Предали".
- А потом вы с ними встречались? - спрашивает парень.
- Не пришлось. Не видел даже тех, кому разрешено было вернуться к
нам, в Советский Союз. Но писем из Вены получил немало. Написал мне и
тринадцатилетний мальчик Юра Ковригар, которого экзальтированная мать
увезла из Львова. Мальчику горько было прочитать слово "предали", но
он понимал, что иначе написать было нельзя.
- Дети гораздо меньше взрослых боятся горькой правды, - вздохнула
девушка.
Беседа с девушкой напомнила мне, как повсюду, где я встречал
"бывших", можно явственно различить в их сетованиях чувство особенной
вины перед увезенными с родной земли детьми. Седые растерянные люди
беспомощно лепетали о своих несбывшихся мечтах, твердили, сами себе
теперь не веря, что хотели сделать для детей, мол, как лучше, а на
деле не только обманули их, но и сами обмануты. Внимая их бессвязным
словам, не мог я не подумать, что эти люди виноваты перед страной,
по-матерински пестовавшей их детей, перед теми, кто их учил и
стремился проложить им широкую дорогу в настоящую жизнь.
Встревоженным родителям, твердившим мне, что у них жизнь уже
позади, что их сердце точит только безрадостное будущее детей, мне
хотелось сказать словами нашего поэта Вадима Кузнецова:
Да, жизнь прожить -
не поле перейти,
не затоптав посеянное семя!
И все же страшно
под конец пути
остаться виноватым перед всеми.
Люди, осаждающие советские консульства с просьбой разрешить их
детям вернуться на советскую землю, виноваты не только перед своими
детьми, но и перед миллионами бывших соотечественников!
Чему учат Анечку и Верочку
Я стремился побеседовать с кем-нибудь из преуспевших.
Представьте, натолкнулся на таковую. Не на вполне преуспевшую
"фальшачку", но, во всяком случае, благополучную, как принято
выражаться в среде полулегальных западноберлинцев. И опять-таки по
воле той самой не устраивающей некоторых театральных критиков
нарочитости, о которой писал Юрий Нагибин, сорокалетняя Марина
Ефимовна Городецкая оказалась винничанкой. А ее муж Зиновий Львович -
уроженцем города моей юности - Киева. Словом, оба супруга - бывшие мои
земляки.
Марина Ефимовна уехала в Израиль из Ленинграда, где работала в
сфере культуры. Ее западноберлинские знакомые упорно считают, что она
закончила институт культуры. Типичное для "фальшаков", да и для олим в
Израиле преувеличение. Там это в порядке вещей: каждый ставит себя на
ступеньку выше. Фельдшерицу считают врачом, техника - инженером,
управдома - директором. Зиновий Львович работал водителем
Ленторгбыттранса, но по "документам" числился шифером на международных
линиях. Супруги привезли с собой дочку Аню.
Мне Марина Ефимовна встретилась в роли совладелицы крохотного
магазинчика на известной крупными магазинами Вирмерсдорфштрассе.
Профиль этого куцего торгового предприятия определить трудно: там
всего понемногу - от деталей женского гардероба до джинсов. Но и в
такую убогую коммерцию можно было войти, разумеется, только лишь
располагая какими-то средствами.
Деятельница культуры быстро, по ее словам, вошла в роль торговки.
Не менее успешно сумела, по моему впечатлению, приноровиться к законам
нового образа жизни, взяв на вооружение сомнительную сентенцию: с
волками жить - по-волчьи выть. И начались бесконечные сделки с
совестью. Вот, например, рассуждения Марины Ефимовны о воспитании
девочки:
- Вы сами, конечно, понимаете, что ни в какого бога я не верю. Но
заставила девочку прилежно учить в школе иудейский закон божий. Это
может ей пригодится даже здесь. Ну а в Израиле это особенно ценится...
- Но вы не захотели поехать в Израиль.
- Мало ли что в жизни бывает! Вдруг здесь станет хуже, а там
лучше. И дочке придется переехать.
- Вероятно, придется, - удивил я Марину Ефимовну своим
замечанием. - Девочка подрастет и, возможно, не захочешь мириться с
фактами дискриминации, с которыми здесь примирились ее родители.
Пока Марина Ефимовна, деланно улыбаясь, обдумывала ответ, вошел
покупатель. Вошел, к удовольствию совладелицы магазинчика, вовремя -
иначе ей пришлось бы признать, что для евреев-иммигрнтов в Западном
Берлине существует, как выразился весьма пожилой "фальшак", кусочек
гетто.
Мне, впрочем, совсем не требовалось, чтобы Городецкая подтвердила
этот страшный, отдающий зловещим духом гитлеризма факт. Я уже
располагал более авторитетным подтверждением. Господин Галински на
одном из собраний перед выборами в западноберлинский сенат, точнее 8
марта 1981 года, сетовал на ограничения прав евреев в городе. Имеется
в виду запрет на проживание в определенных районах, сокращенные
размеры социальных пособий, затрудненный порядок оформления паспортов,
полное отсутствие возможности получить работу по специальности.
Тут, конечно, следует отметить, что перечисленные Галински факты
являются прежде всего подтверждением того, что привлеченные сионистами
в Западный Берлин евреи, особенно молодые, сталкиваются с теми
кризисными явлениями, от которых безусловно страдают и коренные
жители.
В Западном Берлине, как и в ФРГ, разгулявшиеся нацисты требуют
расширить перечень ограничений социальных и юридических прав евреев.
Элементарных человеческих прав!
А что предпринимают руководители еврейской общины и сионистских
организаций? Время от времени сигнализируют властям. А своих членов
успокаивают, что нацизм возродиться не может. И выступают на собраниях
с успокоительными заявлениями на сей счет.
Между тем информационный бюллетень Центрального совета евреев ФРГ
"Еврейская служба" вынужден утверждать противоположное. Передо мной
объемистый номер бюллетеня за август 1981 года. Открывается он статьей
Вернера Нахмана под таким красноречивым заголовком: "Новое развитие
правого экстремизма требует повышенного внимания". В таком же тоне
звучит заголовок второй статьи - "Рост неонацистской активности
является поводом для беспокойства". Подобных материалов в бюллетене
много. Среди них выступления министра юстиции Шмуде и других
правительственных деятелей ФРГ, вынужденных признать безудержный
разгул террористов, способствующий росту антисемитских настроений и
акций. Правда, редактор бюллетеня Александр Гинзбург только в самом
крайнем случае прибегает к слову "антисемитизм". Вероятно, в
значительной степень из-за того, что сионисты привыкли называть
антисемитами не тех, кто действительно этого заслуживает, а любого,
кто не согласен с глубоко реакционной сущностью сионизма.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98