Затем стемнело, быстро, почти мгновенно, как это бывает в тропиках. Лола зажгла свечи, Паз отнес выплакавшуюся Амелию в кроватку, и теперь, в отсутствие ребенка, разговор пошел более откровенный, без умолчаний, со всеми ужасающими подробностями. Никогда прежде Дженни не оказывалась в центре внимания старших, никто, кроме Кукси, вообще не беседовал с ней таким образом, и она говорила не останавливаясь, впитывая их внимание, словно губка, и, подобно пропитывающейся влагой губке, размягчаясь и расслабляясь. Кукси проявлял не меньшее внимание, но в случае с ним оно играло дисциплинирующую роль, превращая ее в инструмент, который он мог использовать для достижения своих целей. Она, не без смущения, вспомнила об этом, и разговор перешел на самого Кукси. В разгоняемом свечами сумраке звучал рассказ о его прошлом и его трагедии.
Постепенно вино замедлило ее речь, а потом прекратило вовсе; она стала клевать носом.
Лола уложила ее на кушетку в кабинете, и девушка мгновенно заснула. Лола набросила на нее легкое одеяло и вернулась в патио.
Паз сидел в шезлонге с бокалом вина. Она пристроилась рядом с ним, и, когда бокал был осушен, последовал долгий поцелуй, какими, подумалось им, они уже давно не обменивались.
– Бедное дитя, – сказала Лола, когда к ней вернулось дыхание. – Какая несчастная жизнь!
– Да, но это не затронуло ее целиком, что-то внутри осталось неповрежденным. Удивительно, но она каким-то образом научилась себя защищать. Я о чем – она ведь не превратилась в проститутку-наркоманку. У нее, по крайней мере, было бы извинение.
– Одна из великих тайн, вроде нас с тобой. Кстати, я не могла не заметить, что ты все время направлял разговор так, чтобы услышать от нее побольше об этом Кукси. С чего такой интерес?
– Да с того, что, не считая мистического индейца, он – самое интересное действующее лицо во всем этом странном повествовании.
– Даже так? Судя по ее описанию, он скорее выглядит печальным беглецом, нашедшим прибежище в Майами и не способным собраться с духом, чтобы вернуться к цивилизации. Этим он похож на меня.
– Прошу прощения, но Майами – истинный центр цивилизации. Единственное место, где есть кубинская еда, дешевые сигары и электричество двадцать четыре часа в сутки. Но ладно, вернемся к профессору Кукси. Он печален, да, но он вовсе не беглец. Он мог работать где угодно, но обретается здесь, в малозначительной природоохранной организации, больше смахивающей на коммуну хиппи, остальные члены которой, кажется, малость повернутые или уж, по крайней мере, не ему чета. Почему?
– Хочет забыть о своем печальном прошлом?
– Нет. Кукси не из тех, кто забывает. Он из тех, кто все помнит. Ответь-ка мне на такой вопрос: ты с другой планеты, гуляешь по пустынному берегу необитаемого острова и вдруг находишь часы. Что ты благодаря этому можешь узнать?
– Время?
Он легонько ткнул ее под ребра.
– Нет, ты прекрасно знаешь, что я имею в виду. Что на этой планете точно есть часовщик. Итак, сведем воедино историю, которую поведала нам девчонка, все, что она подхватила от Кукси и этого оригинала Мойе, со странными событиями последних месяцев, этими таинственными убийствами и так далее. Что мы имеем? Как так вышло, что священник, живущий в джунглях Колумбии, знает имена тех, кто стоит за операциями «Консуэла». Как? Как так вышло, что у этого священника, знавшего имена, имеется верный сподвижник-индеец, что-то вроде управляемой ракеты каменного века, который прилетает в Майами на своем маленьком каноэ и начинает вышибать из игры носителей названных ему имен? Но этого мало, к махинациям с порубкой и вывозкой леса оказывается каким-то боком причастен колумбийский guapo, крутой гангстер, который названивает в Майами, а потом и сам прибывает туда. Только вот его ребят тоже вышибают из игры. Что уж такого несусветно важного в рубке деревьев, если это способно заставить колумбийского наркобарона покинуть свое безопасное убежище и отправиться в США? Ладно, он отмывает деньжата через компанию «Консуэла», это нам известно, но на кой черт ему вмешиваться в процесс лично? Такой уровень интереса наводит на мысль, что за этой лесорубной историей стоит нечто большее, чем простое отмывание денег. Вдобавок посреди всего этого обнаруживается профессор с весьма интересным прошлым. И оказывается, он потерял жену из-за того, что кто-то нелегально вырубал дождевой лес: возможно, конечно, в действительности связь здесь не столь прямая, но он может видеть это именно так. Возможно, именно он каким-то образом все это устроил.
Лола подалась ближе, поцеловала его в шею, и ее рука скользнула ему под рубашку.
– Вот еще одна причина, почему я тебя люблю. Твое яркое воображение.
– То есть ты в это не веришь.
– Да тут не во что верить, дорогой. Происходят события, впоследствии происходят другие, но впоследствии – еще не значит вследствие, и, если ты будешь упорно искать повсюду взаимосвязь и пытаться уложить все в систему, этак и с ума сойти недолго. На самом деле один из первых признаков безумия – это как раз стремление увидеть систему там, где ее нет.
– А я-то сдуру думал, будто это лежит в основе всякого научного открытия.
– Вначале, может быть, да, но не в конце. Потому-то мы и создаем статистические модели, чтобы отличить казуальное от случайного. Я заметила, ты не включил в свою теорию заговора интерес твоего мистического индейца к Эйми.
– Не включил, ибо не знаю, как это туда укладывается.
– Может быть, никак. Может быть, тут вообще нет никакой системы, разве что в твоей голове. Возможно, это просто совершенно самостоятельные события, связанные вместе лишь воображением бывшего блестящего детектива, малость застоявшегося и заскучавшего в роли повара.
Говоря все это, Лола уронила на пол юбку, за ней последовал бюстгальтер – обнажились ее прекрасные груди, – а потом на плитку патио полетела и остальная одежда.
Догорали свечи.
– Это прекрасный способ добиться того, чтобы у меня мозги отказали, – сказал Паз. – Если это имелось в виду.
– До определенной степени, – отозвалась его жена.
И они самозабвенно занялись друг другом посреди этого безумного напряжения. Паз вдруг поймал себя на мысли, что все равно не может не думать о Габриэле Хуртадо и о том, почему он объявился в Майами. Это была почти такая же загадка, как непостижимый ягуар.
18
На следующий день Паз долго провалялся в постели, пребывая в заторможенном, промежуточном состоянии между сном и бодрствованием, в котором таились химеры тревоги и неудовлетворенности. А когда наконец проснулся окончательно, то еще долго лежал, заложив руки за голову, уставившись в белый потолок и перечисляя резоны – почему это должно быть так.
Колумбийские наемники?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124