостояние Брюса и Коринны, их друзей и соседей зиждется на рабском труде. Разумеется, я не сомневалась в том, что Карлтоны хорошо обращаются со своими рабами, не бьют их. Но все же, быть владельцем людей! Держать у себя человека, словно лошадь или собаку! Я почувствовала, что еще больше отдаляюсь от Брюса Карлтона.
Глава двадцать шестая
Встречать нас в порт прибыло несколько изумительной работы карет, запряженных прекрасными лошадьми. Эти экипажи прислали за нами родители Коринны, у которых нам предстояло некоторое время гостить.
Я уже не знала, хочется ли мне владеть плантацией. Когда я столкнулась с рабством лицом к лицу, мысль о том, что у меня могут быть рабы, стала мне противна. Но пока я приняла приглашение Брюса и Коринны погостить некоторое время в их поместье. Но сначала мы должны были остановиться у родителей Коринны.
Я знала, что отец ее – английский граф, приехавший на остров Ямайку во время гражданской войны. Мать Коринны была знатного испанского рода.
Кареты на прекрасных рессорах плавно катили по мостовой. Звонко цокали копыта. Дети восторженно и возбужденно разглядывали все кругом. Мой старший сын Брюс, для него-то все это не было новостью, с гордостью объяснял Чарльзу и Сьюзен, каких птиц и что за растения они видят. Я не отставала от детей и с изумлением оглядывалась по сторонам.
– Мама, правда интересно? Правда, Америка замечательная? – воскликнул Брюс, обняв меня за шею.
Мне не оставалось ничего иного, кроме как радостно ответить ему:
– Да, сынок!
Мы подъехали к огромному дворцу родителей Коринны. Он не уступал по величию и красоте новомодным лондонским особнякам, которые многие аристократы выстроили после пожара. На всех трех этажах виднелись полукруглые окна, высокие и изящные. Капители мраморных белоснежных колонн украшала прелестная резьба. Никогда прежде я не видела таких богато украшенных металлических ворот, медные прутья венчали оконечности, выточенные в форме шлемов.
У ворот стояли двое слуг-негров в фантастически пестрых богатых ливреях. Они поспешно распахнули ворота, и наши кареты въехали на широкий мощеный двор.
Множество слуг высыпало навстречу нам. Они кинулись выпрягать лошадей, помогать нам выйти из экипажей. Еще немного, и нас понесли бы на руках.
Я кивнула Нэн и Большому Джону, чтобы они следили за детьми. Молодые няньки Бесс и Мери, похоже, были смущены видом негров, шумом и суетой. Детей увели в отведенные им комнаты, а мы втроем, Брюс Карлтон, Коринна и я, пройдя по двору, вошли в просторную прихожую, отделанную розовым мрамором.
Шум и суета встречи остались позади. Здесь царили тишина и дремотный покой. В мраморную чашу медленно и ласково били струи фонтана. Мягко отсвечивала позолота стульев и бархатная обивка. Стены были увешаны гобеленами, должно быть французской работы. Мой недолгий брак с лордом Рэтклифом научил меня разбираться в искусстве. Ведь коллекции моего незадачливого супруга содержали множество прекрасных и ценных предметов.
Затем мы вступили в галерею. Кажется, строение могло соперничать с Уайтхоллом, королевской резиденцией в Лондоне.
– Мы ждем вас к ужину, ваша светлость, – почтительно обратилась ко мне Коринна. – Пока вы можете отдохнуть в ваших апартаментах.
Я была благодарна ей за взятый ею в обращении со мной тон. Конечно, она отличалась удивительным тактом. Именно такая супруга нужна была Брюсу. Сознавая, что несмотря ни на что, она унизила во мне женское начало, Коринна стремилась загладить это унижение, с почтением подчеркивая свое уважение и преклонение перед моим герцогским титулом.
Но, впрочем, что такое был этот титул, пожалованный мне не за какие-то мои заслуги, не за ум или талант, но за то, что я была любовницей его величества. Хотя, с другой стороны, когда и где ум и талант справедливо вознаграждались?
Мои апартаменты в доме родителей Коринны состояли из трех комнат: спальни, кабинета и туалетной-гардеробной. В спальне царили серебро, шелк и зеленый бархат. Кабинет украшали статуэтки из слоновой кости, показавшиеся мне необычными. В Лондоне, на бульваре Чейндж, можно было купить много таких, вернее, подобных вещиц китайской и японской работы, их доставляли голландские корабли. Но эти статуэтки не походили на китайские и японские. Я решила при случае расспросить, что это.
В шкафу я нашла мои платья. Когда только их успели развесить? Да, здешние слуги были проворны. Я заметила толстый витой шнур звонка и позвонила. Вошла негритянка. Она была одета не так, как ее единоплеменницы в порту, но в обычный костюм порядочной английской служанки. Ее черные курчавые волосы прикрывал чепец, на ней было закрытое платье и фартук. Она улыбнулась мне. Я снова подивилась зубам негров. У моего лондонского Тенси были такие же яркие белые зубы. В порту множество этих белоснежных улыбок на черных лицах усиливало ощущение странной праздничности, карнавальности.
Я забеспокоилась – знает ли эта девушка английский. Если нет, то как же я буду объясняться с ней. Кроме своего родного английского, я владела модным при дворе французским.
Но негритянка рассеяла мои сомнения.
– Что угодно приказать госпоже? – обратилась она ко мне на хорошем английском языке, правда, с каким-то странным гортанным произношением.
Я решила, что не стоит сейчас звать Нэн. Нэн, конечно, тоже устала, пусть отдохнет. У нее и без того будет достаточно хлопот, ведь я доверяла ей самое дорогое, что имела – моих детей. Поэтому я предпочла воспользоваться услугами моей новой чернокожей горничной.
Надо сказать, я не пожалела об этом. Негритянка оказалась великолепно выученной. Движения ее были легки; чувствовалось, что она опытна в искусстве ухода за знатными дамами. Разумеется, это была заслуга матери Коринны.
Девушка переодела меня в просторный легкий пеньюар, распустила прическу и заплела волосы в косы. Затем я отослала ее. Поклонившись, она вышла из комнаты, и тут я вспомнила, что забыла спросить, как ее имя. Я было хотела вернуть ее, но потом подумала, что спрошу после.
Самым лучшим, конечно, было бы прилечь и отдохнуть. Мне все еще казалось странным, что пол не покачивается под ногами в такт мерному ходу корабля.
Я на суше.
Откинув покрывало, я села на постели, сплетая пальцы рук.
Удивительно, я все еще чувствовала себя униженной, брошенной женщиной, одинокой и несчастной. А ведь я герцогиня, придворная дама из ближайшего окружения английской королевы. И именно в этом своем качестве я буду представлена родителям Коринны. Об унижении надо забыть.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123