Никто и не
заметил, как он исчез.
Это поистине был мой триумф. Всё произошло столь молниеносно, что я
не успел даже как следует удивиться. А когда до меня дошёл всё-таки весь
смысл происходящего, я вдруг возгордился самим собой и понял, что шахматная
карьера для меня - это дело вполне реальное. А почему бы, чёрт возьми, и
нет?! Пока тянется этот эксперимент, я мог бы легко разделаться со многими
видными деятелями этого вида спорта и - кто знает? - стать чемпионом, пусть
даже и местного значения. Нет, этот вопрос обязательно надо продумать,
обязательно...
Наши институтские шахматные фанаты хотели было нести меня до дома на
руках, но я категорически запротестовал, после чего они с явной неохотой
спустили меня с небес на твердь земную. Домой я вернулся лишь в начале
двенадцатого ночи.
Чествование новой шахматной звезды продолжалось и весь следующий
день. Нескончаемым потоком шли ко мне почитатели моего таланта, причём
многие из тех, кто раньше меня даже замечать не хотел, жали теперь мне руки
и сыпали поздравлениями. Апоносов, всегда надменный и неприступный, и тот
снизошёл до лёгкого похлопывания по плечу и одобрительного ворчания. И даже
Завмагов, сияя своей ряхоподобной физиономией, первым сломал лёд отчуждения
и нанёс визит вежливости.
- Ну ты, старик, и дал! - выразил он своё восхищение. - Не ожидал.
Что же касается моих ближайших коллег по работе, то Балбесов и
Петя-Петушок почему-то решили разделить со мной все тяготы триумфатора и
героя дня и приняли на себя часть предназначенных мне поздравлений, за что
я им остался весьма благодарен. Тамара же Андреевна вилась вокруг меня,
сияя обворожительной (как она сама думала) улыбкой и сыпля комплиментами, и
была, по-моему, на седьмом небе от счастья. Ещё бы! Пол-института имело
возможность лицезреть её сегодня! Не было одного лишь Евграфа Юрьевича. Как
выяснилось чуть позже, он укатил в местную командировку и обещал быть
завтра.
Кульминацией дня был звонок поверженного мною гроссмейстера
Иванова-Бельгийского и предложение выступить с ним в паре на предстоящем
вскоре международном состязании на приз... в общем, какой-то там приз. Я
надулся, как индюк, и обещал дать ответ в самом ближайшем будущем. И даже
не имея возможности читать мысли по телефону, я по его тону понял, что мои
слова большого удовольствия ему не доставили. Но, согласитесь, после столь
сокрушительной победы мне как-то не к лицу было сломя голову кидаться на
любую авантюру, и хотя в глубине души я конечно же сразу принял предложение
моего вчерашнего соперника (разумеется, поеду, куда же я денусь! ведь
Бразилия же!), то тон выдержать я всё же считал необходимым. Мол, пусть
знают наших!
Но утром следующего дня ореол славы и почёта вокруг моей особы
внезапно рассыпался и оставил лишь некий неприятный осадок в душах всех,
кто так или иначе оказался причастен к этому делу. И виной тому стал Евграф
Юрьевич. Не успел я войти в помещение нашей лаборатории, как меня пронзил
пристальный взгляд моего шефа. "И не стыдно?" - как бы спрашивал этот
взгляд. И я вдруг понял, что да, стыдно, но что ж теперь делать, раз всё
так получилось...
- Проходите, проходите, дорогой Николай Николаевич, - сказал он
вслух, не опуская глаз и не моргая. - Проходите и садитесь. - Я прошёл и
сел, но сел почему-то не на своё рабочее место, а на стул рядом со столом
шефа. - Наслышан, наслышан о ваших подвигах. Удивили вы меня, Николай
Николаевич, право же, не ожидал. Как же вам это удалось?
Я развёл руками и слегка пожал плечами.
- Да знаете ли... - я замялся, трепеща перед шефом всем своим нутром.
- Я и сам не ожидал.
- Вот как? - усмехнулся шеф. - Интересное дельце. А знаете что,
Николай Николаевич, я ведь тоже в молодости в шахматишки поигрывал. Не
желаете ли партейку сыграть? - вдруг спросил он и извлёк откуда-то из-под
стола шахматную доску с уже расставленными фигурами. - А?
Надо заметить, шеф всегда ставил меня в тупик своим поведением. Вот и
сейчас: я ожидал от него всего что угодно, вплоть до выговора с занесением
(хотя, вроде бы, и не за что), но такого... Нет, моей фантазии на такое не
хватило бы. И если уж говорить честно, то я опешил.
- Как! Прямо сейчас? Здесь? - спросил я, не веря своим ушам.
- А почему бы, собственно, и нет? - спросил он.
Тамара Андреевна ойкнула, Балбесов захихикал и запрядал ушами от
восторга, а Петя-Петушок сотворил такое, от чего человек, знающий его,
наверняка бы пришёл в неописуемый ужас, - он выключил плейер и снял
наушники, а лицо его приняло осмысленное выражение. В этот самый момент в
помещение заглянуло ещё несколько человек (принесла ж их нелёгкая!), чтобы
выразить мне своё восхищение и если надо - предложить взаймы, - и тоже
замерли в изумлении, услышав предложение шефа. Все смотрели на меня и
ждали, что же я отвечу. А ответить я мог только одним - согласием, ибо
теперь я не просто старший инженер Нерусский, а шахматный гений, и ответь я
сейчас отказом, несмываемое пятно легло бы на мою репутацию как человека
смелого и бесстрашного. Я просто обязан был принять вызов Евграфа Юрьевича,
невзирая на то, что он начальник, а я подчинённый, невзирая на рабочее
время, невзирая на явно провокационный характер самого предложения -
невзирая ни на что. И я принял его.
- Согласен! - махнул я рукой. - Была не была!
- Три партии, идёт? - тут же подхватил Евграф Юрьевич, прищуривая
один глаз.
- Идёт! - снова махнул я. - Э-эх, гулять так гулять!
Шеф тотчас же освободил свой стол от посторонних предметов, оставив
только шахматную доску, и деловито предложил:
- Играйте белыми, Николай Николаевич. Уступаю.
- Нет, ну зачем же, - проявил я великодушие. - Я могу и чёрными. С
Ивановым-Бельгийским я играл именно чёрными.
- О! - Евграф Юрьевич понимающе кивнул. - Я понимаю - чёрные приносят
счастье. Именно поэтому и уступите их мне: я очень боюсь проиграть.
Особенно вам.
В его словах звучала какая-то двусмысленность, но я никак не мог
уловить её смысл. Тем более, что его мозг был закрыт для меня.
И тут я вдруг осознал всю глубину пропасти, в которую увлекал меня
Евграф Юрьевич. Ведь я не смогу прочесть ни одной его мысли, и, значит, я
обречён на верный проигрыш: играть в шахматы я практически не умел. Даже
если шеф не ахти какой игрок, то хуже меня он всё равно не сыграет - хуже,
как говорится, некуда. Более того, я оказался в положении даже худшем, чем
некий герой одной из песен Высоцкого, который мог себе позволить ненароком
бицепс обнажить, мне же не дано было даже этого удовольствия - как-никак
соперник был моим шефом. Одним словом, я понял, что дело стремительно и
бесповоротно мчится к катастрофе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43