Бурже, пастор реформаторов, просил починить церковный колокол. Отец Гамо хотел завезти в церковь мощи святых.
– Мы не в Женеве, – сказал аббат кальвинистам, – и не в Риме, – повернулся он к католикам. – Мы в Турне и потому должны жить согласно нашим доходам. Просите помощи у своих единомышленников. А теперь я должен вернуться к собственным делам, что, честно говоря, мне нравится больше. Где пастух?
Оже предложил недовольным церковникам удалиться и объявил, что теперь принимает находки жителей и обязательно за них заплатит – звонкой монетой или добрым словом. Конечно, склонен аббат был к последнему.
– Что ты принес? – спросил он у пастуха, стоявшего перед ним.
– Воду, которую вы просили.
– Откуда?
– С пастбища, что позади бретемского леса.
– Ах да! Давай сюда. Анри! – позвал аббат своего кладовщика. – Анри, принеси графин.
Тот же парень, что доставил графский подарок в дом Пейджей, еле двигая ногами, подошел к столу. Аббат протянул руку из своего гроба-исповедальни, схватил сосуд, наполнил его жидкостью из бурдюка, принесенного пастухом, заткнул горлышко пробкой и прикрепил ярлык.
Следующим подошел к столу старый Антуан, часовщик. Он предложил аббату цилиндрический регулятор хода часов. Довольный аббат принял его в качестве арендной платы за год. Друг за другом местные жители подходили к столу Оже и вручали ему порой очень неожиданные находки: пестрые яйца птиц, необходимые аббату для проведения исследований желтка; корзину, полную нарезанного и свернутого в кольца падуба толщиной в палец; голову кабана; птичье гнездо необычной формы; самку корюшки, полную икры и завернутую в мокрый мох. Самый большой дар – осел стоял в углу, так как не помещался на стол. Животное истошно закричало, а потом обильно помочилось прямо на пол, здорово удивив всех собравшихся.
Аббат и сам кое-что дарил. Он раздавал людям закатанные банки с мускусными апельсинами (на самом деле это были не апельсины и даже не мускус, а непонятно что, на вкус напоминающее очень сладкую грушу). Под своим уникальным креслом Оже держал несколько таких банок.
Главную и долгожданную встречу аббат приберег на десерт. Он подошел к женщине с корзиной, полной трав, и к мальчику, который держал папку изуродованной рукой. Женщина поставила на стол корзину, а мальчик вручил графу рисунок. Тот очень долго его рассматривал, водя очками по бумаге. Клод нервно переминался с ноги на ногу. То, с какой радостью облегчился осел, вызвало в мальчике желание справить свою нужду. Он слишком увлекся этими мыслями, чтобы услышать, как аббат приглашает его приехать через неделю в поместье. Мадам Пейдж тут же сама согласилась за Клода. Когда собрание наконец закончилось, мальчик готов был взорваться, но не от того, что наступил переломный момент в его жизни, а от дикого желания опорожнить мочевой пузырь.
Часть II
Наутилус
5
Клод вернулся в поместье через семь дней, как и договаривались. Опустевшему большому залу будто не хватало суеты и толкотни, присущих дню собрания. Теперь здесь мало что напоминало о встрече, разве только едва уловимый запах ослиной мочи да следы жира и запекшейся крови на полу, оставшиеся, по всей видимости, от головы кабана. На столе не было ничего, кроме книг и свитков; все находки и подарки деревенских жителей унесли в кладовую Аббат сидел в своем гробу-исповедальне и читал какой-то трактат, время от времени отрываясь, чтобы окунуть перо в чернильницу и сделать заметку.
Не зная, как правильно представиться, Клод легонько поскреб ботинком об пол, чтобы привлечь внимание аббата. Безрезультатно. Тогда он кашлянул. Снова никакой реакции. Аббат все читал трактат да делал заметки. Резкие движения руки и головы Оже говорили о том, что сейчас его лучше не беспокоить, поэтому Клод решил подождать. Он позволил разуму побродить по закоулкам мозга и обдумать противоречивую информацию о сидящем впереди человеке, которую мальчик получил за последнее время.
Угольщик говорил одно, пекарь Роша – другое, а у владельца «Рыжего пса» Гастона имелась третья версия биографии аббата. От обделенных графским вниманием католиков можно было услышать как похвалу, так и (чаще всего) осуждение. Из всего вышесказанного Клод сделал один вывод: этот аббат – не просто аббат, не отсталый представитель отсталого общества. А если и так, то его отсталость имеет иную природу, которую очень трудно определить. Аббат не питал слабости к модной одежде, не старался изящно выражаться и льстить людям, не бегал за юбками. По крайней мере за местными юбками. Катрин, судомойка в доме аббата, знаменитая многочисленными любовными связями, была доступна и графу. Однако она же частенько слышала шум в его комнате, а пару раз даже видела Оже в объятиях какой-то женщины. Ходили слухи, что аббат был весьма страстен во время этих тайных ночных встреч.
Исходя из болтовни в таверне, можно было сделать некоторые выводы и относительно его ума. Почтальон, доставляющий почту в поместье – инструменты для проведения исследований по экспериментальной философии, бандероли из далеких земель, журналы, издающиеся зарубежными академиями наук, – сказал Клоду: «Он читает… книги!!!» Фермеры из отдаленных районов Турне говорили о щедрости Оже. В противовес этим высказываниям отец Гамо заметил, что лоток для денежных пожертвований церкви нисколько не потяжелел со времени прибытия графа в долину.
Единственным достоверным источником информации по этому поводу оказался егерь, шустрый парень, который мог запустить ястреба, равно как и очередную сплетню, на сотню ярдов. Нежно зажав в руках старый мушкет и вставляя в него патроны, он рассказал Клоду, что аббат был единственным ребенком в семье, наследником солидного состояния. Его отец занимался морской торговлей. Аббат, будучи еще юношей, стал членом иезуитского ордена, из которого его позже выгнали с позором. Получив причитавшееся по закону наследство, Оже решил купить небольшое турнейское поместье, обладание которым и обеспечило ему титул графа. Не обращая внимания на протесты церкви, он присвоил себе и звание аббата. Егерь закончил свой рассказ, подстрелив низко летящую дикую утку.
Размышления Клода были прерваны грохотом, который он принял за звук выстрела. Позже мальчик догадался, что так чихнул аббат. Заряд воздуха, вылетевший из ноздрей графа, скинул бы на пол его очки, не будь они привязаны к кожаному ремешку – бесхитростному приспособлению, изобретенному Марией-Луизой. Вместо того чтобы уронить очки, аббат выронил свиток, и тот стал раскручиваться по пыльному полу. Проследив за дальним концом свитка, граф увидел, что его поймал Клод.
– Ваш ученик прибыл, господин, – нервно сказал мальчик.
Аббат покачал головой:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105
– Мы не в Женеве, – сказал аббат кальвинистам, – и не в Риме, – повернулся он к католикам. – Мы в Турне и потому должны жить согласно нашим доходам. Просите помощи у своих единомышленников. А теперь я должен вернуться к собственным делам, что, честно говоря, мне нравится больше. Где пастух?
Оже предложил недовольным церковникам удалиться и объявил, что теперь принимает находки жителей и обязательно за них заплатит – звонкой монетой или добрым словом. Конечно, склонен аббат был к последнему.
– Что ты принес? – спросил он у пастуха, стоявшего перед ним.
– Воду, которую вы просили.
– Откуда?
– С пастбища, что позади бретемского леса.
– Ах да! Давай сюда. Анри! – позвал аббат своего кладовщика. – Анри, принеси графин.
Тот же парень, что доставил графский подарок в дом Пейджей, еле двигая ногами, подошел к столу. Аббат протянул руку из своего гроба-исповедальни, схватил сосуд, наполнил его жидкостью из бурдюка, принесенного пастухом, заткнул горлышко пробкой и прикрепил ярлык.
Следующим подошел к столу старый Антуан, часовщик. Он предложил аббату цилиндрический регулятор хода часов. Довольный аббат принял его в качестве арендной платы за год. Друг за другом местные жители подходили к столу Оже и вручали ему порой очень неожиданные находки: пестрые яйца птиц, необходимые аббату для проведения исследований желтка; корзину, полную нарезанного и свернутого в кольца падуба толщиной в палец; голову кабана; птичье гнездо необычной формы; самку корюшки, полную икры и завернутую в мокрый мох. Самый большой дар – осел стоял в углу, так как не помещался на стол. Животное истошно закричало, а потом обильно помочилось прямо на пол, здорово удивив всех собравшихся.
Аббат и сам кое-что дарил. Он раздавал людям закатанные банки с мускусными апельсинами (на самом деле это были не апельсины и даже не мускус, а непонятно что, на вкус напоминающее очень сладкую грушу). Под своим уникальным креслом Оже держал несколько таких банок.
Главную и долгожданную встречу аббат приберег на десерт. Он подошел к женщине с корзиной, полной трав, и к мальчику, который держал папку изуродованной рукой. Женщина поставила на стол корзину, а мальчик вручил графу рисунок. Тот очень долго его рассматривал, водя очками по бумаге. Клод нервно переминался с ноги на ногу. То, с какой радостью облегчился осел, вызвало в мальчике желание справить свою нужду. Он слишком увлекся этими мыслями, чтобы услышать, как аббат приглашает его приехать через неделю в поместье. Мадам Пейдж тут же сама согласилась за Клода. Когда собрание наконец закончилось, мальчик готов был взорваться, но не от того, что наступил переломный момент в его жизни, а от дикого желания опорожнить мочевой пузырь.
Часть II
Наутилус
5
Клод вернулся в поместье через семь дней, как и договаривались. Опустевшему большому залу будто не хватало суеты и толкотни, присущих дню собрания. Теперь здесь мало что напоминало о встрече, разве только едва уловимый запах ослиной мочи да следы жира и запекшейся крови на полу, оставшиеся, по всей видимости, от головы кабана. На столе не было ничего, кроме книг и свитков; все находки и подарки деревенских жителей унесли в кладовую Аббат сидел в своем гробу-исповедальне и читал какой-то трактат, время от времени отрываясь, чтобы окунуть перо в чернильницу и сделать заметку.
Не зная, как правильно представиться, Клод легонько поскреб ботинком об пол, чтобы привлечь внимание аббата. Безрезультатно. Тогда он кашлянул. Снова никакой реакции. Аббат все читал трактат да делал заметки. Резкие движения руки и головы Оже говорили о том, что сейчас его лучше не беспокоить, поэтому Клод решил подождать. Он позволил разуму побродить по закоулкам мозга и обдумать противоречивую информацию о сидящем впереди человеке, которую мальчик получил за последнее время.
Угольщик говорил одно, пекарь Роша – другое, а у владельца «Рыжего пса» Гастона имелась третья версия биографии аббата. От обделенных графским вниманием католиков можно было услышать как похвалу, так и (чаще всего) осуждение. Из всего вышесказанного Клод сделал один вывод: этот аббат – не просто аббат, не отсталый представитель отсталого общества. А если и так, то его отсталость имеет иную природу, которую очень трудно определить. Аббат не питал слабости к модной одежде, не старался изящно выражаться и льстить людям, не бегал за юбками. По крайней мере за местными юбками. Катрин, судомойка в доме аббата, знаменитая многочисленными любовными связями, была доступна и графу. Однако она же частенько слышала шум в его комнате, а пару раз даже видела Оже в объятиях какой-то женщины. Ходили слухи, что аббат был весьма страстен во время этих тайных ночных встреч.
Исходя из болтовни в таверне, можно было сделать некоторые выводы и относительно его ума. Почтальон, доставляющий почту в поместье – инструменты для проведения исследований по экспериментальной философии, бандероли из далеких земель, журналы, издающиеся зарубежными академиями наук, – сказал Клоду: «Он читает… книги!!!» Фермеры из отдаленных районов Турне говорили о щедрости Оже. В противовес этим высказываниям отец Гамо заметил, что лоток для денежных пожертвований церкви нисколько не потяжелел со времени прибытия графа в долину.
Единственным достоверным источником информации по этому поводу оказался егерь, шустрый парень, который мог запустить ястреба, равно как и очередную сплетню, на сотню ярдов. Нежно зажав в руках старый мушкет и вставляя в него патроны, он рассказал Клоду, что аббат был единственным ребенком в семье, наследником солидного состояния. Его отец занимался морской торговлей. Аббат, будучи еще юношей, стал членом иезуитского ордена, из которого его позже выгнали с позором. Получив причитавшееся по закону наследство, Оже решил купить небольшое турнейское поместье, обладание которым и обеспечило ему титул графа. Не обращая внимания на протесты церкви, он присвоил себе и звание аббата. Егерь закончил свой рассказ, подстрелив низко летящую дикую утку.
Размышления Клода были прерваны грохотом, который он принял за звук выстрела. Позже мальчик догадался, что так чихнул аббат. Заряд воздуха, вылетевший из ноздрей графа, скинул бы на пол его очки, не будь они привязаны к кожаному ремешку – бесхитростному приспособлению, изобретенному Марией-Луизой. Вместо того чтобы уронить очки, аббат выронил свиток, и тот стал раскручиваться по пыльному полу. Проследив за дальним концом свитка, граф увидел, что его поймал Клод.
– Ваш ученик прибыл, господин, – нервно сказал мальчик.
Аббат покачал головой:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105