— Вы требуете, пусть будет так, — сказал гигант, направляясь к бочке с «Тавелем».
По дороге ему пришла в голову мысль: «А что если я вылью ему в кружку содержимое скляночки? Дело пойдет быстрее...»
— Вот, — сказал он, поднося Ивону кружку.
— Хорошо, теперь у каждого своя кружка! Ну, залпом!— скомандовал Бералек.
— Как? Сразу всю кружку?
— Ты трусишь?
— Вот мой ответ, — сказал Лебик, поднося к губам свое «Божанси».
Глотая, гигант взглядом следил за пьющим противником и думал:
«Залпом кружку! Долговязый грохнется через десять минут. Я влил ему порядочную дозу».
Кружки опустели одновременно.
— Ты видишь, я свою осушил полностью? — сказал шевалье, опрокидывая посуду.
— Но ведь я тоже не сплутовал, — и Лебик повторил жест Ивона.
Вдруг Ивон ударил себя по лбу и вскричал:
— Ах! Я забыл дать тебе маленький совет перед началом пари!
Молодой человек вынул один из своих пистолетов.
— Так что это за совет?
— Забыл предупредить тебя, чтобы ты не трудился вливать мне в вино свою гадость, так как в твоем флаконе — чистая вода!
Роли поменялись столь быстро, что Лебик онемел. Шевалье продолжал:
— Что касается твоего снадобья, я отложил его для удобного случая,
— И этот случай настал? Ивон громко захохотал.
— Когда ты наливал мне вино, мне пришло в голову примешать твоей дряни к «Божанси»!
Лебик бешено закричал. Забыв осторожность, он, отскочив на два шага, уже хотел броситься на шевалье. Но прыжок был задержан пистолетом.
— Шаг вперед — и я убью тебя, как собаку, — сказал молодой человек сухим голосом.
— Гром и молния! —скрежетал зубами от ярости Лебик.
— Иди спать, завтра закончим свои счеты, — сказал шевалье.
Ивон вышел из погреба.Видя, что враг удалился, Лебик едва сдержал крик радости. Он выпрямился, весь дрожа от волнения, стараясь стряхнуть с себя сонливость.
— Тысяча виселиц! Я успею перебраться на ту сторону,
— пробормотал он.
Он направился к выходу, который тщетно искали роялисты.Ивон подождал пять минут.
— Я думаю, теперь можно войти, он имел достаточно времени, чтобы заснуть, — сказал Бералек своим товарищам.
В первом погребе — никого. Но во втором шевалье, идущий впереди, внезапно остановился и захохотал:
— Черт меня побери, если я мог подозревать, что лаз находится в подобном месте!
ГЛАВА 25
А чем же занимался пленник Точильщика — Кожоль? Мы оставили графа в ту минуту, когда лакей собирался поведать ему причину столь жгучей ненависти к своей жене.
— Итак, милый Лабранш, ты женат... на пятидесятилетней женщине... Неужто добрая госпожа Лабранш предается проказам, которые,.. Ведь именно это ты хотел дать мне понять?
— Да, граф!
— И давно ты женат?
— Я попал в когти Точильщика в мае 1795 года...
— А в декабре 1793-го, — продолжал Кожоль,— после поражения вандейской армии, когда я доверил тебе сестру и мать, ты еще не был женат...
— Я женился через два месяца после казни этих дам, то есть, в апреле 1794 года,
— Следовательно, ты жил с женой не более года.
— Да, едва год.
— А любил ты ее?
— Нет, — сухо отвечал лакей.
Граф с удивлением взглянул на него.
— Есди бы ты не любил жену, которой уже тогда было сорок пять лет и которая, по твоему собственному признанию, не была красива... на кой черт ты женился? И при чем здесь ревность?
— Я хочу отплатить ей за долгие годы своего плена.
— Так это она выдала тебя Точильщику?
— Я теперь убежден в этом.
— А почему мадам Лабранш пришла фантазия избавиться от тебя?
— Потому что она любила другого.
— В сорок пять лет! О, кажется, у этой дамывечно юное сердце, — хмыкнул Пьер.
После некоторого размышления он покачал головой.
— Знаешь, Лабранш, твоя история кажется странной. Почему твоя жена, желая избавиться от тебя, пользуется услугами Точильщика, а не воспользовалась более легким средством — разводом, который во времена нашей блаженной Республики разлучает несчастных супругов в два часа?
— Она выдала меня Точильщику, — упрямо повторял Лабранш.
Он уже сожалел, что предложил выслушать свой рассказ.
— Позднее, когда мы выйдем отсюда, вы все узнаете...
— Когда нас здесь не будет, вряд ли у тебя будет потребность высказываться, — возразил насмешливо Ко-жоль, — к тому же вряд ли меня будут интересовать истории, которые я могу выслушать здесь.
При этом насмешливом топе старик робко спросил:
— Граф не сердится?
— На что мне сердиться?
— Что я должен молчать.
— Храни твои тайны, любезный. Это твоя собственность, и мне нечего с ней делать.
Лицо Лабранша прояснилось.
— В таком случае, граф, вы сдержите свое обещание?
— Какое?
— Разделить со мной шансы на побег?
— В тот день, когда это произойдет, я возьму тебя с собой.
— А если это произойдет ночью?
— Если случай представится ночью, клянусь, что возвращусь освободить тебя через сорок восемь часов.
— Почему через сорок восемь? — спросил удивленный лакей.
— Ты забываешь, что мы не в Париже!
В эту минуту дверь отворилась, и Ангелочек просунул свою голову.
— Разве граф не ложится спать? — спросил он.
— Который час?
— Три часа ночи. Самая пора спать. Я валюсь с ног, ожидая за дверью, когда придет время отвести Лабранша в его конуру.
— Ступай, я сам разденусь — сказал Кожоль, отпуская лакея.
Перед тем как отвести своего пленника, Ангелочек остановился на пороге и, обернувшись, сказал насмешливым тоном:
— Если граф не чувствует сейчас охоты лечь, то я вернусь, когда отведу своего старика в клетку, и сделаю вам маленькое сообщение, которое вызовет сладкие сновидения.
— Заснуть после твоих слов! Это блаженство, которого я всегда буду желать, — сообщил Пьер, чья неувядаемая веселость доводила Ангелочка до бешенства.
После непродолжительного отсутствия тюремщик вновь возник на пороге.
— Ну, высокородный Ангелочек, я слушаю твой мелодичный голосок!
— Знаете ли, граф, сколько уже времени я вас здесь сторожу?
— Одиннадцать месяцев.
— Да, одиннадцать месяцев промчались с того дня, когда вы пообещали сбежать.
— Обещаю это тебе снова.
— Это обещание я сам ежеминутно повторяю всем...
— А вы всегда настороже?
— Мы смотрим на ваше сиятельство, как на старого воробья. Выбраться отсюда вам будет нелегко...
— Ты пришел для того, чтобы сообщить мне об этом?
— Нет, просто мне показалось, что вы забыли, из-за чего мы держим вас здесь, словно драгоценный камень.
— Твой плут-господин требует, чтобы я назвал ему имя женщины.
— Ваша память не утратила своей остроты.
— Зачем Точильщику это имя?
— У вас в голове засела мысль промолчать... А между тем у Точильщика засела мысль, что вы просто, подобно жеманницам, хотите испытать насилие... Не знаю, ясно ли я выражаюсь? — спросил страж.
— Отлично! Ты на волне красноречия, поэтому продолжай, Ангелочек, я в восторге от твоих речей, — отвечал Кожоль.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68