Это не заговор. Это произошло импульсивно, под влиянием момента. Маргарита была там, и Эйми попросила меня отвести ее к ней, и я подумал, что ничего страшного не будет, если…
– Это нелепый варварский вздор. Ты сам в него не веришь!
– Может, так оно и есть, но зато верит моя мать, и я должен уважать это. А у Эйми только одна бабушка, и они любят друг друга, и я не встану и не скажу ей, что у ее бабушки башка набита дерьмом, ибо она верит в сантос. Это часть ее культуры, точно так же как наука, как медицина.
– За исключением того, что медицина реальна. Это небольшое различие. Медицина не вызывает ночных кошмаров у маленьких девочек.
Что-то в ее голосе – высокий тон, неожиданная дрожь – заставило Паза остановиться и присмотреться к жене повнимательнее. Подобная резкость была у нее не в чести, когда речь заходила об особенностях его культуры, она всегда предпочитала шутку, легкую иронию.
– Что происходит, Лола? Не может быть, чтобы это было только из-за сантерии? Мы женаты семь лет, и ты никогда раньше по этому поводу так не заводилась.
Что-то было не так. Она не хотела встречаться с ним взглядом – и это Лола, которая обычно была большой любительницей поиграть в гляделки.
– Может быть, – необдуманно добавил он, – тебе стоило выйти замуж за доктора-еврея.
– О, теперь к твоему упрямому невежеству добавилась и толика трусливого антисемитизма? Послушай, мне пора ехать, иначе я опоздаю на обход.
Несколько озадаченный этим последним разговором, Паз поднял руки. Она вскочила на велосипед и укатила по подъездной аллее.
Позднее в то утро Паз без происшествий и не обсуждая дурные сны доставил дочку в школу, но уже за обычными ресторанными хлопотами вспоминал, как, вскочив с супружеской постели, где лежал в одиночестве, прибежал на ее крик и застал ее не проснувшейся, но дрожащей и всхлипывающей, с открытыми, ничего не видящими глазами. Рассказать об этом эпизоде их домашнему психиатру Паз забыл, а сама Лола (к счастью) его проспала. Теперь он и не собирался этого делать.
Паз готовил юкку: это была утомительная работа, что в настоящий момент могло его только порадовать. Юкка – это основа кубинской кухни, но продукт этот коварен, как сама жизнь. Начать с того, что сначала нужно удалить безобразную, грубую корку, после чего открывается зеленый подкожный слой, который ядовит. Его требуется счистить, но очень аккуратно, не сдирая вместе с ним все ценное. В процессе очистки растение, словно кровоточа, истекает белым соком. И наконец, самая сердцевина тоже подлежит удалению, поскольку она несъедобна. Паз тоже ощущал себя ободранным и кровоточащим и знал, что в его собственной сердцевине есть нечто ядовитое.
Эта мысль заставила его громко рассмеяться. Пожалуй, он мог бы написать книгу под названием «Юкка: путь к личностному росту». С подзаголовком «Путь к просветлению по методике кубинского повара».
Получив в результате своих манипуляций бушель съедобного материала, он пропустил юкку через кухонный комбайн, получив кашицу, служащую основной знаменитых кубинских яблочных оладий-ракушек и нового лакомства, которое Паз опробовал: хорошо прожаренных креветок в кляре из юкки с ромовой добавкой. Приготовив для начала совсем чуточку, он поделился образцами с коллегами по кухонному цеху, провел консультативный совет и занялся экспериментами с приправой и температурой фритюра. К одиннадцати он решил, что блюдо достаточно хорошо и годится к подаче со свежим салатом, и сообщил об этом официантам. Его мать отсутствовала, поэтому никаких возражений, связанных с тем, что в 1956 году креветок фри в кляре из юкки на Кубе еще не придумали, а значит, в ее ресторане подавать не должны, можно было не опасаться.
Но кстати, где же она? Она уехала, чтобы забрать Амелию в обычное время. Он почувствовал легкое беспокойство, но подошло суматошное время ланча, и за хлопотами он забыл о заботах.
Примерно в половине третьего Пазу пришлось посмотреть вниз, поскольку его настойчиво теребила его маленькая дочурка. Она была одета в узкое, без рукавов платьице из желтого шелка с узором из больших зеленых тропических листьев длиной до лодыжек и крохотные белые сандалии с ремешками на небольших каблучках. Ее волосы были заплетены в косы и уложены вокруг головки блестящим венком и дополнены украшением в виде белой гардении за ухом. На шее ее красовались бусики из зеленых и желтых стекляшек.
– Вот так наряд. Ходила по магазинам с abuela?
– Да. Мы побывали в особом магазине. – Она потрогала свои бусы. – Эти бусинки благословлены. Это не обычное ожерелье, папа.
– Кто бы сомневался. Ну а как дела в зале? Все довольны?
– Да. Туда набилась уйма японцев, все одеты одинаково. Почему они так делают?
– Не знаю. Наверное, у них такой обычай.
– Ладно, в общем, я пришла потому, что один человек в зале хочет с тобой встретиться. Он знает, что ты мой папа. Третий столик.
– Спасибо. Какой он с виду?
Она подумала.
– Похож на футболиста, но лысый.
Майор полиции Дуглас Олифант действительно был похож на футболиста. В годы учебы в колледже он и на самом деле был футболистом, играл за штат Мичиган. Этот темнокожий, спокойный мужчина нравился Пазу настолько, насколько может нравиться человек, на которого приходилось работать. Помимо прочих достоинств, Олифант возглавлял отдел убийств и домашнего насилия Департамента полиции Майами. Подняв голову от почти пустой тарелки, он кивнул Пазу, указывая на место напротив.
– Вижу, тут были креветки, – сказал Паз, усаживаясь.
– Верно. Вообще я готов сказать, что по части стряпни ты гораздо более ценен для человечества и города, чем когда ловишь убийц. Прекрасная еда, Джимми.
– Спасибо. Мой ответ прежний – нет.
– Ты еще не знаешь, о чем я хотел тебя просить.
– Ручаюсь, что знаю. Тито заходил сюда на днях. Департаменту приспичило, чтобы я дал консультацию по той большой шишке, которую сожрал невидимый тигр-вуду.
Олифант натянуто улыбнулся.
– Это было бы здорово. Подобный акт гражданской сознательности встретил бы высокую оценку твоих друзей в кубинском сообществе, особенно в свете недавних событий.
– Например?
– Прошлой ночью было совершено хулиганское нападение на дом человека по имени Кайо Д. Гарса, кубино-американского банкира. Его входную дверь исцарапали или изрезали глубокими бороздами, а на дорожке перед фасадом остались фекалии, которые, как оказалось, принадлежали ягуару. Это мнение ребят из зоопарка: наши парни, если ты помнишь, не шибко большие доки по части ягуарового дерьма. Хотя, конечно, дерьмо – оно дерьмо и есть, то есть мало что дает. Если не считать того, что на дворе нашли отпечатки лап здоровенного котяры, больно уж похожие на те, которые были обнаружены у бедолаги Фуэнтеса.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124
– Это нелепый варварский вздор. Ты сам в него не веришь!
– Может, так оно и есть, но зато верит моя мать, и я должен уважать это. А у Эйми только одна бабушка, и они любят друг друга, и я не встану и не скажу ей, что у ее бабушки башка набита дерьмом, ибо она верит в сантос. Это часть ее культуры, точно так же как наука, как медицина.
– За исключением того, что медицина реальна. Это небольшое различие. Медицина не вызывает ночных кошмаров у маленьких девочек.
Что-то в ее голосе – высокий тон, неожиданная дрожь – заставило Паза остановиться и присмотреться к жене повнимательнее. Подобная резкость была у нее не в чести, когда речь заходила об особенностях его культуры, она всегда предпочитала шутку, легкую иронию.
– Что происходит, Лола? Не может быть, чтобы это было только из-за сантерии? Мы женаты семь лет, и ты никогда раньше по этому поводу так не заводилась.
Что-то было не так. Она не хотела встречаться с ним взглядом – и это Лола, которая обычно была большой любительницей поиграть в гляделки.
– Может быть, – необдуманно добавил он, – тебе стоило выйти замуж за доктора-еврея.
– О, теперь к твоему упрямому невежеству добавилась и толика трусливого антисемитизма? Послушай, мне пора ехать, иначе я опоздаю на обход.
Несколько озадаченный этим последним разговором, Паз поднял руки. Она вскочила на велосипед и укатила по подъездной аллее.
Позднее в то утро Паз без происшествий и не обсуждая дурные сны доставил дочку в школу, но уже за обычными ресторанными хлопотами вспоминал, как, вскочив с супружеской постели, где лежал в одиночестве, прибежал на ее крик и застал ее не проснувшейся, но дрожащей и всхлипывающей, с открытыми, ничего не видящими глазами. Рассказать об этом эпизоде их домашнему психиатру Паз забыл, а сама Лола (к счастью) его проспала. Теперь он и не собирался этого делать.
Паз готовил юкку: это была утомительная работа, что в настоящий момент могло его только порадовать. Юкка – это основа кубинской кухни, но продукт этот коварен, как сама жизнь. Начать с того, что сначала нужно удалить безобразную, грубую корку, после чего открывается зеленый подкожный слой, который ядовит. Его требуется счистить, но очень аккуратно, не сдирая вместе с ним все ценное. В процессе очистки растение, словно кровоточа, истекает белым соком. И наконец, самая сердцевина тоже подлежит удалению, поскольку она несъедобна. Паз тоже ощущал себя ободранным и кровоточащим и знал, что в его собственной сердцевине есть нечто ядовитое.
Эта мысль заставила его громко рассмеяться. Пожалуй, он мог бы написать книгу под названием «Юкка: путь к личностному росту». С подзаголовком «Путь к просветлению по методике кубинского повара».
Получив в результате своих манипуляций бушель съедобного материала, он пропустил юкку через кухонный комбайн, получив кашицу, служащую основной знаменитых кубинских яблочных оладий-ракушек и нового лакомства, которое Паз опробовал: хорошо прожаренных креветок в кляре из юкки с ромовой добавкой. Приготовив для начала совсем чуточку, он поделился образцами с коллегами по кухонному цеху, провел консультативный совет и занялся экспериментами с приправой и температурой фритюра. К одиннадцати он решил, что блюдо достаточно хорошо и годится к подаче со свежим салатом, и сообщил об этом официантам. Его мать отсутствовала, поэтому никаких возражений, связанных с тем, что в 1956 году креветок фри в кляре из юкки на Кубе еще не придумали, а значит, в ее ресторане подавать не должны, можно было не опасаться.
Но кстати, где же она? Она уехала, чтобы забрать Амелию в обычное время. Он почувствовал легкое беспокойство, но подошло суматошное время ланча, и за хлопотами он забыл о заботах.
Примерно в половине третьего Пазу пришлось посмотреть вниз, поскольку его настойчиво теребила его маленькая дочурка. Она была одета в узкое, без рукавов платьице из желтого шелка с узором из больших зеленых тропических листьев длиной до лодыжек и крохотные белые сандалии с ремешками на небольших каблучках. Ее волосы были заплетены в косы и уложены вокруг головки блестящим венком и дополнены украшением в виде белой гардении за ухом. На шее ее красовались бусики из зеленых и желтых стекляшек.
– Вот так наряд. Ходила по магазинам с abuela?
– Да. Мы побывали в особом магазине. – Она потрогала свои бусы. – Эти бусинки благословлены. Это не обычное ожерелье, папа.
– Кто бы сомневался. Ну а как дела в зале? Все довольны?
– Да. Туда набилась уйма японцев, все одеты одинаково. Почему они так делают?
– Не знаю. Наверное, у них такой обычай.
– Ладно, в общем, я пришла потому, что один человек в зале хочет с тобой встретиться. Он знает, что ты мой папа. Третий столик.
– Спасибо. Какой он с виду?
Она подумала.
– Похож на футболиста, но лысый.
Майор полиции Дуглас Олифант действительно был похож на футболиста. В годы учебы в колледже он и на самом деле был футболистом, играл за штат Мичиган. Этот темнокожий, спокойный мужчина нравился Пазу настолько, насколько может нравиться человек, на которого приходилось работать. Помимо прочих достоинств, Олифант возглавлял отдел убийств и домашнего насилия Департамента полиции Майами. Подняв голову от почти пустой тарелки, он кивнул Пазу, указывая на место напротив.
– Вижу, тут были креветки, – сказал Паз, усаживаясь.
– Верно. Вообще я готов сказать, что по части стряпни ты гораздо более ценен для человечества и города, чем когда ловишь убийц. Прекрасная еда, Джимми.
– Спасибо. Мой ответ прежний – нет.
– Ты еще не знаешь, о чем я хотел тебя просить.
– Ручаюсь, что знаю. Тито заходил сюда на днях. Департаменту приспичило, чтобы я дал консультацию по той большой шишке, которую сожрал невидимый тигр-вуду.
Олифант натянуто улыбнулся.
– Это было бы здорово. Подобный акт гражданской сознательности встретил бы высокую оценку твоих друзей в кубинском сообществе, особенно в свете недавних событий.
– Например?
– Прошлой ночью было совершено хулиганское нападение на дом человека по имени Кайо Д. Гарса, кубино-американского банкира. Его входную дверь исцарапали или изрезали глубокими бороздами, а на дорожке перед фасадом остались фекалии, которые, как оказалось, принадлежали ягуару. Это мнение ребят из зоопарка: наши парни, если ты помнишь, не шибко большие доки по части ягуарового дерьма. Хотя, конечно, дерьмо – оно дерьмо и есть, то есть мало что дает. Если не считать того, что на дворе нашли отпечатки лап здоровенного котяры, больно уж похожие на те, которые были обнаружены у бедолаги Фуэнтеса.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124