"здравствуйте" и "до свидания". Очевидно, их так проинструктировали, и они не решались нарушить приказ. Однако скучные долгие часы пассивного ожидания прихода очередной смены делали свое дело. Они начали привьжать друг к другу. Рождались своеобразные взаимоотношения людей, отрезанных от общения с другими и вынужденных постоянно находиться вместе. В их глазах он словно читал: "Ты такой же молодой парень, как и мы. И как тебя угораздило влипнуть в такую ситуацию?"
Весь день и добрую часть вечера к нему в комнату заходили люди. В основном это были врачи больницы, некоторые из них в свое время работали вместе с ним. Одними двигало чувство товарищества, другими любопытство — посмотреть на доктора, арестованного за идеи. Приходили и из чувства солидарности к человеку, ставшему жертвой государственной машины.
Вначале охранники пытались не пускать визитеров. Однако это оказалось трудно осуществить, так как они были персоналом больницы и их посещения оправдывались необходимостью осмотреть больного или сделать процедуры. Кроме того, офицеры и охранники не могли устоять перед нежными взглядами медсестер.
В то утро он сидел на балконе и думал, почему Надия до сих пор не пришла навестить его. Что ее удерживало? Неужели она не понимала, как страстно ему хотелось увидеть ее? Ведь теперь не было преград для встречи.
В нескольких шагах от него стоял офицер, явившийся на дежурство с утра, и смотрел невидящим взглядом куда-то вдаль. Азиз решил заговорить первым.
— Доброе утро.
Офицер вдруг улыбнулся и ответил:
— Доброе утро.
— А не перекинуться ли нам партией в нарды? Офицер ответил не сразу:
— Ну что ж, не возражаю.
Азиз зашел в комнату и вернулся на балкон с перламутровой коробкой, пачкой сигарет и зажигалкой. Положил нарды на столик и сбоку сигареты с зажигалкой. Офицер поднял фуражку с кресла и поискал глазами, куда ее положить. Азиз сказал:
— Давайте я положу ее в комнате.
Он вышел и тут же вернулся. Полицейский сидел в кресле. Азиз подумал, что это уже большой сдвиг в их взаимоотношениях. Напряжение первых дней начало отступать. Офицер подвинулся с креслом к столику и устроился поудобнее в предвкушении игры.
Азиз раскрыл доску и протянул офицеру кости.
— Начинайте вы.
Загремели кубики о доску. Оба увлеченно склонились над доской. Пальцы быстро переставляли черные и белые шашки. Вскоре Азиз забыл все, кроме игры, словно вся его судьба зависела от двух белых кубиков с черными точками, прыгающих по доске.
Наконец Азиз откинулся в кресле и положил руки на стол.
— Ну что, может, прервемся? — Офицер засмеялся. — Вы меня разбили наголову.
— Да, давайте передохнем.
Азиз закрыл доску. Прищурился, глядя на утреннее солнце, которое постепенно скрывалось за углом больницы. И вдруг вспомнил. Приближался полдень, а она так и не появилась. Так много зависело от этого визита. Им овладело чувство беспомощности. Словно попал в ловушку и не знал, как из нее выбраться.
Вспомнил вдруг, что у него на запястье часы — вещь, к которой надо было заново привыкать. Посмотрел на белый циферблат. Стрелки показывали четверть первого.
— А не выпить ли нам кофе? — предложил он. — Я сам приготовлю. Уверен, вы скажете, что лучшего кофе не пробовали.
Офицер засмеялся:
— Ого! Видно, стоит попробовать.
Азиз вышел и спустя некоторое время вернулся, неся белый поднос с тонким узором из цветов и на нем две чашки горячего кофе. Офицер отпил из своей чашки и сказал: — Отличный кофе.
Азиз заметил, что охранник, стоявший в комнате возле окна, наблюдает за ними.
— С вашего позволения, я дам охранникам чай? Пусть сами приготовят себе.
Офицер вновь замялся на мгновение и согласился, не желая выглядеть невежливым. Сказал нехотя:
— Что ж, извольте... я не возражаю. Только при одном условии — я этого не видел.
Азиз отметил про себя: "Вот мы и соучастники в нарушении правил. Неплохо. Прогресс налицо". Он пригласил охранника в комнату и сказал:
— Все, что нужно для чая, вы найдете в шкафчике. Сделайте чай себе и вашему напарнику.
Полицейский смотрел на него неподвижно, словно ничего не поняв. Азиз повторил:
— Не стесняйтесь. Сделайте себе чай. Офицер разрешил. Полицейский огляделся по сторонам. Азиз понял, что он
ищет места, куда прислонить карабин, и сказал:
— Не оставляйте здесь ружье. Если сюда войдут с проверкой, вас не должны застать врасплох.
Полицейский посмотрел на него с некоторым удивлением и пробормотал:
— Спасибо.
Азиз снова вышел на балкон и увидел, что офицер наблюдает за охранниками. Азиз улыбнулся и сказал:
— Не беспокойтесь. Офицер слегка покраснел.
— А я и не беспокоюсь. Немного помолчали.
— А вы откуда родом? — спросил Азиз.
— Я из деревни Махаллят Махрум в провинции Гарбийя.
— Какое совпадение! Я тоже из этой провинции.
— Очень приятно познакомиться.
— А сколько вам лет?
— Двадцать восемь.
— Неужели? Мне тоже.
— Когда вы закончили медицинский колледж, доктор?
— Шесть лет тому назад.
— И работали в этой больнице?
— Да, два года.
— Я смотрю, вас здесь многие знают.
— Мои коллеги.
Офицер посмотрел на него с уважением и продолжил:
— Вы не женаты?
— Женат. У меня сын есть.
— Семью давно не видели?
— Давно. Вот жду их визита.
— И как вы можете так долго не видеться? Я тоже женат, у меня двое детей, и я не могу себе представить, как бы я жил в разлуке с ними.
— А знаете, у вас такое тоже не исключено.
— Каким образом?
— Ну, скажем, если вас переведут служить куда-нибудь в Верхний Египет, а вы решите оставить их в Каире в удобной квартире и в приличной школе.
Лицо офицера помрачнело, словно он услышал скверную новость.
— М-да... Все равно не могу себе представить.
— Ко всему привыкаешь. Иначе мы не смогли бы жить в мире, где никто не знает, что случится завтра или через несколько часов. Наше существование так ненадежно: ни стабильности, ни безопасности...
— В таком случае каждый должен хотя бы для себя обеспечить стабильность и безопасность. Верно?
— Если в этом деле перестараться, станешь еще больше всего бояться, превратишься в жалкого труса. А потом слишком дорогой ценой приходится расплачиваться. Люди порой приносят в жертву все ради личной безопасности — честь, свободу, элементарную порядочность.
— А вы? Развевам не хочется такой жизни, где все легко и будущее обеспечено?
— Да, в какой-то мере. Но для меня важнее не жить ложными иллюзиями.
— Иллюзиями? Почему вы называете благополучие и безопасность иллюзиями?
— Разве вы не гражданин этой страны? Вот вы родились в провинции. Возьмем деревенских людей — какое благополучие и какую безопасность они имеют?
— Да мне-то какое дело?
— Значит, вас эти вещи не волнуют?
— Нет. Не мое дело беспокоиться о других.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107
Весь день и добрую часть вечера к нему в комнату заходили люди. В основном это были врачи больницы, некоторые из них в свое время работали вместе с ним. Одними двигало чувство товарищества, другими любопытство — посмотреть на доктора, арестованного за идеи. Приходили и из чувства солидарности к человеку, ставшему жертвой государственной машины.
Вначале охранники пытались не пускать визитеров. Однако это оказалось трудно осуществить, так как они были персоналом больницы и их посещения оправдывались необходимостью осмотреть больного или сделать процедуры. Кроме того, офицеры и охранники не могли устоять перед нежными взглядами медсестер.
В то утро он сидел на балконе и думал, почему Надия до сих пор не пришла навестить его. Что ее удерживало? Неужели она не понимала, как страстно ему хотелось увидеть ее? Ведь теперь не было преград для встречи.
В нескольких шагах от него стоял офицер, явившийся на дежурство с утра, и смотрел невидящим взглядом куда-то вдаль. Азиз решил заговорить первым.
— Доброе утро.
Офицер вдруг улыбнулся и ответил:
— Доброе утро.
— А не перекинуться ли нам партией в нарды? Офицер ответил не сразу:
— Ну что ж, не возражаю.
Азиз зашел в комнату и вернулся на балкон с перламутровой коробкой, пачкой сигарет и зажигалкой. Положил нарды на столик и сбоку сигареты с зажигалкой. Офицер поднял фуражку с кресла и поискал глазами, куда ее положить. Азиз сказал:
— Давайте я положу ее в комнате.
Он вышел и тут же вернулся. Полицейский сидел в кресле. Азиз подумал, что это уже большой сдвиг в их взаимоотношениях. Напряжение первых дней начало отступать. Офицер подвинулся с креслом к столику и устроился поудобнее в предвкушении игры.
Азиз раскрыл доску и протянул офицеру кости.
— Начинайте вы.
Загремели кубики о доску. Оба увлеченно склонились над доской. Пальцы быстро переставляли черные и белые шашки. Вскоре Азиз забыл все, кроме игры, словно вся его судьба зависела от двух белых кубиков с черными точками, прыгающих по доске.
Наконец Азиз откинулся в кресле и положил руки на стол.
— Ну что, может, прервемся? — Офицер засмеялся. — Вы меня разбили наголову.
— Да, давайте передохнем.
Азиз закрыл доску. Прищурился, глядя на утреннее солнце, которое постепенно скрывалось за углом больницы. И вдруг вспомнил. Приближался полдень, а она так и не появилась. Так много зависело от этого визита. Им овладело чувство беспомощности. Словно попал в ловушку и не знал, как из нее выбраться.
Вспомнил вдруг, что у него на запястье часы — вещь, к которой надо было заново привыкать. Посмотрел на белый циферблат. Стрелки показывали четверть первого.
— А не выпить ли нам кофе? — предложил он. — Я сам приготовлю. Уверен, вы скажете, что лучшего кофе не пробовали.
Офицер засмеялся:
— Ого! Видно, стоит попробовать.
Азиз вышел и спустя некоторое время вернулся, неся белый поднос с тонким узором из цветов и на нем две чашки горячего кофе. Офицер отпил из своей чашки и сказал: — Отличный кофе.
Азиз заметил, что охранник, стоявший в комнате возле окна, наблюдает за ними.
— С вашего позволения, я дам охранникам чай? Пусть сами приготовят себе.
Офицер вновь замялся на мгновение и согласился, не желая выглядеть невежливым. Сказал нехотя:
— Что ж, извольте... я не возражаю. Только при одном условии — я этого не видел.
Азиз отметил про себя: "Вот мы и соучастники в нарушении правил. Неплохо. Прогресс налицо". Он пригласил охранника в комнату и сказал:
— Все, что нужно для чая, вы найдете в шкафчике. Сделайте чай себе и вашему напарнику.
Полицейский смотрел на него неподвижно, словно ничего не поняв. Азиз повторил:
— Не стесняйтесь. Сделайте себе чай. Офицер разрешил. Полицейский огляделся по сторонам. Азиз понял, что он
ищет места, куда прислонить карабин, и сказал:
— Не оставляйте здесь ружье. Если сюда войдут с проверкой, вас не должны застать врасплох.
Полицейский посмотрел на него с некоторым удивлением и пробормотал:
— Спасибо.
Азиз снова вышел на балкон и увидел, что офицер наблюдает за охранниками. Азиз улыбнулся и сказал:
— Не беспокойтесь. Офицер слегка покраснел.
— А я и не беспокоюсь. Немного помолчали.
— А вы откуда родом? — спросил Азиз.
— Я из деревни Махаллят Махрум в провинции Гарбийя.
— Какое совпадение! Я тоже из этой провинции.
— Очень приятно познакомиться.
— А сколько вам лет?
— Двадцать восемь.
— Неужели? Мне тоже.
— Когда вы закончили медицинский колледж, доктор?
— Шесть лет тому назад.
— И работали в этой больнице?
— Да, два года.
— Я смотрю, вас здесь многие знают.
— Мои коллеги.
Офицер посмотрел на него с уважением и продолжил:
— Вы не женаты?
— Женат. У меня сын есть.
— Семью давно не видели?
— Давно. Вот жду их визита.
— И как вы можете так долго не видеться? Я тоже женат, у меня двое детей, и я не могу себе представить, как бы я жил в разлуке с ними.
— А знаете, у вас такое тоже не исключено.
— Каким образом?
— Ну, скажем, если вас переведут служить куда-нибудь в Верхний Египет, а вы решите оставить их в Каире в удобной квартире и в приличной школе.
Лицо офицера помрачнело, словно он услышал скверную новость.
— М-да... Все равно не могу себе представить.
— Ко всему привыкаешь. Иначе мы не смогли бы жить в мире, где никто не знает, что случится завтра или через несколько часов. Наше существование так ненадежно: ни стабильности, ни безопасности...
— В таком случае каждый должен хотя бы для себя обеспечить стабильность и безопасность. Верно?
— Если в этом деле перестараться, станешь еще больше всего бояться, превратишься в жалкого труса. А потом слишком дорогой ценой приходится расплачиваться. Люди порой приносят в жертву все ради личной безопасности — честь, свободу, элементарную порядочность.
— А вы? Развевам не хочется такой жизни, где все легко и будущее обеспечено?
— Да, в какой-то мере. Но для меня важнее не жить ложными иллюзиями.
— Иллюзиями? Почему вы называете благополучие и безопасность иллюзиями?
— Разве вы не гражданин этой страны? Вот вы родились в провинции. Возьмем деревенских людей — какое благополучие и какую безопасность они имеют?
— Да мне-то какое дело?
— Значит, вас эти вещи не волнуют?
— Нет. Не мое дело беспокоиться о других.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107