На табличке значилось, что это самое большое дерево во Флориде, а особо любопытным сообщалось, что это FICUS MACROPHYLLA, бенгальский фикус, и что в 1890-х годах его посадил священник, чтобы предохранить храм от жары. Дерево по-прежнему закрывало от солнца большое кирпичное строение, сменившее прежнее, с жестяной крышей, а во второй половине дня оделяло тенью и современное здание, в котором размещалась начальная частная школа.
Дерево покрывало территорию размером с бейсбольную площадку большой лиги и представляло собой огромную, плотную массу темно-зеленых, продолговатых, блестящих листьев, покрывавших дюжины столов и побегов, гладких и серых, в приглушенном облаками призрачном свете этого дня похожих на ноги стада слонов. Казалось, будто это стадо с бесконечной медлительностью брело через окружавшую огромное дерево лужайку.
На покачивающейся скамье, подвешенной между двумя живыми опорами, сидела мисс Милликен, учительница первого класса, и в качестве десерта после уроков читала своим маленьким ученикам очередную главу книги «Тик-Ток из Страны Оз». За многими уже пришли, и вокруг сидящих кружком детей образовался другой круг, взрослый, состоящий преимущественно из молодых мам или нянь. Единственным в этой компании, кто не являлся ни мамой, ни няней, был Джимми Паз.
Наконец книга была закрыта, дети загалдели, родители двинулись к своим чадам. Некоторые, быстро похватав детишек, торопливо разъезжались по своим делам, как всегда не терпящим отлагательств: родители детей, посещавших эту школу, были в большинстве своем людьми очень занятыми и не считали возможным тратить время как-то иначе, нежели принося его в жертву богам достатка и успеха. Джимми Паз не относился к их числу, как и несколько других человек, которые, судя по их одежде и машинам, являлись наследниками бывших коренных обитателей Кокосовой рощи – раскованные, артистичные, хотя достаточно состоятельные, чтобы вносить нешуточную плату за обучение. Они собрались вокруг мисс Милликен, чтобы поболтать, кратко обсудить своих детей и пообщаться друг с другом в приветливой тени великого дерева.
Необщительный Паз, не являвшийся бывшим хиппи или художественной натурой, последовал за дочкой к смоковнице, где стал свидетелем демонстрации ее умения залезать на дерево, и вынужден был признать, что вряд ли сумеет свеситься с низкой ветки вниз головой, зацепившись за нее ногами… Зато он после «гимнастических упражнений» сумел защекотать девочку так, что она, хихикая, не удержалась и упала в его объятия.
– Папа, ты знаешь, что на этом дереве живет чудовище?
– Нет, я не знаю. Страшное?
– Немножко страшное, – ответила она после недолгого размышления. – Но не такое страшное, как ар-р-р!
Рычанием, жестами и мимикой девочка изобразила по-настоящему страшное чудовище.
– Оно разговаривало со мной, – добавила она. – По-испански.
– Правда. О чем?
– О разном. Оно из настоящих джунглей и умеет разговаривать с животными. Я показала его Бритни Райли, но она его не увидела. И сказала, что я тупая. Теперь я ее ненавижу.
– Я думал, она твоя лучшая подруга.
– Еще чего! Она полная дуреха, вот. Моя новая лучшая подруга – Адриана Стейнфельс. Можно, она придет к нам домой?
– Не сегодня, сладкая. Можешь ты показать мне это чудовище?
– Хорошо.
С этими словами она взяла его за руку и повела в глубь лабиринта корней. Воздух там был сырой, прохладный и наполненный острым гнилостным запахом усыпавших землю опавших листьев и плодов. Они подошли к серо-зеленой вертикальной колонне, могучему, неохватному центральному стволу главного дерева штата. Амелия показала вверх.
– Оно живет вон там, – сказала она, подождала минутку, прислушалась и пожала плечами. – По-моему, сейчас его там нет. Где abuela?
– У нее возникла какая-то проблема. Ей пришлось уехать к себе в иле.
– А мы можем туда поехать?
– Можем, – ответил Паз, сам немного удивившись своим словам.
Это означало размолвку с женой. Нужно ли ему это? Может быть, пора все объяснить? Даже если Паз не верил в культ сантерии, это было частью наследия его ребенка, как и его собственного, и сейчас этот категорический запрет вдруг показался невыносимым. Амелия – не Бритни и не Адриана, белый хлеб… слово gusano, личинка, снова всплыло на поверхность его сознания. Что ж, девочке семь лет, это не так уж мало для того, чтобы узнать, кто она и откуда. Он нежно любил свою жену, но ее материалистическую уверенность в собственной незыблемой правоте не одобрял и, хотя долго избегал разговоров на эту тему, решил больше не уклоняться. О чем и сказал себе, тут же смоделировав в уме возможный ход беседы и прокручивая, как это часто делают мужья перед семейными баталиями, предполагаемые аргументы и возражения. Он покинул недра огромного растения и, крепко сжимая маленькую теплую ручку, вышел из-под дерева.
Честно говоря, история с монстром на дереве ему не нравилась. Да, конечно, у Амелии порой появлялись воображаемые товарищи по играм, и ее мама с уверенностью врача утверждала, что в соответствующем возрасте это вполне естественно. А у нее соответствующий возраст? Почти семь. По мнению Паза, в этом возрасте ребенок уже достаточно социально активен, и воображаемых друзей должны вытеснять реальные; если же дело обстоит наоборот, то это не совсем правильно. И не полезно. С другой стороны, он сам, именно сейчас, собрался отправиться с ребенком туда, где у каждого взрослого есть воображаемый друг, способный внезапно появляться из мира духов и полностью овладевать им. Это правильно? Полезно?
Что сказала бы по этому поводу ее мать, Паз прекрасно знал и заставил себя выбросить все это из головы. Это ему удалось, хотя было ясно, что неудобные мысли скоро вернутся.
Иле – община последователей сантерии – имела резиденцию в ничем не примечательном с виду доме Педро Ортиса. Он находился в районе, населенном преимущественно кубинцами, к юго-западу от первоначальной Малой Гаваны, на Восьмой Юго-Западной улице, которая по этой причине носила еще и испанское название Souesera. Вокруг молельного дома собралось огромное количество машин. Они стояли у тротуаров всех ближних улочек и на всех бывших лужайках, заасфальтированных и переоборудованных под парковочные площадки, поэтому припарковать свой «вольво» Пазу удалось лишь в двух кварталах от места.
Сегодня был День святого Франциска Ассизского, важный праздник в сантерии. Когда африканские рабы впервые увидели статуи этого святого, они добавили к бусинкам его четок цепочки из пальмовых орехов, использовавшихся в культе йоруба, и так соединили итальянского святого с Ифа-Орунимила, ориша, или прорицающим духом. Получить предсказание в этот день означало сподобиться особой благодати, что и объясняло наплыв верующих, равно как и присутствие здесь Маргариты Паз.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124
Дерево покрывало территорию размером с бейсбольную площадку большой лиги и представляло собой огромную, плотную массу темно-зеленых, продолговатых, блестящих листьев, покрывавших дюжины столов и побегов, гладких и серых, в приглушенном облаками призрачном свете этого дня похожих на ноги стада слонов. Казалось, будто это стадо с бесконечной медлительностью брело через окружавшую огромное дерево лужайку.
На покачивающейся скамье, подвешенной между двумя живыми опорами, сидела мисс Милликен, учительница первого класса, и в качестве десерта после уроков читала своим маленьким ученикам очередную главу книги «Тик-Ток из Страны Оз». За многими уже пришли, и вокруг сидящих кружком детей образовался другой круг, взрослый, состоящий преимущественно из молодых мам или нянь. Единственным в этой компании, кто не являлся ни мамой, ни няней, был Джимми Паз.
Наконец книга была закрыта, дети загалдели, родители двинулись к своим чадам. Некоторые, быстро похватав детишек, торопливо разъезжались по своим делам, как всегда не терпящим отлагательств: родители детей, посещавших эту школу, были в большинстве своем людьми очень занятыми и не считали возможным тратить время как-то иначе, нежели принося его в жертву богам достатка и успеха. Джимми Паз не относился к их числу, как и несколько других человек, которые, судя по их одежде и машинам, являлись наследниками бывших коренных обитателей Кокосовой рощи – раскованные, артистичные, хотя достаточно состоятельные, чтобы вносить нешуточную плату за обучение. Они собрались вокруг мисс Милликен, чтобы поболтать, кратко обсудить своих детей и пообщаться друг с другом в приветливой тени великого дерева.
Необщительный Паз, не являвшийся бывшим хиппи или художественной натурой, последовал за дочкой к смоковнице, где стал свидетелем демонстрации ее умения залезать на дерево, и вынужден был признать, что вряд ли сумеет свеситься с низкой ветки вниз головой, зацепившись за нее ногами… Зато он после «гимнастических упражнений» сумел защекотать девочку так, что она, хихикая, не удержалась и упала в его объятия.
– Папа, ты знаешь, что на этом дереве живет чудовище?
– Нет, я не знаю. Страшное?
– Немножко страшное, – ответила она после недолгого размышления. – Но не такое страшное, как ар-р-р!
Рычанием, жестами и мимикой девочка изобразила по-настоящему страшное чудовище.
– Оно разговаривало со мной, – добавила она. – По-испански.
– Правда. О чем?
– О разном. Оно из настоящих джунглей и умеет разговаривать с животными. Я показала его Бритни Райли, но она его не увидела. И сказала, что я тупая. Теперь я ее ненавижу.
– Я думал, она твоя лучшая подруга.
– Еще чего! Она полная дуреха, вот. Моя новая лучшая подруга – Адриана Стейнфельс. Можно, она придет к нам домой?
– Не сегодня, сладкая. Можешь ты показать мне это чудовище?
– Хорошо.
С этими словами она взяла его за руку и повела в глубь лабиринта корней. Воздух там был сырой, прохладный и наполненный острым гнилостным запахом усыпавших землю опавших листьев и плодов. Они подошли к серо-зеленой вертикальной колонне, могучему, неохватному центральному стволу главного дерева штата. Амелия показала вверх.
– Оно живет вон там, – сказала она, подождала минутку, прислушалась и пожала плечами. – По-моему, сейчас его там нет. Где abuela?
– У нее возникла какая-то проблема. Ей пришлось уехать к себе в иле.
– А мы можем туда поехать?
– Можем, – ответил Паз, сам немного удивившись своим словам.
Это означало размолвку с женой. Нужно ли ему это? Может быть, пора все объяснить? Даже если Паз не верил в культ сантерии, это было частью наследия его ребенка, как и его собственного, и сейчас этот категорический запрет вдруг показался невыносимым. Амелия – не Бритни и не Адриана, белый хлеб… слово gusano, личинка, снова всплыло на поверхность его сознания. Что ж, девочке семь лет, это не так уж мало для того, чтобы узнать, кто она и откуда. Он нежно любил свою жену, но ее материалистическую уверенность в собственной незыблемой правоте не одобрял и, хотя долго избегал разговоров на эту тему, решил больше не уклоняться. О чем и сказал себе, тут же смоделировав в уме возможный ход беседы и прокручивая, как это часто делают мужья перед семейными баталиями, предполагаемые аргументы и возражения. Он покинул недра огромного растения и, крепко сжимая маленькую теплую ручку, вышел из-под дерева.
Честно говоря, история с монстром на дереве ему не нравилась. Да, конечно, у Амелии порой появлялись воображаемые товарищи по играм, и ее мама с уверенностью врача утверждала, что в соответствующем возрасте это вполне естественно. А у нее соответствующий возраст? Почти семь. По мнению Паза, в этом возрасте ребенок уже достаточно социально активен, и воображаемых друзей должны вытеснять реальные; если же дело обстоит наоборот, то это не совсем правильно. И не полезно. С другой стороны, он сам, именно сейчас, собрался отправиться с ребенком туда, где у каждого взрослого есть воображаемый друг, способный внезапно появляться из мира духов и полностью овладевать им. Это правильно? Полезно?
Что сказала бы по этому поводу ее мать, Паз прекрасно знал и заставил себя выбросить все это из головы. Это ему удалось, хотя было ясно, что неудобные мысли скоро вернутся.
Иле – община последователей сантерии – имела резиденцию в ничем не примечательном с виду доме Педро Ортиса. Он находился в районе, населенном преимущественно кубинцами, к юго-западу от первоначальной Малой Гаваны, на Восьмой Юго-Западной улице, которая по этой причине носила еще и испанское название Souesera. Вокруг молельного дома собралось огромное количество машин. Они стояли у тротуаров всех ближних улочек и на всех бывших лужайках, заасфальтированных и переоборудованных под парковочные площадки, поэтому припарковать свой «вольво» Пазу удалось лишь в двух кварталах от места.
Сегодня был День святого Франциска Ассизского, важный праздник в сантерии. Когда африканские рабы впервые увидели статуи этого святого, они добавили к бусинкам его четок цепочки из пальмовых орехов, использовавшихся в культе йоруба, и так соединили итальянского святого с Ифа-Орунимила, ориша, или прорицающим духом. Получить предсказание в этот день означало сподобиться особой благодати, что и объясняло наплыв верующих, равно как и присутствие здесь Маргариты Паз.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124