Работа меновщиков привлекала его
прежде всего тем, что позволяла узнать кое-что о жизни местного населения.
Район, по которому Город полз в настоящий момент, был голым
высокогорьем. Почвы здесь не отличались плодородием, поселения встречались
редко, а те, что попадались, представляли собой жалкую кучку хижин вокруг
каких-нибудь развалин. Нищета была ужасающей, людей косили болезни.
Никакой централизованной власти здесь, по-видимому, не было - каждая
деревушка придерживалась собственных обычаев и правил. Иногда горожан
встречали с неприкрытой враждебностью, но чаще - с полным безразличием.
Успех в работе меновщиков во многом зависел от их способности быстро
и трезво оценивать по внешнему впечатлению нужды той или иной общины и в
зависимости от этого решать, стоит ли вступать в переговоры. Хотя в
большинстве случаев такие переговоры, как бы искусно их ни вели,
заканчивались безрезультатно: если между деревушками и было что-нибудь
общее, то хроническая летаргия. Когда Коллингсу удавалось разжечь в
местных жителях искру интереса, их нужды выявлялись в мгновение ока. По
большей части Город мог удовлетворить эти запросы без труда. Высокая
организованность и техническое развитие горожан позволили им на протяжении
сотен миль накопить солидные запасы продовольствия, лекарств и химикалий,
а опыт научил предвидеть очередность спроса. И, предлагая антибиотики,
семена, химические удобрения, средства для очистки воды, а иногда и прямую
помощь в ремонте заброшенных сооружений, меновщики вели дело к тому, чтобы
предъявить туземцам свои требования.
Коллингс пытался выучить Гельварда говорить по-испански, но тот
оказался неспособным к языкам. Он усвоил десяток расхожих фраз, но стать
помощником Коллингсу в переговорах, зачастую длительных и трудных, так и
не смог.
В селении, которое они посетили только что, удалось заключить
выгодное соглашение. Старейшины обязались выделить двадцать мужчин для
путевых работ, а затем добавить к этим двадцати еще десять из какой-то
другой деревушки, затерянной глубже в горах. В придачу к этому пять женщин
согласились - Гельвард не был уверен, добровольно ли, а Коллингса не
спросил - переселиться на время в Город. Теперь они с Коллингсом
возвращались, чтобы отобрать обещанные поселянам припасы и предупредить о
близящемся пополнении. Меновщик решил, что всех вновь прибывших надо
подвергнуть обязательному врачебному освидетельствованию, а значит,
следовало предупредить и медицинскую службу.
Гельварду нравилось работать к северу от Города. Придет день, и эта
территория станет его профессиональной вотчиной - ведь именно здесь, за
оптимумом, делали свое дело его будущие коллеги-разведчики. Нередко он
видел гильдиеров-разведчиков, они ехали верхом на север, в неизвестные
дали, куда рано или поздно переместится и Город. Раз-другой он даже
встретил отца, и они обменялись несколькими фразами. В глубине души
Гельвард надеялся, что теперь, когда он прошел школу ученичества,
натянутость, омрачавшая их прежние отношения, рассеется, но отец
по-прежнему явно тяготился обществом сына. Очевидно, тому не было каких-то
глубинных, тайных причин; неспроста же Коллингс, заведя однажды речь о
разведчиках, укоризненно отозвался о Манне-старшем: "До чего же
неразговорчив! Неплохой человек, когда узнаешь его поближе, но уж больно
замкнутый..."
Через полчаса Гельвард снова сел на лошадь и направил ее шагом по
недавнему пути. Вскоре он заметил Коллингса, отдыхавшего в тени под
скалой. Гельвард подъехал к наставнику, спешился, и они перекусили. Глава
сельской общины в знак доброй воли подарил им большой ломоть свежего сыра,
и они отдали ему должное, радуясь нарушению своей повседневной убогой
диеты из безвкусной синтетической пищи.
- Если они едят такие вещи, - заявил Гельвард, - на кой черт им наша
преснятина?
- Не думаешь ли ты, что они едят сыр изо дня в день? Ломоть,
наверное, был одним-единственным, да и то его украли в какой-нибудь другой
деревне. Я что-то не видел тут скота.
- Тогда зачем же его отдали нам?
- Мы им нужны.
Еще немного спустя они продолжили свой путь к Городу. Оба шли пешком,
ведя лошадей под уздцы. Гельвард испытывал смятение: ему и хотелось
вернуться в Город, и неожиданно взгрустнулось по отошедшим в прошлое дням
ученичества. К тому же - ведь они с Коллингсом, вероятно, виделись в
последний раз - откуда-то вновь поднялось давнее и, казалось, позабытое
желание потолковать с ним о том, что время от времени тревожило душу: из
всех, с кем привелось общаться за стенами Города, Коллингс был
единственным, кому Гельвард мог доверить свой секрет. И все равно он долго
обсуждал проблему с самим собой, прежде чем решил, наконец, открыться.
- Что-то ты сегодня какой-то притихший? - вдруг спросил Коллингс.
- Верно. Извините меня. Я все думаю о том, что пришла пора стать
гильдиером. И не уверен, что готов к этому.
- Почему же нет?
- Это не просто выразить. Скорее всего смутная догадка.
- Ты хочешь обсудить ее со мной?
- Да. Если вы позволите.
- Почему же я должен возражать?
- Ну... обычно гильдиеры не любят, когда ученики пристают к ним с
вопросами. Я был совершенно ошарашен, когда меня впервые вывели из Города,
но потом меня приучили держать свои вопросы при себе.
- Все зависит от того, что за вопросы.
Гельвард решил, наконец, что можно и не оправдываться.
- Вопросов два, - сказал он. - Оптимум и клятва. Не могу разобраться
ни в том, ни в другом.
- И не удивительно. Я перевидел на своем веку десятки учеников, и
всех беспокоило одно и то же.
- Так вы просветите меня?
Коллингс покачал головой.
- Не в том, что касается оптимума. Тут ты должен все выяснить для
себя сам.
- Но я знаю лишь, что он всегда движется вперед. Это что, условное
понятие?
- Нет, безусловное... но больше я ничего тебе не скажу. Обещаю тебе,
что ты узнаешь все, что хочешь знать, и очень скоро. Ну, а с клятвой-то
что тебе неясно?
Гельвард помолчал, прежде чем ответить:
- Предположим, вы обнаружили бы - вот сейчас, сию минуту обнаружили
бы, - что я нарушил клятву. Вы убили бы меня, так?
- Теоретически так.
- А практически?
- Я бы, конечно, встревожился, обдумал бы все хорошенько, потом,
наверное, посоветовался бы с кем-то из друзей-гильдиеров. Но ты же не
нарушал клятвы?
- Если бы я был в этом уверен!
- Ну-ка, расскажи мне лучше все по порядку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75
прежде всего тем, что позволяла узнать кое-что о жизни местного населения.
Район, по которому Город полз в настоящий момент, был голым
высокогорьем. Почвы здесь не отличались плодородием, поселения встречались
редко, а те, что попадались, представляли собой жалкую кучку хижин вокруг
каких-нибудь развалин. Нищета была ужасающей, людей косили болезни.
Никакой централизованной власти здесь, по-видимому, не было - каждая
деревушка придерживалась собственных обычаев и правил. Иногда горожан
встречали с неприкрытой враждебностью, но чаще - с полным безразличием.
Успех в работе меновщиков во многом зависел от их способности быстро
и трезво оценивать по внешнему впечатлению нужды той или иной общины и в
зависимости от этого решать, стоит ли вступать в переговоры. Хотя в
большинстве случаев такие переговоры, как бы искусно их ни вели,
заканчивались безрезультатно: если между деревушками и было что-нибудь
общее, то хроническая летаргия. Когда Коллингсу удавалось разжечь в
местных жителях искру интереса, их нужды выявлялись в мгновение ока. По
большей части Город мог удовлетворить эти запросы без труда. Высокая
организованность и техническое развитие горожан позволили им на протяжении
сотен миль накопить солидные запасы продовольствия, лекарств и химикалий,
а опыт научил предвидеть очередность спроса. И, предлагая антибиотики,
семена, химические удобрения, средства для очистки воды, а иногда и прямую
помощь в ремонте заброшенных сооружений, меновщики вели дело к тому, чтобы
предъявить туземцам свои требования.
Коллингс пытался выучить Гельварда говорить по-испански, но тот
оказался неспособным к языкам. Он усвоил десяток расхожих фраз, но стать
помощником Коллингсу в переговорах, зачастую длительных и трудных, так и
не смог.
В селении, которое они посетили только что, удалось заключить
выгодное соглашение. Старейшины обязались выделить двадцать мужчин для
путевых работ, а затем добавить к этим двадцати еще десять из какой-то
другой деревушки, затерянной глубже в горах. В придачу к этому пять женщин
согласились - Гельвард не был уверен, добровольно ли, а Коллингса не
спросил - переселиться на время в Город. Теперь они с Коллингсом
возвращались, чтобы отобрать обещанные поселянам припасы и предупредить о
близящемся пополнении. Меновщик решил, что всех вновь прибывших надо
подвергнуть обязательному врачебному освидетельствованию, а значит,
следовало предупредить и медицинскую службу.
Гельварду нравилось работать к северу от Города. Придет день, и эта
территория станет его профессиональной вотчиной - ведь именно здесь, за
оптимумом, делали свое дело его будущие коллеги-разведчики. Нередко он
видел гильдиеров-разведчиков, они ехали верхом на север, в неизвестные
дали, куда рано или поздно переместится и Город. Раз-другой он даже
встретил отца, и они обменялись несколькими фразами. В глубине души
Гельвард надеялся, что теперь, когда он прошел школу ученичества,
натянутость, омрачавшая их прежние отношения, рассеется, но отец
по-прежнему явно тяготился обществом сына. Очевидно, тому не было каких-то
глубинных, тайных причин; неспроста же Коллингс, заведя однажды речь о
разведчиках, укоризненно отозвался о Манне-старшем: "До чего же
неразговорчив! Неплохой человек, когда узнаешь его поближе, но уж больно
замкнутый..."
Через полчаса Гельвард снова сел на лошадь и направил ее шагом по
недавнему пути. Вскоре он заметил Коллингса, отдыхавшего в тени под
скалой. Гельвард подъехал к наставнику, спешился, и они перекусили. Глава
сельской общины в знак доброй воли подарил им большой ломоть свежего сыра,
и они отдали ему должное, радуясь нарушению своей повседневной убогой
диеты из безвкусной синтетической пищи.
- Если они едят такие вещи, - заявил Гельвард, - на кой черт им наша
преснятина?
- Не думаешь ли ты, что они едят сыр изо дня в день? Ломоть,
наверное, был одним-единственным, да и то его украли в какой-нибудь другой
деревне. Я что-то не видел тут скота.
- Тогда зачем же его отдали нам?
- Мы им нужны.
Еще немного спустя они продолжили свой путь к Городу. Оба шли пешком,
ведя лошадей под уздцы. Гельвард испытывал смятение: ему и хотелось
вернуться в Город, и неожиданно взгрустнулось по отошедшим в прошлое дням
ученичества. К тому же - ведь они с Коллингсом, вероятно, виделись в
последний раз - откуда-то вновь поднялось давнее и, казалось, позабытое
желание потолковать с ним о том, что время от времени тревожило душу: из
всех, с кем привелось общаться за стенами Города, Коллингс был
единственным, кому Гельвард мог доверить свой секрет. И все равно он долго
обсуждал проблему с самим собой, прежде чем решил, наконец, открыться.
- Что-то ты сегодня какой-то притихший? - вдруг спросил Коллингс.
- Верно. Извините меня. Я все думаю о том, что пришла пора стать
гильдиером. И не уверен, что готов к этому.
- Почему же нет?
- Это не просто выразить. Скорее всего смутная догадка.
- Ты хочешь обсудить ее со мной?
- Да. Если вы позволите.
- Почему же я должен возражать?
- Ну... обычно гильдиеры не любят, когда ученики пристают к ним с
вопросами. Я был совершенно ошарашен, когда меня впервые вывели из Города,
но потом меня приучили держать свои вопросы при себе.
- Все зависит от того, что за вопросы.
Гельвард решил, наконец, что можно и не оправдываться.
- Вопросов два, - сказал он. - Оптимум и клятва. Не могу разобраться
ни в том, ни в другом.
- И не удивительно. Я перевидел на своем веку десятки учеников, и
всех беспокоило одно и то же.
- Так вы просветите меня?
Коллингс покачал головой.
- Не в том, что касается оптимума. Тут ты должен все выяснить для
себя сам.
- Но я знаю лишь, что он всегда движется вперед. Это что, условное
понятие?
- Нет, безусловное... но больше я ничего тебе не скажу. Обещаю тебе,
что ты узнаешь все, что хочешь знать, и очень скоро. Ну, а с клятвой-то
что тебе неясно?
Гельвард помолчал, прежде чем ответить:
- Предположим, вы обнаружили бы - вот сейчас, сию минуту обнаружили
бы, - что я нарушил клятву. Вы убили бы меня, так?
- Теоретически так.
- А практически?
- Я бы, конечно, встревожился, обдумал бы все хорошенько, потом,
наверное, посоветовался бы с кем-то из друзей-гильдиеров. Но ты же не
нарушал клятвы?
- Если бы я был в этом уверен!
- Ну-ка, расскажи мне лучше все по порядку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75