Я, конечно, опасался, что известие о появлении у нас дополнительных видов вооружения вынудит Сафрара ускорить свое решение покинуть башню, но сообщение о четырех сбитых тарнах, очевидно, возымело совершенно иное действие, поскольку с бегством Сафрар явно не торопился.
Улучив минутку, мы с Гарольдом расположились перекусить у костра, разведенного прямо на мраморном полу дворца Фаниуса Турмуса. Рядом наши стреноженные каийлы расправлялись с тушей убитого верра.
— Большинство жителей, — сказал Гарольд, — уже оставили город.
— Это хорошо.
— Камчак скоро закроет ворота, и тогда мы решительно возьмемся за дом Сафрара и за наемников Ха-Кила.
Я кивнул. Защитников в городе осталось совсем немного, основная масса тачаков была освобождена от необходимости отвлекаться на случайные стычки, и у Камчака появилась реальная возможность бросить все свои силы на дом Сафрара и, если понадобится, брать его штурмом. У Ха-Кила в распоряжении, как мы полагали, имелось в настоящий момент более тысячи тарнсменов да плюс почти три тысячи личных охранников Сафрара и неизвестно сколько ещё его слуг и рабов, которых он всегда мог использовать при защите ворот, обороне проломов в стене, для сбора стрел или зарядки арбалетов.
Покончив с куском мяса жареного боска, я растянулся на полу и, положив под голову кулак, взглянул в потолок, своды которого носили нисколько не украшающие его следы разожженных тачаками костров.
— Ты собираешься провести ночь здесь? — поинтересовался Гарольд.
— Надеюсь, что да, — ответил я.
— Но ведь сегодня вечером от лагеря пригнали больше тысячи босков, — заметил Гарольд.
Я повернулся на бок и посмотрел на него. Я знал, что Камчак за последнее время распорядился пригнать босков, чтобы они откармливались под стенами Тарии для пропитания его воинам.
— А какая разница, где я буду спать? — ответил я. — Если ты тачак, то это, надеюсь, не означает, что ты должен спать у боска на спине или ещё лучше под копытами?
Лично меня такая перспектива нисколько не прельщала. Но Гарольда, по-видимому, подобная возможность нисколько не разочаровывала.
— Если понадобится, — поставил он меня в известность, — тачак может великолепно отдохнуть даже на рогах у боска, но коробанец, по-видимому, предпочитает спать на полу, вместо того чтобы по-человечески устроиться на шкурах ларла в командирском фургоне.
— Что-то я не понимаю, — признался я.
— Подумай.
— Может, объяснишь?
— Ты что, до сих не понял?
— Нет.
— Коробанец несчастный, — пробормотал Гарольд; он встал на ноги, вытер кайву о рукав и вложил её в ножны.
— Ты куда? — спросил я.
— К себе в фургон, — доложил Гарольд. — Он прибыл вместе с босками и ещё двумястами фургонами, включая, между прочим, и твой.
Я приподнялся на локте.
— Но у меня нет фургона.
— Теперь есть, — возразил Гарольд. — И у меня тоже.
Я недоуменно смотрел на него, полагая, что начались его обычные тачакские штучки.
— Говорю тебе совершенно серьезно, — заверил меня Гарольд. — В тот вечер, когда мы отправились в Тарию, Камчак приказал выделить нам по фургону в награду.
Мы вспомнили ту ночь с её нескончаемым путешествием по подземной системе городского водопровода, колодец, наш плен, Желтый Бассейн, Сады Наслаждений Сафрара, украденных тарнов, бегство — всю сумасшедшую авантюру.
— В то время, — продолжал Гарольд, — наши фургоны, конечно, ещё не были выкрашены в красный цвет и не были полны трофеями и прочим богатством — ведь мы ещё не были командирами.
— Но за что он нас наградил?
— За храбрость, конечно.
— Просто за храбрость?
— За что же еще?
— За успешное выполнение операции, например. Ты вот добился успеха, получил, что хотел. Но я-то нет. Я потерпел неудачу. Я не заполучил золотую сферу.
— Золотой шар не имеет никакой ценности. Камчак сам это сказал.
— Он просто не знает, чего она стоит.
Гарольд пожал плечами.
— Может быть.
— Вот видишь: я не добился успеха.
— Добился.
— Какого? В чем?
— Для Камчака храбрость — уже успех, даже само по себе проявление храбрости — очень важная вещь. Даже если ты при этом потерпел неудачу, ты все равно добился успеха.
— Понятно.
— Думаю, тебе это не совсем понятно.
— Что именно?
— То, что мы проникли в Тарию и выбрались из неё так, как выбрались мы, приведя с собой двух тарнов, достойно общественного признания. Мы оба, ты и я, удостоены шрама храбрости.
Я не нашелся что сказать. Помолчав, я взглянул ему в лицо.
— Но ведь ты не носишь шрам храбрости.
— Парню с таким шрамом было бы не так-то просто действовать поблизости у городских ворот Тарии, — усмехнулся Гарольд. — Ты так не считаешь?
— Совершенно верно, — рассмеялся я.
— Ничего, — пообещал Гарольд, — как только у меня выпадет свободное время, я отыщу кого-нибудь из клана шрамовщиков и он нанесет мне шрам. Тогда я буду выглядеть ещё более привлекательным.
Я рассмеялся.
— Может, пусть он сразу же нанесет шрам и тебе? — предложил Гарольд.
— Нет, — отказался я.
— Шрам будет немного отвлекать внимание от твоей шевелюры.
— Нет, спасибо, не нужно.
— Ладно. Всем и так известно, что ты всего лишь коробанец, а не тачак. — Он помолчал и добавил: — Хотя многие из тех, кто носит шрам храбрости, заслужили его менее достойными делами, чем ты.
Это было приятно услышать.
— Ну, ладно, — сказал Гарольд. — Я устал и хочу поскорее добраться до своего фургона. Завтра снова за работу.
— А я даже не знаю, где мой фургон, — признался я.
— Я об этом догадался, когда понял, что ты, скорее всего, провел ночь после сражения, с удобством устроившись на полу пустого фургона Камчака. Я искал тебя, но так и не нашел. Твой фургон — тебе, наверное, это будет приятно узнать, — не пострадал от нападения паравачей. Не то что мой собственный.
Я рассмеялся.
— Странно, я даже не знал, что у меня давно есть фургон!
— Тебе это уже давно было бы известно, если бы ты снова не бросился сломя голову в Тарию сразу после нашего возвращения на тарнах с Хереной, когда фургоны ещё двигались к Та-Тассе. Ты даже не задержался у фургона Камчака: Африз бы, конечно, тебя предупредила.
— Как? Крикнула бы из клетки для слинов?
— Тогда она уже не была в клетке.
— Вот как? Рад слышать.
— Та маленькая дикарка — тоже.
— А с ней что стало?
— Камчак отдал её одному воину.
— Понятно. — Эта новость меня не обрадовала. — А почему ты сразу не сообщил мне о фургоне?
— Это не показалось мне таким важным, — сказал Гарольд. — Но коробанцы, наверное, иначе относятся к подобным вещам — фургонам и прочим мелочам.
Я не мог не рассмеяться.
— Гарольд, я устал. Дай мне отдохнуть!
— Ты не собираешься провести эту ночь в своем фургоне?
— Пожалуй, нет.
— Как пожелаешь. А я постарался, чтобы он не пустовал без паги и вина ка-ла-на из Ара…
В Тарии, хотя в нашем распоряжении и оказались значительные богатства, большими запасами паги или ка-ла-на мы не располагали.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104
Улучив минутку, мы с Гарольдом расположились перекусить у костра, разведенного прямо на мраморном полу дворца Фаниуса Турмуса. Рядом наши стреноженные каийлы расправлялись с тушей убитого верра.
— Большинство жителей, — сказал Гарольд, — уже оставили город.
— Это хорошо.
— Камчак скоро закроет ворота, и тогда мы решительно возьмемся за дом Сафрара и за наемников Ха-Кила.
Я кивнул. Защитников в городе осталось совсем немного, основная масса тачаков была освобождена от необходимости отвлекаться на случайные стычки, и у Камчака появилась реальная возможность бросить все свои силы на дом Сафрара и, если понадобится, брать его штурмом. У Ха-Кила в распоряжении, как мы полагали, имелось в настоящий момент более тысячи тарнсменов да плюс почти три тысячи личных охранников Сафрара и неизвестно сколько ещё его слуг и рабов, которых он всегда мог использовать при защите ворот, обороне проломов в стене, для сбора стрел или зарядки арбалетов.
Покончив с куском мяса жареного боска, я растянулся на полу и, положив под голову кулак, взглянул в потолок, своды которого носили нисколько не украшающие его следы разожженных тачаками костров.
— Ты собираешься провести ночь здесь? — поинтересовался Гарольд.
— Надеюсь, что да, — ответил я.
— Но ведь сегодня вечером от лагеря пригнали больше тысячи босков, — заметил Гарольд.
Я повернулся на бок и посмотрел на него. Я знал, что Камчак за последнее время распорядился пригнать босков, чтобы они откармливались под стенами Тарии для пропитания его воинам.
— А какая разница, где я буду спать? — ответил я. — Если ты тачак, то это, надеюсь, не означает, что ты должен спать у боска на спине или ещё лучше под копытами?
Лично меня такая перспектива нисколько не прельщала. Но Гарольда, по-видимому, подобная возможность нисколько не разочаровывала.
— Если понадобится, — поставил он меня в известность, — тачак может великолепно отдохнуть даже на рогах у боска, но коробанец, по-видимому, предпочитает спать на полу, вместо того чтобы по-человечески устроиться на шкурах ларла в командирском фургоне.
— Что-то я не понимаю, — признался я.
— Подумай.
— Может, объяснишь?
— Ты что, до сих не понял?
— Нет.
— Коробанец несчастный, — пробормотал Гарольд; он встал на ноги, вытер кайву о рукав и вложил её в ножны.
— Ты куда? — спросил я.
— К себе в фургон, — доложил Гарольд. — Он прибыл вместе с босками и ещё двумястами фургонами, включая, между прочим, и твой.
Я приподнялся на локте.
— Но у меня нет фургона.
— Теперь есть, — возразил Гарольд. — И у меня тоже.
Я недоуменно смотрел на него, полагая, что начались его обычные тачакские штучки.
— Говорю тебе совершенно серьезно, — заверил меня Гарольд. — В тот вечер, когда мы отправились в Тарию, Камчак приказал выделить нам по фургону в награду.
Мы вспомнили ту ночь с её нескончаемым путешествием по подземной системе городского водопровода, колодец, наш плен, Желтый Бассейн, Сады Наслаждений Сафрара, украденных тарнов, бегство — всю сумасшедшую авантюру.
— В то время, — продолжал Гарольд, — наши фургоны, конечно, ещё не были выкрашены в красный цвет и не были полны трофеями и прочим богатством — ведь мы ещё не были командирами.
— Но за что он нас наградил?
— За храбрость, конечно.
— Просто за храбрость?
— За что же еще?
— За успешное выполнение операции, например. Ты вот добился успеха, получил, что хотел. Но я-то нет. Я потерпел неудачу. Я не заполучил золотую сферу.
— Золотой шар не имеет никакой ценности. Камчак сам это сказал.
— Он просто не знает, чего она стоит.
Гарольд пожал плечами.
— Может быть.
— Вот видишь: я не добился успеха.
— Добился.
— Какого? В чем?
— Для Камчака храбрость — уже успех, даже само по себе проявление храбрости — очень важная вещь. Даже если ты при этом потерпел неудачу, ты все равно добился успеха.
— Понятно.
— Думаю, тебе это не совсем понятно.
— Что именно?
— То, что мы проникли в Тарию и выбрались из неё так, как выбрались мы, приведя с собой двух тарнов, достойно общественного признания. Мы оба, ты и я, удостоены шрама храбрости.
Я не нашелся что сказать. Помолчав, я взглянул ему в лицо.
— Но ведь ты не носишь шрам храбрости.
— Парню с таким шрамом было бы не так-то просто действовать поблизости у городских ворот Тарии, — усмехнулся Гарольд. — Ты так не считаешь?
— Совершенно верно, — рассмеялся я.
— Ничего, — пообещал Гарольд, — как только у меня выпадет свободное время, я отыщу кого-нибудь из клана шрамовщиков и он нанесет мне шрам. Тогда я буду выглядеть ещё более привлекательным.
Я рассмеялся.
— Может, пусть он сразу же нанесет шрам и тебе? — предложил Гарольд.
— Нет, — отказался я.
— Шрам будет немного отвлекать внимание от твоей шевелюры.
— Нет, спасибо, не нужно.
— Ладно. Всем и так известно, что ты всего лишь коробанец, а не тачак. — Он помолчал и добавил: — Хотя многие из тех, кто носит шрам храбрости, заслужили его менее достойными делами, чем ты.
Это было приятно услышать.
— Ну, ладно, — сказал Гарольд. — Я устал и хочу поскорее добраться до своего фургона. Завтра снова за работу.
— А я даже не знаю, где мой фургон, — признался я.
— Я об этом догадался, когда понял, что ты, скорее всего, провел ночь после сражения, с удобством устроившись на полу пустого фургона Камчака. Я искал тебя, но так и не нашел. Твой фургон — тебе, наверное, это будет приятно узнать, — не пострадал от нападения паравачей. Не то что мой собственный.
Я рассмеялся.
— Странно, я даже не знал, что у меня давно есть фургон!
— Тебе это уже давно было бы известно, если бы ты снова не бросился сломя голову в Тарию сразу после нашего возвращения на тарнах с Хереной, когда фургоны ещё двигались к Та-Тассе. Ты даже не задержался у фургона Камчака: Африз бы, конечно, тебя предупредила.
— Как? Крикнула бы из клетки для слинов?
— Тогда она уже не была в клетке.
— Вот как? Рад слышать.
— Та маленькая дикарка — тоже.
— А с ней что стало?
— Камчак отдал её одному воину.
— Понятно. — Эта новость меня не обрадовала. — А почему ты сразу не сообщил мне о фургоне?
— Это не показалось мне таким важным, — сказал Гарольд. — Но коробанцы, наверное, иначе относятся к подобным вещам — фургонам и прочим мелочам.
Я не мог не рассмеяться.
— Гарольд, я устал. Дай мне отдохнуть!
— Ты не собираешься провести эту ночь в своем фургоне?
— Пожалуй, нет.
— Как пожелаешь. А я постарался, чтобы он не пустовал без паги и вина ка-ла-на из Ара…
В Тарии, хотя в нашем распоряжении и оказались значительные богатства, большими запасами паги или ка-ла-на мы не располагали.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104