А если тот, кто все это устроил, не совсем тупой, то могу побитья об заклад, что на телах обнаружатся волоски со шкуры ягуара и его ДНК. Впечатляюще, конечно, но я на такое не куплюсь.
– Да зачем кому-нибудь могло потребоваться этак ломаться? – спросил Паз.
– Зачем да почему – такие вопросы в ходу у некоторых долбаных детективов, которые сами себе морочат голову, вместо того чтобы спросить, что да как. Может, ты и вправду готов вообразить, будто это было мистическое существо, а не пара хреновых ловчил с ножами да хитрыми штуковинами, оставляющими фальшивые звериные следы вроде тех, которые используют придурки в подростковых лагерях, чтобы пугать девчонок. Когда найдешь ребят, которые это сделали, можешь порасспросить их, а я отсюда линяю.
Он направился к выходу, по дороге с хрустом давя тараканов.
– Ну что, Тито, как тебе то, что ты услышал от самого сообразительного малого в мире? – осведомился Паз.
– Ты ему веришь? – спросил Моралес.
– Вот что, Тито, сейчас ты детектив, а я просто суеверный кубинский повар.
Он изобразил на лице идиотскую улыбку, и через минуту Моралес тоже улыбнулся.
– Да, совсем забыл, – сказал он. – Так или иначе, это место под юрисдикцией округа, поэтому я звоню Финнегану, и пусть теперь у него голова болит. Не сомневаюсь, это сделает его день таким же насыщенным впечатлениями, каким сделало мой.
Паз не стал дожидаться детективов из полиции округа, а вызвал такси и подбросил Цвика в Корал-Гэйблз, неподалеку от университета, где он жил. Цвик после двойной дозы сухого «Викодина» был слишком вялым и заторможенным, чтобы вести автомобиль.
– Да, забавный выдался денек, – сказал он, вылезая из машины. – Давайте снова отправимся на рыбалку – чем скорее, тем лучше.
– Обязательно позвоню тебе, если увижу индейца, – сказал Паз. – Надо же узнать, что он думает насчет телеметрии.
– Обязательно это сделай, – кисло улыбнулся Цвик и заковылял прочь.
Когда Паз приехал домой, в воздухе висел дразнящий запах жарившегося мяса, и у него засосало под ложечкой от волчьего голода. Только сейчас он сообразил: ведь с самого завтрака у него во рту не было ни крошки, а сцена в гараже так отбила аппетит, что до этого момента ему даже не приходила мысль о еде. Первым делом, однако, Паз поспешил в ванную, сбросил одежду и залез под горячий душ. Уже приняв душ и вытираясь, он учуял сильный запах, перебивавший все остальные, включая запах мыла и слабый аромат готовившегося мяса. Он исходил от его одежды: Паз совсем забыл, как впитываются в одежду запахи с места убийства. Даже хуже, чем запах сигар, и в бытность детективом отдела убийств ему приходилось оплачивать астрономические счета из прачечной. Он засунул тряпки в стиральную машину, натянул свежие шорты и майку, достал из холодильника пиво и направился на задний двор.
Там он обнаружил свою жену, сидевшую в шезлонге, развалившись, как герцогиня, и наслаждаясь отдыхом, в то время как другие готовили еду. В этом ничего удивительного не было, кулинарными способностями и любовью к стряпне Лола не отличалась. Удивило его другое – возле гриля под неустанным надзором Амелии Паз хлопотала Дженни Симпсон. Судя по тому, как обе они хихикали, эта парочка нашла общий язык.
Это казалось естественным: в новой яркой одежде – аквамариновых шортах и расписанной изумрудно-зелеными листьями и цветами хлопковой рубашке с короткими рукавами – Дженни выглядела лет на двенадцать.
Паз всех вежливо поприветствовал, похвалил поварих, допил свое пиво.
– Где ты был? – осведомилась Лола.
– Да так… Можно тебя на секундочку?
Движением головы он указал, где хотел бы поговорить.
Вдвоем они проследовали на кухню, и Паз спросил:
– Что она здесь делает?
– Я привезла ее с собой. Ты сказал, в госпитале может быть опасно, а мне хотелось подержать ее под наблюдением. Не говоря уж о том, что она выглядела такой потерянной, такой одинокой.
– Кто-нибудь видел, как вы с ней уезжали?
– Не думаю. Мы прошли через черный ход в парковочный гараж. А что?
– Что? Да то! Ребята, которые за ней следили, из тех, кто не любит оставлять свидетелей своих делишек. И что ты будешь делать, если они явятся за ней сюда? Боже мой, Лола, ты каким местом думала?
– Не ори на меня! Она мой пациент, дошло? Я беспокоилась за нее.
– Ага, как же. У тебя чертова прорва пациентов, но не помню, чтобы ты притаскивала кого-то из них домой.
Лола открыла было рот, чтобы сказать что-то резкое и злое, однако в последний момент опомнилась. Стоит ей сейчас дать волю словам, и они опять поссорятся, обед в присутствии дочери пройдет в холодной, натянутой атмосфере, когда оба они будут разговаривать сквозь зубы, с неестественным, преувеличенным спокойствием, а эмоциональной энергии на все это у нее явно недостаточно.
Итак, вместо того чтобы съязвить и выпустить весь накопившийся пар ядовитых чувств, она со вздохом сказала чистую правду:
– Не знаю, Джимми. Просто у меня было такое ощущение, будто я должна это сделать. Понимаешь, мне вспомнилась Эмили Дидерофф и то, как ее тайком выкрали из больницы. Она того же типа, что и Эмили, то есть нет, не совсем так. Эмили была своего рода гением, что же до этой девушки, то, ну не знаю, она, кажется, умом не сильна, хотя тоже в чем-то не от мира сего. Я уже собралась уходить, но остановилась и увидела, как она, бедняжка, сидела, сложив руки на коленях, такая несчастная. Она выглядела так, словно у нее во всем мире нет ни единого друга, поэтому я пригласила ее к нам на обед. Просто не могла оставить одну. Честное слово, об опасности я просто не подумала. Понимаешь, я находилась за пределами страха. Говорят, так бывает в бою. Или у копов. Это правда?
– Да, – ответил Паз голосом, упавшим до хрипоты.
– Если хочешь, я могу отвезти ее обратно…
Паз обвил жену руками, крепко обнял ее, и они стояли так долго-долго. Так долго, что у обоих возникло ощущение чего-то странного, словно они выпали за грань обычного времени, и пока они вот так оберегают друг друга в кольце объятий, ничто не может им повредить.
– Эй, вы там, еда готова! – донесся из глубины дома голос их дочери.
– О черт, пусть она останется на ночь, – сказал Паз, неохотно отстраняясь. На его щеке, там, где она соприкасалась с ее, остался влажный отпечаток. – Я возьму свою пушку.
Они ели сосиски, курицу, банановые чипсы и бурый рис. Взрослые пили калифорнийское разливное красное вино. Паз следил за тем, чтобы бокал Дженни был полон, и без видимых усилий сумел разговорить девушку, и она сама охотно принялась рассказывать историю своей жизни – или, во всяком случае, то, что годилось и для детских ушей. Лола, которая и сама умела вызнавать у больных всю подноготную, наблюдая за этим ненавязчивым, изощренным допросом, не могла, даже в чем-то порицая его, не восхититься своим мужем.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124
– Да зачем кому-нибудь могло потребоваться этак ломаться? – спросил Паз.
– Зачем да почему – такие вопросы в ходу у некоторых долбаных детективов, которые сами себе морочат голову, вместо того чтобы спросить, что да как. Может, ты и вправду готов вообразить, будто это было мистическое существо, а не пара хреновых ловчил с ножами да хитрыми штуковинами, оставляющими фальшивые звериные следы вроде тех, которые используют придурки в подростковых лагерях, чтобы пугать девчонок. Когда найдешь ребят, которые это сделали, можешь порасспросить их, а я отсюда линяю.
Он направился к выходу, по дороге с хрустом давя тараканов.
– Ну что, Тито, как тебе то, что ты услышал от самого сообразительного малого в мире? – осведомился Паз.
– Ты ему веришь? – спросил Моралес.
– Вот что, Тито, сейчас ты детектив, а я просто суеверный кубинский повар.
Он изобразил на лице идиотскую улыбку, и через минуту Моралес тоже улыбнулся.
– Да, совсем забыл, – сказал он. – Так или иначе, это место под юрисдикцией округа, поэтому я звоню Финнегану, и пусть теперь у него голова болит. Не сомневаюсь, это сделает его день таким же насыщенным впечатлениями, каким сделало мой.
Паз не стал дожидаться детективов из полиции округа, а вызвал такси и подбросил Цвика в Корал-Гэйблз, неподалеку от университета, где он жил. Цвик после двойной дозы сухого «Викодина» был слишком вялым и заторможенным, чтобы вести автомобиль.
– Да, забавный выдался денек, – сказал он, вылезая из машины. – Давайте снова отправимся на рыбалку – чем скорее, тем лучше.
– Обязательно позвоню тебе, если увижу индейца, – сказал Паз. – Надо же узнать, что он думает насчет телеметрии.
– Обязательно это сделай, – кисло улыбнулся Цвик и заковылял прочь.
Когда Паз приехал домой, в воздухе висел дразнящий запах жарившегося мяса, и у него засосало под ложечкой от волчьего голода. Только сейчас он сообразил: ведь с самого завтрака у него во рту не было ни крошки, а сцена в гараже так отбила аппетит, что до этого момента ему даже не приходила мысль о еде. Первым делом, однако, Паз поспешил в ванную, сбросил одежду и залез под горячий душ. Уже приняв душ и вытираясь, он учуял сильный запах, перебивавший все остальные, включая запах мыла и слабый аромат готовившегося мяса. Он исходил от его одежды: Паз совсем забыл, как впитываются в одежду запахи с места убийства. Даже хуже, чем запах сигар, и в бытность детективом отдела убийств ему приходилось оплачивать астрономические счета из прачечной. Он засунул тряпки в стиральную машину, натянул свежие шорты и майку, достал из холодильника пиво и направился на задний двор.
Там он обнаружил свою жену, сидевшую в шезлонге, развалившись, как герцогиня, и наслаждаясь отдыхом, в то время как другие готовили еду. В этом ничего удивительного не было, кулинарными способностями и любовью к стряпне Лола не отличалась. Удивило его другое – возле гриля под неустанным надзором Амелии Паз хлопотала Дженни Симпсон. Судя по тому, как обе они хихикали, эта парочка нашла общий язык.
Это казалось естественным: в новой яркой одежде – аквамариновых шортах и расписанной изумрудно-зелеными листьями и цветами хлопковой рубашке с короткими рукавами – Дженни выглядела лет на двенадцать.
Паз всех вежливо поприветствовал, похвалил поварих, допил свое пиво.
– Где ты был? – осведомилась Лола.
– Да так… Можно тебя на секундочку?
Движением головы он указал, где хотел бы поговорить.
Вдвоем они проследовали на кухню, и Паз спросил:
– Что она здесь делает?
– Я привезла ее с собой. Ты сказал, в госпитале может быть опасно, а мне хотелось подержать ее под наблюдением. Не говоря уж о том, что она выглядела такой потерянной, такой одинокой.
– Кто-нибудь видел, как вы с ней уезжали?
– Не думаю. Мы прошли через черный ход в парковочный гараж. А что?
– Что? Да то! Ребята, которые за ней следили, из тех, кто не любит оставлять свидетелей своих делишек. И что ты будешь делать, если они явятся за ней сюда? Боже мой, Лола, ты каким местом думала?
– Не ори на меня! Она мой пациент, дошло? Я беспокоилась за нее.
– Ага, как же. У тебя чертова прорва пациентов, но не помню, чтобы ты притаскивала кого-то из них домой.
Лола открыла было рот, чтобы сказать что-то резкое и злое, однако в последний момент опомнилась. Стоит ей сейчас дать волю словам, и они опять поссорятся, обед в присутствии дочери пройдет в холодной, натянутой атмосфере, когда оба они будут разговаривать сквозь зубы, с неестественным, преувеличенным спокойствием, а эмоциональной энергии на все это у нее явно недостаточно.
Итак, вместо того чтобы съязвить и выпустить весь накопившийся пар ядовитых чувств, она со вздохом сказала чистую правду:
– Не знаю, Джимми. Просто у меня было такое ощущение, будто я должна это сделать. Понимаешь, мне вспомнилась Эмили Дидерофф и то, как ее тайком выкрали из больницы. Она того же типа, что и Эмили, то есть нет, не совсем так. Эмили была своего рода гением, что же до этой девушки, то, ну не знаю, она, кажется, умом не сильна, хотя тоже в чем-то не от мира сего. Я уже собралась уходить, но остановилась и увидела, как она, бедняжка, сидела, сложив руки на коленях, такая несчастная. Она выглядела так, словно у нее во всем мире нет ни единого друга, поэтому я пригласила ее к нам на обед. Просто не могла оставить одну. Честное слово, об опасности я просто не подумала. Понимаешь, я находилась за пределами страха. Говорят, так бывает в бою. Или у копов. Это правда?
– Да, – ответил Паз голосом, упавшим до хрипоты.
– Если хочешь, я могу отвезти ее обратно…
Паз обвил жену руками, крепко обнял ее, и они стояли так долго-долго. Так долго, что у обоих возникло ощущение чего-то странного, словно они выпали за грань обычного времени, и пока они вот так оберегают друг друга в кольце объятий, ничто не может им повредить.
– Эй, вы там, еда готова! – донесся из глубины дома голос их дочери.
– О черт, пусть она останется на ночь, – сказал Паз, неохотно отстраняясь. На его щеке, там, где она соприкасалась с ее, остался влажный отпечаток. – Я возьму свою пушку.
Они ели сосиски, курицу, банановые чипсы и бурый рис. Взрослые пили калифорнийское разливное красное вино. Паз следил за тем, чтобы бокал Дженни был полон, и без видимых усилий сумел разговорить девушку, и она сама охотно принялась рассказывать историю своей жизни – или, во всяком случае, то, что годилось и для детских ушей. Лола, которая и сама умела вызнавать у больных всю подноготную, наблюдая за этим ненавязчивым, изощренным допросом, не могла, даже в чем-то порицая его, не восхититься своим мужем.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124