Он, очевидно, изо всех сил пытался сдвинуться с места, но, плотно обнимаемый густой и пузырящейся желтой жидкостью, не мог сделать и шага. Его коротенькие, пухлые ручки с накрашенными ногтями отчаянно, но совершенно безрезультатно молотили по поверхности жидкого чудовища. Лицо и лоб торговца были обильно покрыты потом. Его тело густо облепливали белые блестящие пузырьки воздуха, двигающиеся вокруг него столь упорядочение, что это означало сознательное поведение Желтого Бассейна. Там, где пузырьки касались тела Сафрара, одежда на нем разъедалась и кожа становилась матово-белой: очевидно, кислота медленно проникала в поры тела и на глазах переваривала беззащитную человеческую плоть.
Сафрар ещё на шаг приблизился к центру бассейна, и жидкость поднялась ему до уровня груди.
— Опустите лианы! — взмолился торговец.
Никто не сдвинулся с места.
Сафрар запрокинул голову и пронзительно, как слин, завыл от боли. Словно сумасшедший, он принялся раздирать на себе кожу. Потом он протянул руки к Камчаку.
— Пожалуйста! — закричал он.
— Вспомни Катайтачака, — ответил ему предводитель тачаков.
Сафрар, агонизируя, испустил вопль отчаяния и снова двинулся к центру бассейна. При этом я заметил, как белые люминесцирующие пузырьки воздуха, густо облепившие в глубине ноги торговца, словно общим усилием толкают его все ближе к гибели.
Сафрар ещё отчаяннее заработал руками, пытаясь оттолкнуться от затягивающей его тестообразной массы, воспрепятствовать ей захлестнуть становящееся все более беспомощным тело. Глаза его вылезали из орбит, а в провале застывшего в беззвучном крике рта тускло мерцали два золотых уже израсходовавших свой яд зуба.
— Это яйцо, — сообщил ему Камчак, — было яйцом обыкновенного тарлариона. Оно действительно не имело никакой ценности.
Жидкость уже доходила Сафрару до подбородка, и ему приходилось высоко запрокидывать голову, чтобы держать нос и рот над поверхностью. Лицо его было искажено от ужаса и боли.
— Пожалуйста! — успел в последний раз крикнуть он, прежде чем густая жидкость хлынула и залила ему рот.
— Вспомни Катайтачака, — бросил ему на прощание Камчак, и оплетающие ноги торговца нитеподобные волокна и белые пузырьки ещё настойчивее потянули тело Сафрара вниз, в глубину.
На поверхность, уже очевидно из легких Сафрара, вырвались пузырьки воздуха. Теперь только руки торговца с растопыренными пальцами ещё продолжали мелькать над поверхностью жидкости, словно пытаясь в последнем предсмертном отчаянном усилии ухватиться за недосягаемые лианы, но скоро и руки исчезли под водой.
Долгое время мы стояли без движения, пораженные случившимся, пока белые кости не начали медленно выталкиваться на поверхность и двигаться к краю бассейна, где два раба Сафрара извлекали их сачком и складывали.
— Принесите факел, — приказал Камчак.
Он задумчиво всмотрелся в глубины Желтого Бассейна.
— Этот Сафрар из Тарии давно познакомился с Катайтачаком и приучил его к листьям канды, — печально сказал Камчак. — Таким образом, он дважды убил моего отца.
Принесли факел, и в бассейне усилилось испарение, а белые пузырьки воздуха начали стремительно собираться на середине. Желтизна жидкости стала меркнуть, а в глубине началось быстрое кружение фосфоресцирующей массы.
Камчак размахнулся и бросил факел в самый центр Бассейна.
И тут словно огненный смерч пронесся над Бассейном; языки пламени взметнулись под самый потолок, и мы вынуждены были отступить к стенам помещения и закрыть лицо руками. Бассейн застонал, как живое существо, взорвался клубами пара и сжался, пытаясь спрятаться от пламени внутрь прочной, как скорлупа, оболочки, которой мгновенно покрылась его поверхность, но языки огня потянулись за отступающей жидкостью в глубину Бассейна, пылающего, как тарларионовое масло.
Больше часа бушевало и неистовствовало пламя.
Бассейн почернел, и мраморные стенки его растрескались от жара. Теперь он был совсем пуст, если не считать затвердевшей, как стекло, массы, от которой исходил удушливый зловонный запах, да обломков мраморной кладки стен, обрушившейся по его краям.
В одном месте мы заметили вплавленные в стекловидную массу превратившиеся в бесформенные металлические капли два золотых зуба Сафрара — не ядовитых и ни для кого больше не опасных.
— Катайтачак отомщен! — провозгласил Камчак и вышел из комнаты.
Все остальные последовали за ним.
За воротами дома Сафрара, с нашим уходом преданного огню, мы сели на каийл и двинулись в сторону тачакских фургонов, оставленных у стен города.
К Камчаку подъехал один из воинов.
— Тарнсмен улетел, — доложил он и добавил: — Как вы и говорили, мы не стали открывать по нему огонь, поскольку с ним не было торговца Сафрара.
Камчак кивнул в знак согласия.
— У меня не было претензий к Ха-Килу, предводителю наемных тарнсменов. — Он обернулся ко мне. — Теперь, однако, когда ему известно, сколь высоки ставки в этой игре, вам с ним, возможно, ещё предстоит встретиться. Он обнажает меч только при звоне золотых монет, но теперь, когда Сафрар мертв, думаю, тем, кто использовал торговца, понадобятся новые приспешники и они обратят свое внимание на наемников, и прежде всего на Ха-Кила.
Искоса взглянув на меня, Камчак усмехнулся — впервые за все время после гибели Катайтачака.
— Говорят, — заметил он, — что в умении владеть мечом Ха-Кил уступает лишь самому Па-Куру, предводителю убийц.
— Па-Кур мертв, — ответил я. — Он убит при осаде Ара.
— Его тело нашли? — спросил Камчак.
— Нет, — сказал я.
Камчак рассмеялся.
— Нет, Тэрл Кэбот, — заметил он, — ты никогда не станешь настоящим тачаком.
— Почему? — удивился я.
— Ты слишком доверчив.
— Я уже давно перестал ожидать от коробанца чего-то большего, — заметил Гарольд.
Я усмехнулся.
— Па-Кур распрощался с жизнью в поединке на крыше Цилиндра Правосудия, в Аре, — сказал я. — Спасаясь от плена, он сбросился с ограждающих крышу перил. Не думаю, что он умеет летать.
— Но тело его не было найдено? — настойчиво повторил Камчак.
— Нет, но какое это имеет значение?
— Для тачака имеет, — решительно заявил Камчак.
— Вы, тачаки, излишне подозрительны, — заметил я.
— А как по-твоему, что могло произойти с его телом? — поинтересовался Гарольд; он был очень серьезен.
— Я думаю, его разорвали в клочки толпы народа, — пожал я плечами. — Или уничтожили ещё каким-то иным образом, так что даже следов от него не осталось. Много ли для этого нужно?
— Тогда было бы логичным, если бы он действительно оказался мертв, — согласился Камчак.
— Конечно, — подтвердил я.
— Будем на это надеяться, — сказал Камчак. — Ради твоего же собственного блага.
Дальше мы ехали по улицам города молча, лишь Камчак впервые за все эти долгие недели насвистывал какую-то тачакскую мелодию.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104