Ему не терпелось ущипнуть хотя бы один
лепесток, но он сдерживал себя, хотя и с большим трудом, и лишь вбирал
своим мясистых носом космический аромат уникальных цветов. И с каждым
вдохом он чувствовал, как уверенность вливается в него, придавая силу и
решимость.
- Я согласен! - тяжело уронил он в тишину роковые слова и расплылся в
судорожной улыбке. - Я дам вам миллион долларз за этот розы.
Он обращался ко мне как к владельцу букета, считая, видимо, что
именно я уполномочил Василия вести с ним переговоры о купле-продаже голубых
цветов. Я бросил на стервеца Ваську уничтожающий взгляд, но тот лишь
ухмыльнулся и, радостно блеснув глазами, затараторил:
- Соглашайся, отец, ведь миллион сам в руки плывёт. Такая удача раз в
жизни бывает. Ну же!
Теперь борьба противоречивых чувств началась в моей душе. Миллион -
это прекрасно, думал я, за миллион я бы отдал этому типу и десять таких
букетов, будь они у меня и будь они моими, но... Вот это-то "но" и держало
меня. Ведь букет был подарен мною Маше в день двадцатой годовщины нашей
свадьбы - как же я мог теперь продать его? Эти чудесные розы привели Машу в
такой восторг и, похоже, продолжают благотворно действовать на неё и
поныне. Да что Маша! Они и на меня производили какое-то гипнотическое,
фаталическое действие, обостряя во мне чувство собственного "я". Нет, их
никак нельзя продавать, никак.
- И вы ещё думаете? - удивлённо вылупил на меня глаза эмигрант
Иванофф. - Да я и то легче расстаюсь со своим кровно нажитым миллионом, чем
вы, сэр Николай, с каким-то сомнительным букетом!
Интересно, куда подевался его филадельфийский акцент и откуда вдруг
всплыл этот невыносимый южнорязанский говор?
Ища поддержки, я взглянул на жену. Она чуть заметно пожала плечами,
давая понять: решай, мол, сам. Похоже, что и на неё миллион долларов
произвёл магическое действие. Всё-таки живём мы небогато, подумал я, и
лишние деньжата нам явно не помешали бы. Маша давно уже собиралась дублёнку
себе купить, да и Ваське-стервецу на кооперативную квартиру неплохо бы
подзаработать. Да что говорить - многие проблемы сразу бы разрешились!
Скоро отпуск, можно будет путёвку в капстрану взять, мир повидать, себя
показать, барахлишка прикупить... Кстати, мне давно уже новый спиннинг
нужен, а то старый совсем в негодность пришёл... Так что же делать, а?
Плюнуть на всё и загнать этот букет, пока сэр из Америки не передумал?
Арнольд, я думаю, не очень обидится, а Маша, мне кажется, в принципе
согласна. Э-эх, была не была!..
- По рукам! - отрубил я, замахиваясь пятернёй для традиционного
рукопожатия с этим вымогателем, но тут...
Но тут на кухне что-то яростно зашипело, забулькало, в воздухе
почувствовался резкий запах озона, за окном вдруг стало темно и мрачно,
словно мир весь поместили в чёрные чернила - и на фоне этой черноты,
густой, вязкой, клейкой, обволакивающей черноты, со стороны кухонного окна
и в сторону окна нашего, гостиного, пронзая тьму холодными ослепительными
протуберанцами, с треском, шипением и искрами, величаво и бесшумно проплыла
тарелкообразная шаровая молния. Гладя на неё, мне сразу же вспомнилось
картофельное поле близ Истринского водохранилища и прошлая суббота: столь
милый теперь моему сердцу звездолёт Арнольда по форме был точной копией
этого ослепительного чуда природы, которое сейчас неподвижно зависло перед
нами, но неподвижность эта была лишь кажущаяся, внешняя - молния вся словно
бурлила внутри самой себя, вращалась различными частями своего
электрического тела, являя нашим ошеломлённым взорам то очертания
материков, то водные артерии бассейна реки Амазонки, то прожилки кленового
листа, то странные письмена на непонятном языке, - и вдруг в самом центре
искрящегося, испускающего люминесцентный свет, голубого чуда возникла
красная точка, которая стала быстро расширяться, увеличиваться в диаметре,
и вот на меня уже взирает наглая физиономия субъекта в морковном свитере
(думаю, что его видел только я) и скалит свои поражённые никотином зубы.
Всё ясно, догадался я, меня снова предостерегают от необдуманного шага, в
котором они, видимо, усмотрели предстоящую продажу голубых роз. Словом,
розы продавать мне нельзя. Не имею права. Ан нет, зло подумал я, шиш вам на
постном масле, захочу - продам, а захочу - оставлю, и ничего вы мне не
сможете сделать. Так-то, господа экспериментаторы, тем более, что этим я
наш договор не нарушу: я ведь никому не собираюсь раскрывать тайну их
приобретения. Мне почему-то вспомнилась тётя Клава, её история с шаровой
молнией (странное совпадение!), весьма необычное и ставшее теперь каким-то
двусмысленным предсказание киоскерши о том, что я, мол, ещё увижу свою
молнию, придёт время... Вот и увидел - что из того? Я ничего не мог понять.
Но одно я знал совершенно точно - эта молния предназначалась для меня, и
была она прислана сюда чьей-то далёкой волей с вполне определённой целью.
А молния тем временем продолжала вращаться и одновременно
видоизменялась. Из тарелки она постепенно превратилась в длинное веретено.
Я никак не мог понять, где же она находится: у нас в комнате или за окном?
Ощущение было такое, что окна вообще не существовало - только мы, молния и
чернота за ней. Краем глаза я заметил, что и остальные трое участников
необычной сделки стоят тут же, в комнате, и, с ужасом и восхищением взирая
на голубую красавицу, которая вот-вот может рвануть и разнести всю нашу
хибару на мелкие кусочки, боятся шевельнуть даже пальцем. Портрет гнусного
типа в морковном свитере исчез. Значит, сейчас что-то произойдёт и с самой
молнией.
Я не ошибся. Ещё минуты три она стреляла в нас своими электрическими
протуберанцами, а потом начала медленно уходить в пустоту - туда, где
ничего не было, кроме тьмы, чернил и мрака. И вот она пропала совсем,
оставив после себя лишь резко ионизированный воздух. Всё вновь встало на
свои места - и окно, и ночь за ним (уже ночь!), и тиканье часов на стене, и
вой последних троллейбусов. Как будто ничего и не было.
Нет, было, потому что теперь я знал точно: розы я продам.
- Уф! - перевёл дух сэр Роберт Иванофф. - Ну и хреновины у вас тут
летают...
- Наша местная достопримечательность! - тоном профессионального
экскурсовода возвестил Васька. - В смету текущих расходов за голубой букет
не входит.
- Васька! - строго оборвал я его. - Замолкни!
Американец снова потянул мясистым носом и восхищённо произнёс:
- А воздух какой, чувствуете? Гуд воздух.
- Озон, - пожал плечами Васька. - Обычное дело во время грозы.
Я случайно взглянул на розы. Розы словно замерли в напряжённом
ожидании чего-то страшного.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43
лепесток, но он сдерживал себя, хотя и с большим трудом, и лишь вбирал
своим мясистых носом космический аромат уникальных цветов. И с каждым
вдохом он чувствовал, как уверенность вливается в него, придавая силу и
решимость.
- Я согласен! - тяжело уронил он в тишину роковые слова и расплылся в
судорожной улыбке. - Я дам вам миллион долларз за этот розы.
Он обращался ко мне как к владельцу букета, считая, видимо, что
именно я уполномочил Василия вести с ним переговоры о купле-продаже голубых
цветов. Я бросил на стервеца Ваську уничтожающий взгляд, но тот лишь
ухмыльнулся и, радостно блеснув глазами, затараторил:
- Соглашайся, отец, ведь миллион сам в руки плывёт. Такая удача раз в
жизни бывает. Ну же!
Теперь борьба противоречивых чувств началась в моей душе. Миллион -
это прекрасно, думал я, за миллион я бы отдал этому типу и десять таких
букетов, будь они у меня и будь они моими, но... Вот это-то "но" и держало
меня. Ведь букет был подарен мною Маше в день двадцатой годовщины нашей
свадьбы - как же я мог теперь продать его? Эти чудесные розы привели Машу в
такой восторг и, похоже, продолжают благотворно действовать на неё и
поныне. Да что Маша! Они и на меня производили какое-то гипнотическое,
фаталическое действие, обостряя во мне чувство собственного "я". Нет, их
никак нельзя продавать, никак.
- И вы ещё думаете? - удивлённо вылупил на меня глаза эмигрант
Иванофф. - Да я и то легче расстаюсь со своим кровно нажитым миллионом, чем
вы, сэр Николай, с каким-то сомнительным букетом!
Интересно, куда подевался его филадельфийский акцент и откуда вдруг
всплыл этот невыносимый южнорязанский говор?
Ища поддержки, я взглянул на жену. Она чуть заметно пожала плечами,
давая понять: решай, мол, сам. Похоже, что и на неё миллион долларов
произвёл магическое действие. Всё-таки живём мы небогато, подумал я, и
лишние деньжата нам явно не помешали бы. Маша давно уже собиралась дублёнку
себе купить, да и Ваське-стервецу на кооперативную квартиру неплохо бы
подзаработать. Да что говорить - многие проблемы сразу бы разрешились!
Скоро отпуск, можно будет путёвку в капстрану взять, мир повидать, себя
показать, барахлишка прикупить... Кстати, мне давно уже новый спиннинг
нужен, а то старый совсем в негодность пришёл... Так что же делать, а?
Плюнуть на всё и загнать этот букет, пока сэр из Америки не передумал?
Арнольд, я думаю, не очень обидится, а Маша, мне кажется, в принципе
согласна. Э-эх, была не была!..
- По рукам! - отрубил я, замахиваясь пятернёй для традиционного
рукопожатия с этим вымогателем, но тут...
Но тут на кухне что-то яростно зашипело, забулькало, в воздухе
почувствовался резкий запах озона, за окном вдруг стало темно и мрачно,
словно мир весь поместили в чёрные чернила - и на фоне этой черноты,
густой, вязкой, клейкой, обволакивающей черноты, со стороны кухонного окна
и в сторону окна нашего, гостиного, пронзая тьму холодными ослепительными
протуберанцами, с треском, шипением и искрами, величаво и бесшумно проплыла
тарелкообразная шаровая молния. Гладя на неё, мне сразу же вспомнилось
картофельное поле близ Истринского водохранилища и прошлая суббота: столь
милый теперь моему сердцу звездолёт Арнольда по форме был точной копией
этого ослепительного чуда природы, которое сейчас неподвижно зависло перед
нами, но неподвижность эта была лишь кажущаяся, внешняя - молния вся словно
бурлила внутри самой себя, вращалась различными частями своего
электрического тела, являя нашим ошеломлённым взорам то очертания
материков, то водные артерии бассейна реки Амазонки, то прожилки кленового
листа, то странные письмена на непонятном языке, - и вдруг в самом центре
искрящегося, испускающего люминесцентный свет, голубого чуда возникла
красная точка, которая стала быстро расширяться, увеличиваться в диаметре,
и вот на меня уже взирает наглая физиономия субъекта в морковном свитере
(думаю, что его видел только я) и скалит свои поражённые никотином зубы.
Всё ясно, догадался я, меня снова предостерегают от необдуманного шага, в
котором они, видимо, усмотрели предстоящую продажу голубых роз. Словом,
розы продавать мне нельзя. Не имею права. Ан нет, зло подумал я, шиш вам на
постном масле, захочу - продам, а захочу - оставлю, и ничего вы мне не
сможете сделать. Так-то, господа экспериментаторы, тем более, что этим я
наш договор не нарушу: я ведь никому не собираюсь раскрывать тайну их
приобретения. Мне почему-то вспомнилась тётя Клава, её история с шаровой
молнией (странное совпадение!), весьма необычное и ставшее теперь каким-то
двусмысленным предсказание киоскерши о том, что я, мол, ещё увижу свою
молнию, придёт время... Вот и увидел - что из того? Я ничего не мог понять.
Но одно я знал совершенно точно - эта молния предназначалась для меня, и
была она прислана сюда чьей-то далёкой волей с вполне определённой целью.
А молния тем временем продолжала вращаться и одновременно
видоизменялась. Из тарелки она постепенно превратилась в длинное веретено.
Я никак не мог понять, где же она находится: у нас в комнате или за окном?
Ощущение было такое, что окна вообще не существовало - только мы, молния и
чернота за ней. Краем глаза я заметил, что и остальные трое участников
необычной сделки стоят тут же, в комнате, и, с ужасом и восхищением взирая
на голубую красавицу, которая вот-вот может рвануть и разнести всю нашу
хибару на мелкие кусочки, боятся шевельнуть даже пальцем. Портрет гнусного
типа в морковном свитере исчез. Значит, сейчас что-то произойдёт и с самой
молнией.
Я не ошибся. Ещё минуты три она стреляла в нас своими электрическими
протуберанцами, а потом начала медленно уходить в пустоту - туда, где
ничего не было, кроме тьмы, чернил и мрака. И вот она пропала совсем,
оставив после себя лишь резко ионизированный воздух. Всё вновь встало на
свои места - и окно, и ночь за ним (уже ночь!), и тиканье часов на стене, и
вой последних троллейбусов. Как будто ничего и не было.
Нет, было, потому что теперь я знал точно: розы я продам.
- Уф! - перевёл дух сэр Роберт Иванофф. - Ну и хреновины у вас тут
летают...
- Наша местная достопримечательность! - тоном профессионального
экскурсовода возвестил Васька. - В смету текущих расходов за голубой букет
не входит.
- Васька! - строго оборвал я его. - Замолкни!
Американец снова потянул мясистым носом и восхищённо произнёс:
- А воздух какой, чувствуете? Гуд воздух.
- Озон, - пожал плечами Васька. - Обычное дело во время грозы.
Я случайно взглянул на розы. Розы словно замерли в напряжённом
ожидании чего-то страшного.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43