а не было ли в моем образовании
каких-то штрихов, которые исподволь готовили бы меня к восприятию
диковинной формы этого мира?
На уроках, специально посвященных астрономии и астрофизике, о
планетах всегда говорили как о телах шарообразных. Земля - Планета Земля,
а не Город Земля - описывалась как слегка сплющенный у полюсов сфероид,
нам даже показывали карты отдельных участков ее поверхности. На этом,
впрочем, особенно не задерживались, предоставляя нам расти в заблуждении,
что планета, на которой находится Город Земля, - такой же шар, как Планета
Земля. Ни один урок, ни одно слово учителей не противоречили такому
допущению; в сущности, природа мира, в котором мы жили, не обсуждалась
вообще.
Мне было известно, что Планета Земля входит в состав системы планет,
обращающихся вокруг шарообразного Солнца. В свою очередь, вокруг Планеты
Земля вращается шарообразный спутник - Луна. Опять-таки, вся эта
информация казалась чисто теоретической. Ее практическая неприменимость
ничуть не всполошила меня и тогда, когда я попал за стены Города: уж очень
отчетливо и сразу выявилось, что мы существуем в ином, несходном мире. Ни
солнце, ни луна здесь не были шарообразными, не была шарообразной и
планета, на которой мы жили.
Но где же все-таки мы находимся?
Ответ на этот вопрос, вероятно, следовало искать в прошлом.
Что я знал о прошлом? Довольно много, хотя на уроках истории в яслях
нам рассказывали исключительно о прошлом Планеты Земля. По преимуществу ее
история сводилась к военным походам, возвышению и падению отдельных
государств и правительств. Нас просветили, что время на Планете Земля
измерялось в годах и столетиях и что достоверно изученная ее история
охватывала период более двух тысяч лет. У меня сложилось прочное, хотя,
быть может, и не слишком обоснованное впечатление, что жизнь на Планете
Земля была не очень-то привлекательной: сплошные распри, войны,
территориальные притязания, экономические кризисы. Была разработана
концепция цивилизации: цивилизованные люди, как нам объяснили, стекались в
города. Отсюда следовало, что и мы, жители Города Земля, вполне
цивилизованны, хотя наша жизнь вовсе не напоминала бытие тех землян. Там
цивилизация была насквозь пропитана жадностью и эгоизмом: те, кто жил в
цивилизованном состоянии, беспощадно эксплуатировали тех, кто жил
по-другому. На Планете Земля не хватало элементарных жизненных благ, и
люди из цивилизованных стран монополизировали эти блага, поскольку были
экономически сильнее. Экономическое неравенство и лежало в основе
всевозможных распрей.
Внезапно мне открылось, что наша цивилизация не так уж отлична от
той, земной. Наш Город вышел на военную тропу в результате осложнения
отношений с туземцами, которое, в свою очередь, явилось следствием нашей
меновой торговли. Мы не оказывали на них прямого экономического давления,
но располагали избытком благ - тех же, которых недоставало на Планете
Земля: пищи, энергии, сырья. Нам не хватало рабочих рук, и мы
расплачивались за них благами, которые имелись у нас в избытке.
Процесс был вывернут наизнанку, опрокинут с ног на голову, но по
существу оставался тем же процессом эксплуатации.
Следуя уже проторенным путем рассуждений, я понял, что изучение
истории Планеты Земля было особенно полезно тем, кто становился
гильдиерами-меновщиками, но к ответу на интересующие меня вопросы этот
вывод не приближал ни на шаг. История, преподанная нам в яслях, начиналась
и заканчивалась на Планете Земля, и в ней не обнаруживалось и намека на
то, каким образом Город очутился в нашем опрокинутом мире, и на то, кто
были его основатели и откуда они пришли.
Одно из двух: или об этом сознательно умалчивают, или за давностью
лет сами запамятовали все, что знал раньше.
Надо полагать, многие гильдиеры бились над теми же загадками, силясь
выстроить какую-то систему представлений, и, по всей вероятности, где-то в
недрах Города существовали либо набор готовых ответов, либо общепринятая
гипотеза, с которой я еще не сталкивался. Но я уже усвоил неписаные
законы, укоренившиеся в сознании каждого полноправного гильдиера. Чтобы
выжить в этом мире, следовало действовать, рассчитывая только на самих
себя: в коллективном плане - без устали перемещая Город на север, прочь от
зоны жутких линейных искажений, а в личном - приучаясь жить независимо от
других. Разведчик Дентон был именно таким независимым, самостоятельным
человеком, такими же в большинстве своем были и все другие, с кем мне
доводилось общаться. И я хотел быть как все и делать выводы без
посторонней помощи. Я мог бы поделиться своими раздумьями с Дентоном, но
предпочел промолчать.
Наше продвижение на север никак нельзя было назвать ни быстрым, ни
прямым. Вместо того, чтобы ехать строго на север, мы ежедневно отклонялись
то к востоку, то к западу. Время от времени Дентон определял наше
местонахождение по отношению к оптимуму, и ни разу не случилось, чтобы мы
обогнали его больше чем на пятнадцать миль. В конце концов я
поинтересовался, что мешает нам забраться еще дальше.
- Вообще говоря, - ответил он, - обычно мы уезжаем как можно
севернее. Но Город в критической ситуации. И мы ищем не просто самый
легкий маршрут, но еще и такой, который позволял бы нам успешно
защищаться.
Составляемая нами карта день ото дня становилась все полнее и
подробнее. Дентон разрешил мне работать с аппаратурой, когда и сколько я
захочу, и вскоре я наловчился управляться с ней не хуже, чем он. Я
выучился проводить геодезическую съемку местности, замерять высоту холмов,
определять положение любой точки относительно оптимума. А более всего мне
нравилось возиться с видеокамерой - моему наставнику приходилось даже
сдерживать мой энтузиазм, чтобы я не разрядил батареи.
Все вокруг дышало миром и покоем, все было так несхоже с напряженной
обстановкой в Городе, да и Дентон, даром что молчун, оказался умным и
приятным компаньоном. Беспокоило одно: я уже потерял счет времени - во
всяком случае прошло не менее двадцати дней, а он вроде бы и не собирался
возвращаться домой.
На всем пути мы повстречали лишь одну деревушку, приютившуюся в
неглубокой долине. Подъезжать к ней мы не рискнули - Дентон просто пометил
ее на карте, проставив рядом ориентировочное число жителей.
Ландшафт становился все зеленее, все живописнее. Солнце палило
по-прежнему беспощадно, зато здесь чаще выпадали дожди, особенно по ночам,
и мы то и дело натыкались на ручейки и речки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75
каких-то штрихов, которые исподволь готовили бы меня к восприятию
диковинной формы этого мира?
На уроках, специально посвященных астрономии и астрофизике, о
планетах всегда говорили как о телах шарообразных. Земля - Планета Земля,
а не Город Земля - описывалась как слегка сплющенный у полюсов сфероид,
нам даже показывали карты отдельных участков ее поверхности. На этом,
впрочем, особенно не задерживались, предоставляя нам расти в заблуждении,
что планета, на которой находится Город Земля, - такой же шар, как Планета
Земля. Ни один урок, ни одно слово учителей не противоречили такому
допущению; в сущности, природа мира, в котором мы жили, не обсуждалась
вообще.
Мне было известно, что Планета Земля входит в состав системы планет,
обращающихся вокруг шарообразного Солнца. В свою очередь, вокруг Планеты
Земля вращается шарообразный спутник - Луна. Опять-таки, вся эта
информация казалась чисто теоретической. Ее практическая неприменимость
ничуть не всполошила меня и тогда, когда я попал за стены Города: уж очень
отчетливо и сразу выявилось, что мы существуем в ином, несходном мире. Ни
солнце, ни луна здесь не были шарообразными, не была шарообразной и
планета, на которой мы жили.
Но где же все-таки мы находимся?
Ответ на этот вопрос, вероятно, следовало искать в прошлом.
Что я знал о прошлом? Довольно много, хотя на уроках истории в яслях
нам рассказывали исключительно о прошлом Планеты Земля. По преимуществу ее
история сводилась к военным походам, возвышению и падению отдельных
государств и правительств. Нас просветили, что время на Планете Земля
измерялось в годах и столетиях и что достоверно изученная ее история
охватывала период более двух тысяч лет. У меня сложилось прочное, хотя,
быть может, и не слишком обоснованное впечатление, что жизнь на Планете
Земля была не очень-то привлекательной: сплошные распри, войны,
территориальные притязания, экономические кризисы. Была разработана
концепция цивилизации: цивилизованные люди, как нам объяснили, стекались в
города. Отсюда следовало, что и мы, жители Города Земля, вполне
цивилизованны, хотя наша жизнь вовсе не напоминала бытие тех землян. Там
цивилизация была насквозь пропитана жадностью и эгоизмом: те, кто жил в
цивилизованном состоянии, беспощадно эксплуатировали тех, кто жил
по-другому. На Планете Земля не хватало элементарных жизненных благ, и
люди из цивилизованных стран монополизировали эти блага, поскольку были
экономически сильнее. Экономическое неравенство и лежало в основе
всевозможных распрей.
Внезапно мне открылось, что наша цивилизация не так уж отлична от
той, земной. Наш Город вышел на военную тропу в результате осложнения
отношений с туземцами, которое, в свою очередь, явилось следствием нашей
меновой торговли. Мы не оказывали на них прямого экономического давления,
но располагали избытком благ - тех же, которых недоставало на Планете
Земля: пищи, энергии, сырья. Нам не хватало рабочих рук, и мы
расплачивались за них благами, которые имелись у нас в избытке.
Процесс был вывернут наизнанку, опрокинут с ног на голову, но по
существу оставался тем же процессом эксплуатации.
Следуя уже проторенным путем рассуждений, я понял, что изучение
истории Планеты Земля было особенно полезно тем, кто становился
гильдиерами-меновщиками, но к ответу на интересующие меня вопросы этот
вывод не приближал ни на шаг. История, преподанная нам в яслях, начиналась
и заканчивалась на Планете Земля, и в ней не обнаруживалось и намека на
то, каким образом Город очутился в нашем опрокинутом мире, и на то, кто
были его основатели и откуда они пришли.
Одно из двух: или об этом сознательно умалчивают, или за давностью
лет сами запамятовали все, что знал раньше.
Надо полагать, многие гильдиеры бились над теми же загадками, силясь
выстроить какую-то систему представлений, и, по всей вероятности, где-то в
недрах Города существовали либо набор готовых ответов, либо общепринятая
гипотеза, с которой я еще не сталкивался. Но я уже усвоил неписаные
законы, укоренившиеся в сознании каждого полноправного гильдиера. Чтобы
выжить в этом мире, следовало действовать, рассчитывая только на самих
себя: в коллективном плане - без устали перемещая Город на север, прочь от
зоны жутких линейных искажений, а в личном - приучаясь жить независимо от
других. Разведчик Дентон был именно таким независимым, самостоятельным
человеком, такими же в большинстве своем были и все другие, с кем мне
доводилось общаться. И я хотел быть как все и делать выводы без
посторонней помощи. Я мог бы поделиться своими раздумьями с Дентоном, но
предпочел промолчать.
Наше продвижение на север никак нельзя было назвать ни быстрым, ни
прямым. Вместо того, чтобы ехать строго на север, мы ежедневно отклонялись
то к востоку, то к западу. Время от времени Дентон определял наше
местонахождение по отношению к оптимуму, и ни разу не случилось, чтобы мы
обогнали его больше чем на пятнадцать миль. В конце концов я
поинтересовался, что мешает нам забраться еще дальше.
- Вообще говоря, - ответил он, - обычно мы уезжаем как можно
севернее. Но Город в критической ситуации. И мы ищем не просто самый
легкий маршрут, но еще и такой, который позволял бы нам успешно
защищаться.
Составляемая нами карта день ото дня становилась все полнее и
подробнее. Дентон разрешил мне работать с аппаратурой, когда и сколько я
захочу, и вскоре я наловчился управляться с ней не хуже, чем он. Я
выучился проводить геодезическую съемку местности, замерять высоту холмов,
определять положение любой точки относительно оптимума. А более всего мне
нравилось возиться с видеокамерой - моему наставнику приходилось даже
сдерживать мой энтузиазм, чтобы я не разрядил батареи.
Все вокруг дышало миром и покоем, все было так несхоже с напряженной
обстановкой в Городе, да и Дентон, даром что молчун, оказался умным и
приятным компаньоном. Беспокоило одно: я уже потерял счет времени - во
всяком случае прошло не менее двадцати дней, а он вроде бы и не собирался
возвращаться домой.
На всем пути мы повстречали лишь одну деревушку, приютившуюся в
неглубокой долине. Подъезжать к ней мы не рискнули - Дентон просто пометил
ее на карте, проставив рядом ориентировочное число жителей.
Ландшафт становился все зеленее, все живописнее. Солнце палило
по-прежнему беспощадно, зато здесь чаще выпадали дожди, особенно по ночам,
и мы то и дело натыкались на ручейки и речки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75