Выходит, я уже нарушил ее и нарушил так легко и
естественно, что это наверняка случалось не раз и раньше.
Как ни удивительно, Виктория приняла мои слова совершенно спокойно.
- Стало быть, система гильдий сама себя охраняет. Ну что ж, в этом
есть свой резон.
Я допил чай.
- Наверное, мне лучше уйти.
- Ты сердишься на меня? - спросила она.
- Да нет. Просто...
- Не уходи. Извини, что я не сдержалась... ты тут ни при чем. Ты
сказал недавно, что с твоей помощью я смогу распорядиться своей судьбой.
Что ты имел в виду?
- Да в общем-то сам не знаю. Быть может, у тебя как у жены гильдиера
- а я рано или поздно стану им - появится больше возможностей...
- Для чего?
- Ну, как бы это сказать... для того, чтобы с моей помощью уловить
смысл всей системы.
- Но ты же дал клятву ничего не говорить мне.
- Ах, да...
- Значит, гильдиеры все предусмотрели заранее. Система требует
сохранения тайны, иначе ей несдобровать.
Откинувшись на кровать, она прикрыла глаза.
Я был очень смущен и сердит на себя. Прошло всего десять дней
ученичества, а я формально уже заслужил смертный приговор. Странную эту
логику было трудно принять всерьез, но память подсказывала мне, что в
момент принесения клятвы угроза звучала вполне убедительно. Но главное - и
это усугубляло мое замешательство, - Виктория невольно усложнила и без
того неясные обязательства, принятые нами по отношению друг к другу. Я не
мог не посочувствовать ей - и не в силах был ничего изменить. Я еще не
забыл свою собственную жизнь в яслях и подспудное раздражение
отлученностью от всего остального Города; а уж если позволить человеку
участвовать в городских делах, но лишь до определенного предела, который
ему никогда не переступить, раздражение не только сохранится, но и
неизмеримо возрастет. Однако проблема-то для Города никак не нова - мы с
Викторией не первые, кого женят тем же порядком. И до нас были другие, кто
наталкивался на ту же преграду. Неужели все они попросту принимали
систему, как она есть?..
Я вышел из комнаты и направился в сторону яслей. Виктория сидела не
шевелясь.
Едва я расстался с невестой, как противоречивые чувства, одолевавшие
меня в ее присутствии, да и ее заботы, сразу же отошли на задний план,
зато, и с каждой минутой сильнее, меня стала терзать тревога о собственном
моем положении. Если принимать клятву всерьез, то оброни Виктория одно
слово любому встречному гильдиеру - и меня казнят. Мыслимо ли, чтобы мое
невольное клятвопреступление оказалось столь ужасным?
Но может ли Виктория передать кому-нибудь то, что я ей говорил? Как
только я задал себе этот вопрос, первым моим побуждением было броситься к
ней обратно и умолять о молчании - но это значило бы лишь придать и ее
негодованию и моему клятвопреступлению еще больший вес.
Остаток дня я провел, лежа у себя на койке и мучительно размышляя о
создавшемся положении. Вечером поужинал в одной из городских столовых и
был благодарен судьбе, что она уберегла меня от новой встречи с Викторией.
А среди ночи Виктория пришла ко мне в каюту. Сквозь сон я услышал,
как скрипнула дверь, а раскрыв глаза, увидел ее темный силуэт подле самой
постели.
- Кто тут?
- Тсс... Это я.
- Чего тебе?
Я протянул руку, нащупывая выключатель, но она перехватила мое
запястье.
- Не надо света. - Она опустилась на край постели, и я,
приподнявшись, очутился рядом с ней. - Извини меня, Гельвард. Вот и все,
что я хотела сказать.
- Да ладно, чего уж там...
Она рассмеялась.
- Ты что, еще не проснулся?
- Не знаю. Может, и сплю.
Она склонилась ко мне, слегка подталкивая в грудь, и вдруг, подняв
руки, сомкнула их у меня на шее, и я почувствовал на губах ее губы.
- Не говори ничего, - шепнула она. - Просто мне очень жаль, что мы
поссорились.
Мы снова поцеловались, и теперь она обняла меня по-настоящему крепко.
- Я чуть было сам к тебе не пришел, - признался я. - Я сделал
ужасную, непростительную ошибку. Я боюсь.
- Чего?
- Я сболтнул лишнего... сказал тебе, что меня заставили принести
клятву. Ты была права - гильдиеры опутывают посвященных сетями тайны.
Когда меня принимали в ученики, то заставили поклясться во многом и, в
частности, в том, что я никому не скажу о существовании самой клятвы. А я
сказал тебе - и, значит, нарушил ее...
- Не все ли равно?
- Кара за нарушение клятвы - смертная казнь.
- Но сначала они должны еще узнать об этом.
- А вдруг...
- А вдруг я проболтаюсь? Но с какой стати?
- Ну, откуда я знаю. Ты такое днем говорила, ты оскорблена, что тебе
не дали распорядиться своей судьбой. Я думал, ты используешь мою
неосторожность против меня.
- До этой самой минуты я и не догадывалась, в чем дело. Да и теперь
промолчу. В конце концов, зачем жене предавать собственного мужа?
- Ты все еще не раздумала выходить за меня?
- Нет.
- Хотя наш брак и решен против нашей воли?
- Это хорошее решение, - сказала она.
Потом мы перешли в комнату Виктории, и она спросила:
- Ты расскажешь мне, что делается за стенами Города?
- Да не могу я!
- Из-за клятвы?
- Вот именно.
- Но ведь ты уже нарушил ее. Какая теперь разница?
- Да и рассказывать, в сущности, нечего, - заявил я. - Десять дней
надрывался на черной работе, а к чему, зачем - сам толком не знаю.
- А что это была за работа?
- Виктория, не надо... не выспрашивай меня.
- Ну ладно, расскажи мне про солнце. Почему тем, кто заперт в Городе,
не разрешают смотреть на него?
- Понятия не имею.
- С ним что-нибудь не в порядке?
- Да нет, не думаю...
Виктория задавала мне вопросы, какие я должен был бы задать себе сам,
но не задал. В сумбуре новых впечатлений у меня не оставалось время на то,
чтобы запомнить, что именно я видел, не говоря уже о том, чтобы осмыслить
увиденное. Но как только эти вопросы были поставлены передо мной, они
потребовали ответа - а был ли у меня ответ? Может, с солнцем действительно
что-то не ладно и это угрожает безопасности Города? А если так, то угрозу
не следует разглашать? Но я же видел солнце своими глазами, и...
- Да нет, с солнцем все в порядке, - ответил я. - Только выглядит оно
не так, как я думал...
- Солнце - шар.
- Ничего подобного. Или, по крайней мере, оно не похоже на шар.
- А на что оно похоже?
- Мне наверняка не следовало бы говорить об этом.
- Раз уж начал, продолжай.
- Да это, должно быть, и неважно.
- Важно.
- Ну, ладно. - Я уже и так сказал слишком много, но что мне
оставалось делать? - Днем его как следует не разглядишь, оно чересчур
яркое.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75
естественно, что это наверняка случалось не раз и раньше.
Как ни удивительно, Виктория приняла мои слова совершенно спокойно.
- Стало быть, система гильдий сама себя охраняет. Ну что ж, в этом
есть свой резон.
Я допил чай.
- Наверное, мне лучше уйти.
- Ты сердишься на меня? - спросила она.
- Да нет. Просто...
- Не уходи. Извини, что я не сдержалась... ты тут ни при чем. Ты
сказал недавно, что с твоей помощью я смогу распорядиться своей судьбой.
Что ты имел в виду?
- Да в общем-то сам не знаю. Быть может, у тебя как у жены гильдиера
- а я рано или поздно стану им - появится больше возможностей...
- Для чего?
- Ну, как бы это сказать... для того, чтобы с моей помощью уловить
смысл всей системы.
- Но ты же дал клятву ничего не говорить мне.
- Ах, да...
- Значит, гильдиеры все предусмотрели заранее. Система требует
сохранения тайны, иначе ей несдобровать.
Откинувшись на кровать, она прикрыла глаза.
Я был очень смущен и сердит на себя. Прошло всего десять дней
ученичества, а я формально уже заслужил смертный приговор. Странную эту
логику было трудно принять всерьез, но память подсказывала мне, что в
момент принесения клятвы угроза звучала вполне убедительно. Но главное - и
это усугубляло мое замешательство, - Виктория невольно усложнила и без
того неясные обязательства, принятые нами по отношению друг к другу. Я не
мог не посочувствовать ей - и не в силах был ничего изменить. Я еще не
забыл свою собственную жизнь в яслях и подспудное раздражение
отлученностью от всего остального Города; а уж если позволить человеку
участвовать в городских делах, но лишь до определенного предела, который
ему никогда не переступить, раздражение не только сохранится, но и
неизмеримо возрастет. Однако проблема-то для Города никак не нова - мы с
Викторией не первые, кого женят тем же порядком. И до нас были другие, кто
наталкивался на ту же преграду. Неужели все они попросту принимали
систему, как она есть?..
Я вышел из комнаты и направился в сторону яслей. Виктория сидела не
шевелясь.
Едва я расстался с невестой, как противоречивые чувства, одолевавшие
меня в ее присутствии, да и ее заботы, сразу же отошли на задний план,
зато, и с каждой минутой сильнее, меня стала терзать тревога о собственном
моем положении. Если принимать клятву всерьез, то оброни Виктория одно
слово любому встречному гильдиеру - и меня казнят. Мыслимо ли, чтобы мое
невольное клятвопреступление оказалось столь ужасным?
Но может ли Виктория передать кому-нибудь то, что я ей говорил? Как
только я задал себе этот вопрос, первым моим побуждением было броситься к
ней обратно и умолять о молчании - но это значило бы лишь придать и ее
негодованию и моему клятвопреступлению еще больший вес.
Остаток дня я провел, лежа у себя на койке и мучительно размышляя о
создавшемся положении. Вечером поужинал в одной из городских столовых и
был благодарен судьбе, что она уберегла меня от новой встречи с Викторией.
А среди ночи Виктория пришла ко мне в каюту. Сквозь сон я услышал,
как скрипнула дверь, а раскрыв глаза, увидел ее темный силуэт подле самой
постели.
- Кто тут?
- Тсс... Это я.
- Чего тебе?
Я протянул руку, нащупывая выключатель, но она перехватила мое
запястье.
- Не надо света. - Она опустилась на край постели, и я,
приподнявшись, очутился рядом с ней. - Извини меня, Гельвард. Вот и все,
что я хотела сказать.
- Да ладно, чего уж там...
Она рассмеялась.
- Ты что, еще не проснулся?
- Не знаю. Может, и сплю.
Она склонилась ко мне, слегка подталкивая в грудь, и вдруг, подняв
руки, сомкнула их у меня на шее, и я почувствовал на губах ее губы.
- Не говори ничего, - шепнула она. - Просто мне очень жаль, что мы
поссорились.
Мы снова поцеловались, и теперь она обняла меня по-настоящему крепко.
- Я чуть было сам к тебе не пришел, - признался я. - Я сделал
ужасную, непростительную ошибку. Я боюсь.
- Чего?
- Я сболтнул лишнего... сказал тебе, что меня заставили принести
клятву. Ты была права - гильдиеры опутывают посвященных сетями тайны.
Когда меня принимали в ученики, то заставили поклясться во многом и, в
частности, в том, что я никому не скажу о существовании самой клятвы. А я
сказал тебе - и, значит, нарушил ее...
- Не все ли равно?
- Кара за нарушение клятвы - смертная казнь.
- Но сначала они должны еще узнать об этом.
- А вдруг...
- А вдруг я проболтаюсь? Но с какой стати?
- Ну, откуда я знаю. Ты такое днем говорила, ты оскорблена, что тебе
не дали распорядиться своей судьбой. Я думал, ты используешь мою
неосторожность против меня.
- До этой самой минуты я и не догадывалась, в чем дело. Да и теперь
промолчу. В конце концов, зачем жене предавать собственного мужа?
- Ты все еще не раздумала выходить за меня?
- Нет.
- Хотя наш брак и решен против нашей воли?
- Это хорошее решение, - сказала она.
Потом мы перешли в комнату Виктории, и она спросила:
- Ты расскажешь мне, что делается за стенами Города?
- Да не могу я!
- Из-за клятвы?
- Вот именно.
- Но ведь ты уже нарушил ее. Какая теперь разница?
- Да и рассказывать, в сущности, нечего, - заявил я. - Десять дней
надрывался на черной работе, а к чему, зачем - сам толком не знаю.
- А что это была за работа?
- Виктория, не надо... не выспрашивай меня.
- Ну ладно, расскажи мне про солнце. Почему тем, кто заперт в Городе,
не разрешают смотреть на него?
- Понятия не имею.
- С ним что-нибудь не в порядке?
- Да нет, не думаю...
Виктория задавала мне вопросы, какие я должен был бы задать себе сам,
но не задал. В сумбуре новых впечатлений у меня не оставалось время на то,
чтобы запомнить, что именно я видел, не говоря уже о том, чтобы осмыслить
увиденное. Но как только эти вопросы были поставлены передо мной, они
потребовали ответа - а был ли у меня ответ? Может, с солнцем действительно
что-то не ладно и это угрожает безопасности Города? А если так, то угрозу
не следует разглашать? Но я же видел солнце своими глазами, и...
- Да нет, с солнцем все в порядке, - ответил я. - Только выглядит оно
не так, как я думал...
- Солнце - шар.
- Ничего подобного. Или, по крайней мере, оно не похоже на шар.
- А на что оно похоже?
- Мне наверняка не следовало бы говорить об этом.
- Раз уж начал, продолжай.
- Да это, должно быть, и неважно.
- Важно.
- Ну, ладно. - Я уже и так сказал слишком много, но что мне
оставалось делать? - Днем его как следует не разглядишь, оно чересчур
яркое.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75