Влекло ее в белокаменную событие, сама возможность которого не только завтра или в обозримом будущем,. а вообще, в принципе не могла прийти (в тот решающий, а может быть, и определяющий год) ни в одну нормально развитую, получающую полноценное кровоснабжение и не засоренную посторонними веществами голову. Право слово, только Свире, да и то, пожалуй, в том состоянии отлета, когда, лежа в неприглядном виде в каком-нибудь грязном углу, он ощущал ароматы эдемского сада и тепло от ласковых небесных рук у себя на затылке, могло пригрезиться, будто бы английская супергруппа, название которой автор, как всякий правоверный, и думать не смеет произнести вслух, может приехать в город на семи холмах и на бывшем хамовническом болоте, в заполненной чаше Центрального стадиона имени В. И. Ленина, на зеленом лужниковском газоне дать гари (залобать битяру. замочить рок) she's got it, your baby, she's got it..
Однако факт остается фактом, и, когда самый крутой отходняк (еще можно - кумар) первых двух дней отпустил Лапшу, даже после наступления некоторого равновесия она продолжала с поразительным (идиотским, право же упрямством стоять на своем. Более того, она не только настаивала, защищала явный абсурд, она даже называла точную дату невероятного - четвертое июня (то есть, вот-вот, всего через каких-то десять дней). При сем она ссылалась на какой-то малотиражный молодежный журнал, в майском номере которого она сама лично читала не то статью, не то просто заметку на этот счет. Впрочем, журнал где-то затерялся, но зато у Бочкаря есть совершенно точно какая-то московская, то ли комсомольская, то ли пионерская газета, и в ней прямо уже объявление. И вообще глупо даже сомневаться, если в воскресенье должен приехать Винт и привезти билеты, билеты на всю компанию. В общем, если Песков не хочет присоединиться, он может подождать Лавруху во Фрунзе, пока она прокатится в красавицу Москву и покайфует хоть раз в жизни по-настоящему.
Спорить с женщиной, а тем более с Лапшой, Песок считал делом глупым и хотя раздражения своего не скрывал, но до воскресенья, до приезда Винта, его соседа, между прочим, по дому на Арочной (обитателя первого этажа, ученика параллельного "Б" класса), служившего после окончания, как ни странно, строительного ПТУ проводником мягкого вагона скорого поезда Южносибирск Москва, Песков вполне мог подождать. Зачем унижать себя очевидными доводами, когда через четыре дня (и в этом Олежа ни секунды не сомневался), в ближайшее же воскресенье из-за Уральского хребта с опухшей физиономией и пустыми руками прибудет хорошо отдохнувший на вытребованные для закупки билетов деньги Сережа Кулинич, прозванный Винтом за свойственную ему в детстве (нынче утерянную) способность очень лихо управляться с зубастыми фигурными коньками. Четыре-пять дней нужны были и самому Пескову, они так и так уходили на небольшое коммерческое мероприятие, кое планировал Песок провернуть через знакомых ему южносибирских любителей легкой наживы. Купил он по случаю перед отъездом домой (пользуясь относительной близостью степного своего места службы к тихоокеанским торговым портам) пять пар чудо-тапок на деревянном ходу - сабо (тех малюток, что прибавили Маре Доктор сразу семь сантиметров роста), купил по тридцатнику пара и привез в Южку. определенно рассчитывая задвинуть в сибирской нашей, деньгами богатой глубинке за шестьдесят.
В общем, три дня ушло на разное, и вот она. благословенная суббота, день сорокавосьмилетия декана электромеханического факультета, день, в который меркантильный интерес (поездка в аэропорт в камеру хранения зa товаром, визит на проспект Химиков и рублевый тет-а-тет) лишил Пескова возможности встретить и эскортировать прямо домой безумную медсестру после вечернего круга визитов милосердия на больничном "Москвиче" с красным крестом. Ориентируясь на обычаи двухлетней давности, Песков довольно долго рыскал по Весенней, по Набережной, исследовал Собачий садик и зады Облсовпрофа и лишь около девяти додумался заглянуть в кафе-мороженое "Льдинка" и, как мы уже знаем, успел-таки вовремя.
Итак, наконец мы нашли второго счастливчика, которому повезло в тот злосчастный вечер,- это Олег Песков. Решительные действия органов правопорядка оказались на руку бывшему трубачу,- затащив тихо икавшую Лапшу в темный двор магазина "Звездочка", он предложил ей на выбор два простых варианта: или мотаем немедленно, или семь лет за хранение и употребление... Ввиду неравноценности альтернативы уговоры были недолгими, затем последовала ночь в зале ожидания Южносибирского аэропорта и сорок минут рассветной болтанки в кабине первого же (улетавшего в Новосибирск) АН-24.
Ну, теперь почти все, заметим лишь огорчительное обстоятельство,- вот когда все так хорошо и удачно сложилось, оказалось в шляпе и на мази, Лапша опять начала выдрючиваться. До обеда еще была паинька, а когда в половине второго Песок явился к ней уже в зал ожидания новосибирского железнодорожного вокзала и показал (почему-то издали, а подходя, упрятал в карман) пару коричневых прямоугольников с дырочкой посредине. Лавруха вместо благодарности принялась просто изводить Пескова, портить ему кровь, из кроткой девочки, измученной запором, она превратилась в капризную, ничего не понимающую, пустоглазую и хнычащую размазню.
В чем дело, он, кстати, так и не поймет, мы же объясним. Оказывается, надеясь исключить любые неожиданности, Песок продолжал хитрить, то есть пообещал Лапше лететь во Фрунзе через Москву. Нет, он явно. явно (и трагически) недооценивал способности медсестры, то есть навык (между прочим, тоже привитый ( Станиславом Владиславовичем Старовойтовым) писать и особенно читать. Короче, авиабилетов в столицу южной республики не оказалось на всю грядущую неделю, оставалась железная дорога, и она не подвела. Отстояв небольшую (всего человек тридцать) очередь в кассу не дающую справок, наш мошенник преспокойно приобрел два билета на поезд Новосибирск - Фрунзе, в этот же день (ближе к полуночи) отправляющийся со второго пути через (нет, нет, о Москве не было и речи) Барнаул, Семипалатинск и Алма-Ату к горным прииссыккульским отрогам. А пока он перемннался с ноги на ногу, рассматривая грязные разводы на необъятном текстиле женщины вечного возраста, спиной ощущая дыхание двух джигитов в распахнутых цветастых нейлонах, оставленная без присмотра (в малом зале, под полотном эпохи переименования Владимирки в шоссе Энтузиастов) Лапша заскучала и отправилась на прогулку, зачем-то спустилась на первый этаж и, надо же несчастью случиться, усмотрела над кассовыми окошечками давно не обновляемые, но тем не менее еще вполне разборчивые надписи: "восточное направление", "южное", "западное" и даже.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121