Начало незавидному интеллигентному недугу Сергей Михайлович положил, однако, не в студенческие времена повышенной умственной активности, а гораздо раньше, во время войны, в пору работы откатчиком на анжерской шахте "9-15". Да, следует признать, - первая строка трудовой биографии декана звучала гордо. А еще раньше, до трудовой книжки, до войны, юный Сережа лишился своего родителя Михаила Зиновьевича, человека, после окончания горного факультета Томского политехнического оставившего университетский город. (В коем, кстати, первые Грачики обосновались по воле тогдашней государыни лет двести назад, почти сразу после присоединения к Отечеству земель, что западнее Буга и Немана.) Покинув родной город, Михаил Зиновьевич остался, однако, в вольных пределах Сибири. Молодой инженер поселился просто немного южнее, в маленьком шахтерском Анжеро-Судженске, расположившемся у Транссибирской железной дороги, километрах в ста двадцати от той излучины Томи, где лет пятнадцать спустя объявился областной центр, обернувшийся еще через сорок красавцем Южносибирском.
Отсчитав в изрядной глуши пару високосных лет, женившись и родив сына. Михаил Зиновьевич в конце концов устал от непосильного промфинплана, поддался на уговоры старшего, отчий дом на старой купеческой улице ни на какое таежное разнотравье не собиравшегося менять брата и отправил в Томск все необходимые для занятия вакантной должности преподавателя по кафедре разработки каменноугольных месторождений бумаги. Но, увы, судьбе было угодно иначе распорядиться,- весной тридцать пятого, когда уже паковались вещи, в самую оттепель Михаил Зиновьевич свалился с пневмонией и за неделю сделал маленького Сережу сиротой. Потом уже в биографии шла война, шахта. Томский политехнический и все прочее, не будем повторяться, отметим лишь нюанс все, чего достиг в этой жизни Сергей Михайлович, а начал он в самом деле с нуля (ибо не прошло и двух лет, как зарыли отца. за дядей доцентом университета душной августовской ночью заехала машина, с тех пор ни писем от него не стало, ни переводов). итак, всего, всего на этом свете достиг Сергей Михайлович сам, своим упорством, настойчивостью и трудолюбием. За что, впрочем, пришлось поплатиться не слишком уж жизнеутверждающим мировосприятием, иначе говоря, довольно тяжелым характером и разными болезнями, хронически терзавшими плоть декана.
Однако автор взялся писать воспоминания юности. а в юности он Достоевского не читал, в пору своей светлой молочной юности ни автор, ни его герои, вот это особенно важно, над загадками и печалями минувших лет слезами не обливались, а посему, ради духа и буквы, ради точности восприятия, пропустим все предшествующее мимо ушей. Право, в субботу вечером нет большего преступления, чем потерять комический эффект. А посему для нужного эффекта следующее во-вторых.
Во-вторых, Сергей Михайлович Грачик уже вторую неделю страдал от воздержания. По настоятельному совету глубоко ненавистных ему врачей Сергей Михайлович бросил курить и держался изо всех сил уже десятый день. Изнурение плоти, история тому верный свидетель, как ничто способствует раскрытию в человеке способностей и задатков. Никотиновое воздержание открыло у Сергея Михайловича фантастическое обоняние. Собаке декан безусловно уступал в точной дифференциации оттенков, но в сложной коридорной системе третьего корпуса электромеханического факультета Сергей Михайлович безошибочно улавливал даже легчайший аромат студенческого греха.
Уже упомянутая мимоходом лекция перед потоком будущих шахтных электрослесарей началась как раз гневным осуждением дурной привычки. Учуяв в темном аппендиксе коридора томительный запашок, Сергей Михайлович счел необходимым открыть дверь ближайшей аудитории и, едва кивнув неожиданно обнаружившемуся на месте лектора ассистенту кафедры общей электротехники, воскликнуть, не проходя, впрочем, за порог: "А это зачем?" перст декана указывал на плакат "В корпусе не курят".
Зачем этот плакат, понимал даже сопливый первокурсник, но исчерпание темы покоя не слишком эластичным голосовым связкам товарища Грачика вовсе не предвещало. Так или иначе, быстро перейдя от общего к частному. упомянув пару-другую фамилий из среды слушателей, легко связав безответственность, недисциплинированность и академическую неуспеваемость в одну железную цепочку. Сергей Михайлович пустился в область убеждения примером. Примером трудолюбия, дисциплинированности и. если хотите, самоотверженности служил он. лично он. Сергей Михайлович Грачик, в свой день рождения (в субботу) в четвертом часу все еще пребывающим на службе Отечеству. Эта речь, занявшая добрых пятнадцать минут скучной лекции, если и не открыла широкой массе шахтных злектрослесарей путь для вечного самоусовершенствования, во всяком случае укрепила в их монолитных рядах репутацию Сергея Михайловича как первосортного кретина.
Вообще, раз уж речь зашла о добром имени декана, заканчивающийся учебный год следует признать на редкость плодотворным. Такой безусловной убежденности в своей безнадежности среди подопечных Сергей Михайлович не добивался даже в самые блистательные времена своей педагогической деятельности. Право, ни одна из широких кампаний прошлых лет - ни схватка с обитателями общежитий за образцовый порядок середины шестидесятых, ни растянувшаяся на доброе пятилетие борьба с прогулами, ни открывшая семидесятые битва с курением и отсутствием общественных нагрузок,- ничто не могло сравниться с начатым в прошлом, 197... году всефакультетским походом за внешний вид студента. Под сим невинным. вперед зовущим названием подразумевалось вовсе не ношение комсомольских значков, не остракизм неожиданно вошедших в моду клетчатых пиджаков Мариинского ПШО, не даже. возможно оправданная соображениями гигиены, борьба за чистоту ногтей и ушей. Во главу правого, всегда попадающего на глаза угла неожиданно выплыл вопрос о волосах (hair). Именно эта, способная возбуждать эстетические эмоции и кормящая парикмахеров принадлежность человеческой головы, шевелюра, подвергалась безоговорочному укорачиванию. Вся смена специалистов отрасли, ее подавляющее мужское большинство под угрозой лишения. выселения и даже исключения подвергалась принудительному, впрочем, совершенно добровольному, ибо ведомых под руки не отмечалось, приведению в соответствие с четко установленным деканом эталоном стрижки - "молодежная". Персональная ответственность возлагалась на старост, клятвы, просьбы и уговоры во внимание не принимались. наиболее упрямых и непокорных ожидало самое страшное - личная беседа с Сергеем Михайловичем.
Очередную жертву декан обыкновенно выбирал в моменты своих внезапных явлений, наметанным глазом молниеносно схватывая выражения захваченных врасплох лиц, за долю секунды определяя степень вины и необходимость мер воздействия.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121