По серому асфальту новосибирского перрона, начав свой путь от гипсовой статуи матери пионера, кружила, вскидывая сломанные крылья, вчерашняя газета, вздрагивала, переворачивалась, шелестела, но воспарить уже, увы, не могла. Эта, должно быть, не без умысла поставленная Матерью-Природой инсценировка "Песни о Соколе" не нашла, однако, живого отклика у немногочисленных зрителей, в воскресное утро оказавшихся волею обстоятельств вдали от мягких домашних подушек и шерстяных одеял. Поскольку таковых, приюта в зале ожидания не нашедших, в самом деле меньше обычного для этого времени года, мы без ущерба для реалистического восприятия можем сосредоточить свое внимание лишь на двоих.
На двух молодых людях, ступивших на по-весеннему пыльный перрон узловой станции Новосибирск-главный в тот момент, когда большая чугунная стрелка дежурных часов, осторожно подкрадываясь к малой, показывала пятнадцать минут четвертого. Иначе говоря, одолев пятую часть своего трехсуточного пути, абаканский скорый уже набрал два часа опоздания. Впрочем, нам с вами важно не время, а место, итак, в пятнадцать минут восьмого в шестом (сверяясь с путевым атласом) часовом поясе под свод самого большого в Сибири зала ожидания новосибирского вокзала (по парадной лестнице, переступая через спящих пассажиров и скорбный их багаж) вошли двое. И оба выглядели нехорошо. Впрочем, знак равенства между нашими персонажами тут не вполне уместен. Пусть красная припухлость на физиономии Лысого и приобрела классическую синеву, а темечко - блеск свежевыбритого подбородка продавца мандаринов, зато его грудь дышала легко и свободно, ноги не знали усталости, а глаза счастливо сияли. Вот Штучка, тот действительно был ужасен. Три часа на боковой полке плацкартного вагона окончательно сломали его индивидуальность. И дело тут не в жесткости ложа и не в кондиции эмпээсовского белья. Вообще Штучка ворочался в горизонтальном положении совсем недолго, меньше часа, покуда на верхней (третьей) полке не обнаружил неосмотрительно забытый соседом полиэтиленовый пакет, в котором меж мылом и зубной щеткой нашлось германское средство для ращения волос под названием "Кармазин". Первый в жизни опыт Штучки на парфюмерном фронте оказался крайне неудачным, всю оставшуюся часть ночи лечил Евгений вселенскую бездонную тоску, уже склонившись над холодным поездным толчком, пугая многое повидавшую на своем веку вазу молодецким зычным рыком. Омерзительиее всего оказался не аромат богатое витаминами В3 и РР жидкости, содержавшей 60% чистого алкоголя, а вкус пенного крема "Флорена", оставшийся у нашего героя на губах после использования в роли бокала алюминиевой (в том же злосчастном пакете найденной) чашечки для бритья. Но едва отпустило, едва Евгений прилег, измученный схваткой со своим и без того за сутки настрадавшимся организмом, ему на плечо опустилась бестрепетная рука проводницы:
- Новосибирск.
Какой, к черту, Новосибирск? Когда вся жизнь не удалась, холодная испарина на лбу, а в глазах пустота. В общем, что и говорить, неверные движения Штучки (конечно, это он, зацепив ступеньку, едва не растянулся на парадном, но немытом мраморе), его потухший взор никак не созвучны мажорному "ля" Мишки Грачика. Тут бы на повороте нашему дураку Лысому и сориентироваться (оценить возможные последствия морально-волевого настроя попутчика), зайти в одни двери, выйти в другие, тем более сам Штучка явно уже был готов к роли мосфильмовского партизана, уже запеклись слюною у него на губах слова: "Идите, ребята, я вас тут прикрою" (т. е. отосплюсь за всех). Но не таков был Мишка Грачик. Настоящий верный товарищ, это из-за него придется теперь автору до самого хепли энда возиться с парой несмышленых героев, выясняя отношения, располовинивая и вдохновение и симпатии.
Впрочем, сим обстоятельством автор совершенно не тяготится, скорее наоборот, а невинное кокетство позволил себе сугубо из эстетических соображений. Теперь вот делает строгое лицо и как ни в чем не бывало замечает (не столько в оправдание, сколько для верности характера),- Мишка не сразу догадался, отчего это руки у Штучки такие холодные и мокрые, глаза оловянные, а веки того и гляди сомкнутся. И немудрено, однако, припоминая, какой обыкновенно бывает ароматический букет на больших узловых станциях в сезон отпусков. Приятно отметить, между тем,- но и открыв для себя в конце концов, чему обязан Штучка столь внезапной (drastic) потерей ориентации в пространстве (и воли к жизни вообще). Лысый, несмотря на сильное отвращение, ответственности за свалившегося ему на голову поганца не снял.
Герой, одно слово - будь-готов-всегда-готов.
Ну, и хорошо, чем любоваться порока изобретательной личиной, уж лучше обрадуем взор чем-нибудь, нас возвышающим. И в самом деле, не позволим этому Штучке, с его любовью и всем прочим как-то на минутку выпавшим из нашего поезда "мечта", испортить сказку, праздник исполнения желаний. Отвернемся мы от него, от пахнущего парикмахерской, фу, и скажем с восторгом, слегка обмирая от предвкушений... Новосибирск!
И все. И вперед. Прочь от полов мраморной крошки, от масляной краски колонн, мимо гнутой фанеры деревянных скамеек и полированного дээспэ буфетных стоек, переступая через сумки, сторонясь чемоданов и рюкзаков, обходя прочие запыленные, неодушевленные предметы, вперед, на выход.
На мост, на эстакаду, мимо будки - желто-зеленой декорации из "Шинели", на площадь. Вдохнем полной грудью, сделаем широкий шаг и остановимся, замрем в немом восхищении, глядя, как прямо из ящиков, удивительно бойко, несмотря на ранний воскресный час, расходится произведенный Новосибирским экспериментальным заводом из концентрата и в строгом соответствии с технологией фирмы "Пепсико" созвучный ее имени освежающий напиток. Нет, муки и страдания приняты не напрасно, награда за труд и упорство ждать себя не заставила... Ну, может быть, с оценкой тут мы слегка и хватили, но тем не менее полные кофейного цвета жидкости бутылочки по триста тридцать граммов это хороший знак, признак верного пути.
Итак, на утоление жажды, неизбежной у путешественников, преодолевших двести с небольшим километров в плацкартном вагоне, пошло две бутылочки, а еще шесть с сибирской широтой были приобретены за сорок пять копеек штука и помещены в знакомую нам болоньевую сумку. Еще раз подтверждая одно, друзья, мы с вами находимся в прекрасном времени, когда лучшим подарком наряду с книгой была и "пепси-кола" (на этикетке которой. несмотря на женское безударное окончание, уже стоял призыв, согласованный с таинственным, буквами не обозначенным словом мужского рода - "Пейте охлажденным").
Однако, залюбовавшись на простые радости далекого прошлого, мы пропустили одно, в высшей степени нелепое.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121
На двух молодых людях, ступивших на по-весеннему пыльный перрон узловой станции Новосибирск-главный в тот момент, когда большая чугунная стрелка дежурных часов, осторожно подкрадываясь к малой, показывала пятнадцать минут четвертого. Иначе говоря, одолев пятую часть своего трехсуточного пути, абаканский скорый уже набрал два часа опоздания. Впрочем, нам с вами важно не время, а место, итак, в пятнадцать минут восьмого в шестом (сверяясь с путевым атласом) часовом поясе под свод самого большого в Сибири зала ожидания новосибирского вокзала (по парадной лестнице, переступая через спящих пассажиров и скорбный их багаж) вошли двое. И оба выглядели нехорошо. Впрочем, знак равенства между нашими персонажами тут не вполне уместен. Пусть красная припухлость на физиономии Лысого и приобрела классическую синеву, а темечко - блеск свежевыбритого подбородка продавца мандаринов, зато его грудь дышала легко и свободно, ноги не знали усталости, а глаза счастливо сияли. Вот Штучка, тот действительно был ужасен. Три часа на боковой полке плацкартного вагона окончательно сломали его индивидуальность. И дело тут не в жесткости ложа и не в кондиции эмпээсовского белья. Вообще Штучка ворочался в горизонтальном положении совсем недолго, меньше часа, покуда на верхней (третьей) полке не обнаружил неосмотрительно забытый соседом полиэтиленовый пакет, в котором меж мылом и зубной щеткой нашлось германское средство для ращения волос под названием "Кармазин". Первый в жизни опыт Штучки на парфюмерном фронте оказался крайне неудачным, всю оставшуюся часть ночи лечил Евгений вселенскую бездонную тоску, уже склонившись над холодным поездным толчком, пугая многое повидавшую на своем веку вазу молодецким зычным рыком. Омерзительиее всего оказался не аромат богатое витаминами В3 и РР жидкости, содержавшей 60% чистого алкоголя, а вкус пенного крема "Флорена", оставшийся у нашего героя на губах после использования в роли бокала алюминиевой (в том же злосчастном пакете найденной) чашечки для бритья. Но едва отпустило, едва Евгений прилег, измученный схваткой со своим и без того за сутки настрадавшимся организмом, ему на плечо опустилась бестрепетная рука проводницы:
- Новосибирск.
Какой, к черту, Новосибирск? Когда вся жизнь не удалась, холодная испарина на лбу, а в глазах пустота. В общем, что и говорить, неверные движения Штучки (конечно, это он, зацепив ступеньку, едва не растянулся на парадном, но немытом мраморе), его потухший взор никак не созвучны мажорному "ля" Мишки Грачика. Тут бы на повороте нашему дураку Лысому и сориентироваться (оценить возможные последствия морально-волевого настроя попутчика), зайти в одни двери, выйти в другие, тем более сам Штучка явно уже был готов к роли мосфильмовского партизана, уже запеклись слюною у него на губах слова: "Идите, ребята, я вас тут прикрою" (т. е. отосплюсь за всех). Но не таков был Мишка Грачик. Настоящий верный товарищ, это из-за него придется теперь автору до самого хепли энда возиться с парой несмышленых героев, выясняя отношения, располовинивая и вдохновение и симпатии.
Впрочем, сим обстоятельством автор совершенно не тяготится, скорее наоборот, а невинное кокетство позволил себе сугубо из эстетических соображений. Теперь вот делает строгое лицо и как ни в чем не бывало замечает (не столько в оправдание, сколько для верности характера),- Мишка не сразу догадался, отчего это руки у Штучки такие холодные и мокрые, глаза оловянные, а веки того и гляди сомкнутся. И немудрено, однако, припоминая, какой обыкновенно бывает ароматический букет на больших узловых станциях в сезон отпусков. Приятно отметить, между тем,- но и открыв для себя в конце концов, чему обязан Штучка столь внезапной (drastic) потерей ориентации в пространстве (и воли к жизни вообще). Лысый, несмотря на сильное отвращение, ответственности за свалившегося ему на голову поганца не снял.
Герой, одно слово - будь-готов-всегда-готов.
Ну, и хорошо, чем любоваться порока изобретательной личиной, уж лучше обрадуем взор чем-нибудь, нас возвышающим. И в самом деле, не позволим этому Штучке, с его любовью и всем прочим как-то на минутку выпавшим из нашего поезда "мечта", испортить сказку, праздник исполнения желаний. Отвернемся мы от него, от пахнущего парикмахерской, фу, и скажем с восторгом, слегка обмирая от предвкушений... Новосибирск!
И все. И вперед. Прочь от полов мраморной крошки, от масляной краски колонн, мимо гнутой фанеры деревянных скамеек и полированного дээспэ буфетных стоек, переступая через сумки, сторонясь чемоданов и рюкзаков, обходя прочие запыленные, неодушевленные предметы, вперед, на выход.
На мост, на эстакаду, мимо будки - желто-зеленой декорации из "Шинели", на площадь. Вдохнем полной грудью, сделаем широкий шаг и остановимся, замрем в немом восхищении, глядя, как прямо из ящиков, удивительно бойко, несмотря на ранний воскресный час, расходится произведенный Новосибирским экспериментальным заводом из концентрата и в строгом соответствии с технологией фирмы "Пепсико" созвучный ее имени освежающий напиток. Нет, муки и страдания приняты не напрасно, награда за труд и упорство ждать себя не заставила... Ну, может быть, с оценкой тут мы слегка и хватили, но тем не менее полные кофейного цвета жидкости бутылочки по триста тридцать граммов это хороший знак, признак верного пути.
Итак, на утоление жажды, неизбежной у путешественников, преодолевших двести с небольшим километров в плацкартном вагоне, пошло две бутылочки, а еще шесть с сибирской широтой были приобретены за сорок пять копеек штука и помещены в знакомую нам болоньевую сумку. Еще раз подтверждая одно, друзья, мы с вами находимся в прекрасном времени, когда лучшим подарком наряду с книгой была и "пепси-кола" (на этикетке которой. несмотря на женское безударное окончание, уже стоял призыв, согласованный с таинственным, буквами не обозначенным словом мужского рода - "Пейте охлажденным").
Однако, залюбовавшись на простые радости далекого прошлого, мы пропустили одно, в высшей степени нелепое.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121