Не просто
такого уважения среди них добиться. Подчиняются они всякому поставленному
над ними начальнику, а уважают не всякого, и тысячи способов звере-хитрый
диверсант знает, чтобы командиру своему продемонстрировать уважение или
неуважение.
А за что они Кравцова уважают? За то, что тот натуру звериную свою не
прячет и прятать не пытается. Диверсанты уверены в том, что натура людская
порочна и неисправима. Им виднее. Они каждый день жизнью рискуют и каждый
день имеют возможность наблюдать человека на грани смерти. И поэтому всех
людей они делят на хороших и плохих. Хороший, по их понятиям, тот человек,
который не прячет зверя, сидящего внутри него. А тот, кто старается хорошим
казаться, тот опасен. Самые опасные люди те, которые не только
демонстрируют свои положительные качества, но и внутренне верят в то, что
являются хорошими. Отвратительный, мерзкий преступник может убить человека,
или десять человек, или сто. Но преступник никогда не убивает людей
миллионами. Миллионами убивают только те, кто считает себя добрым.
Робеспьеры получаются не из преступников, а из самых добрых, из самых
гуманных. И гильотину придумали не преступники, а гуманисты. Самые
чудовищные преступления в истории человечества совершили люди, которые не
пили водки, не курили, не изменяли жене и кормили белочек с ладони.
Ребята, с которыми мы сейчас жуем кукурузу, уверены в том, что человек
может быть хорошим только до определенного предела. Если жизнь припрет,
хорошие люди станут плохими, и это может случиться в самый неподходящий
момент. Чтобы не быть застигнутыми врасплох такой переменой, лучше с
хорошими не водиться. Лучше иметь дело с теми, кто сейчас плохой. По
крайней мере, знаешь, чего от него ждать, когда фортуна оскал
продемонстрирует. Полковник Кравцов в этом смысле для них свой человек.
Идет, к примеру, девочка грудастая по улице. Ягодицы, как два арбуза в
авоське, перекатываются. Что диверсант в этом случае делать будет? По
крайней мере, взглядом изнасилует, если подругому нельзя. Но и полковник
Кравцов так же поступит, не постесняется. За это его уважают.
Опасен тот, кто женщине вслед не смотрит. Опасен тот, кто старается
показать, что это его не интересует совсем. - Вот именно среди этой публики
можно найти тайных садистов и убийц.
Кравцов к этой категории не относится. Любит он женский пол (а кто не
любит?) и секрета из этого не делает. Любит власть - зачем же свою любовь
скрывать? А любит он ее крепко. Любую власть.
Почувствовал я это, когда впервые увидел, как он куклу бил. Это был
апофеоз мощи и беспощадной власти. Кукла - это человек такой. Человек для
тренировки.
Когда ведешь учебный бой против своего товарища, то наперед знаешь, что
он тебя не убьет. И он знает, что ты его не убьешь. Поэтому интерес к
учебному бою теряется.
А вот кукла тебя убить может, но и тебя ругать не очень будут, если ты
кукле ребра переломаешь или шею.
Работа у нас ответственная. И рука наша не должна дрогнуть в
ответственный момент. И не дрогнет. А чтоб командиры наши полную
уверенность в том имели - подбрасывают нам для тренировки кукол. Куклы не
нами выдуманы. Их и до нас использовали, и гораздо шире, но назывались они
по-другому. В ЧК их называли гладиаторами, в НКВД - волонтерами, в СМЕРШе -
робинзонами, а у нас они - куклы.
Кукла - это преступник, приговоренный к смерти. Тех, кто стар, болен,
слаб, тех, кто знает очень много,- уничтожают сразу после вынесения
приговора. Но тот, кто силен да крепок, того - перед смертью используют для
усиления мощи нашего государства. Говорят, что приговоренных к смерти на
уран посылают. Чепуха. На уране обычные зеки работают. Приговоренных к
смерти более продуктивно используют. Один из видов такого использования -
сделать его куклой в Спецназе. И нам хорошо, и ему. Мы можем отрабатывать
приемы борьбы, не боясь покалечить противника, а у него отсрочка от смерти
получается.
Раньше гладиаторов да кукол на всех достаточно было. Теперь нехватка. Во
всем у нас нехватка. То мяса нет, то хлеба, а теперь вот и кукол не хватает
на всех. А желающих использовать кукол не убавляется. А где ты их наберешь?
Поэтому приказывают куклу длительно использовать, осторожно. Но это на
качество занятий не очень влияет. Ты его не можешь сильно калечить, а у
него ограничений нет. Он в любой момент умереть может. Терять ему нечего.
Шею свернуть запросто может. Оттого бой с куклой в сто раз полезнее, чем
тренировка с инструктором или с коллегой. Бой с куклой - настоящий бой,
настоящий риск.
Во всем батальоне Спецназ только один особый профессиональный взвод
допущен к тренировкам с куклами. Три обычные диверсионные роты о
существовании кукол просто не знают. Особый взвод отделен от батальона: и
место хорошо охраняется, и кукол содержать есть где.
Не любит Кравцов зря рисковать. Но любит власть. И потому, попав в
Дубровицу, он каждый раз переодевается и идет лично сам тренироваться на
куклах. Он тренируется долго и упорно. Он очень настойчив.
7.
Немного воды, полбанки кофе, коньяка солидную порцию - и на огонь. Это
варварское месиво должно долго вариться. Попьешь - будешь прыгать, как
молодой козлик. Приятный аромат щекочет ноздри.
Серый рассвет. Холодный туман. Едкий дым костра. Мы снова одни.
- Много КГБ нашей крови выпил?
- Ты, Витя, про всю армию или только про разведку?
- И про армию и про разведку.
- Много.
- Почему так получилось?
- Мы были очень наивны. Мы служили Родине, а чекисты служили сами себе и
партии.
- Это может повториться?
- Да. Если мы будем так же наивны, как и раньше...
Он мешает ложкой коньячное варево. А мне кажется, что он судьбу мою
вершит. Не зря он один со мной в глухой степи оказался. Не зря он разговоры
такие ведет. Рассказав мне об Аквариуме, он доверил мне - свою судьбу. Я же
ее поломать могу. Зачем он рискует так? Не иначе он от меня требует мою
собственную судьбу. Я согласен рисковать вместе с Кравцовым и ради него. Но
как мне выразить это?
- Мы не должны им позволить, чтобы это повторилось. Ради благополучия
нашей Родины мы должны быть сильными. Армия должна быть не менее сильной,
чем КГБ... - Внезапно я чувствую, что это именно то, чего он ждет от меня.
- Мы не должны им позволить этого. Монополия чекистской власти может
удушить советскую власть...
- Но и монополия власти военной может уничтожить советскую власть. Ты
этого не боишься, Виктор? - Он смотрит в упор.
- Не боюсь.
- Что бы ты на моем месте делал? На месте советских генералов и маршалов?
- Я бы поддерживал жесткий контакт с коллегами.
Если один в опасности, все генералы и маршалы должны его защищать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94
такого уважения среди них добиться. Подчиняются они всякому поставленному
над ними начальнику, а уважают не всякого, и тысячи способов звере-хитрый
диверсант знает, чтобы командиру своему продемонстрировать уважение или
неуважение.
А за что они Кравцова уважают? За то, что тот натуру звериную свою не
прячет и прятать не пытается. Диверсанты уверены в том, что натура людская
порочна и неисправима. Им виднее. Они каждый день жизнью рискуют и каждый
день имеют возможность наблюдать человека на грани смерти. И поэтому всех
людей они делят на хороших и плохих. Хороший, по их понятиям, тот человек,
который не прячет зверя, сидящего внутри него. А тот, кто старается хорошим
казаться, тот опасен. Самые опасные люди те, которые не только
демонстрируют свои положительные качества, но и внутренне верят в то, что
являются хорошими. Отвратительный, мерзкий преступник может убить человека,
или десять человек, или сто. Но преступник никогда не убивает людей
миллионами. Миллионами убивают только те, кто считает себя добрым.
Робеспьеры получаются не из преступников, а из самых добрых, из самых
гуманных. И гильотину придумали не преступники, а гуманисты. Самые
чудовищные преступления в истории человечества совершили люди, которые не
пили водки, не курили, не изменяли жене и кормили белочек с ладони.
Ребята, с которыми мы сейчас жуем кукурузу, уверены в том, что человек
может быть хорошим только до определенного предела. Если жизнь припрет,
хорошие люди станут плохими, и это может случиться в самый неподходящий
момент. Чтобы не быть застигнутыми врасплох такой переменой, лучше с
хорошими не водиться. Лучше иметь дело с теми, кто сейчас плохой. По
крайней мере, знаешь, чего от него ждать, когда фортуна оскал
продемонстрирует. Полковник Кравцов в этом смысле для них свой человек.
Идет, к примеру, девочка грудастая по улице. Ягодицы, как два арбуза в
авоське, перекатываются. Что диверсант в этом случае делать будет? По
крайней мере, взглядом изнасилует, если подругому нельзя. Но и полковник
Кравцов так же поступит, не постесняется. За это его уважают.
Опасен тот, кто женщине вслед не смотрит. Опасен тот, кто старается
показать, что это его не интересует совсем. - Вот именно среди этой публики
можно найти тайных садистов и убийц.
Кравцов к этой категории не относится. Любит он женский пол (а кто не
любит?) и секрета из этого не делает. Любит власть - зачем же свою любовь
скрывать? А любит он ее крепко. Любую власть.
Почувствовал я это, когда впервые увидел, как он куклу бил. Это был
апофеоз мощи и беспощадной власти. Кукла - это человек такой. Человек для
тренировки.
Когда ведешь учебный бой против своего товарища, то наперед знаешь, что
он тебя не убьет. И он знает, что ты его не убьешь. Поэтому интерес к
учебному бою теряется.
А вот кукла тебя убить может, но и тебя ругать не очень будут, если ты
кукле ребра переломаешь или шею.
Работа у нас ответственная. И рука наша не должна дрогнуть в
ответственный момент. И не дрогнет. А чтоб командиры наши полную
уверенность в том имели - подбрасывают нам для тренировки кукол. Куклы не
нами выдуманы. Их и до нас использовали, и гораздо шире, но назывались они
по-другому. В ЧК их называли гладиаторами, в НКВД - волонтерами, в СМЕРШе -
робинзонами, а у нас они - куклы.
Кукла - это преступник, приговоренный к смерти. Тех, кто стар, болен,
слаб, тех, кто знает очень много,- уничтожают сразу после вынесения
приговора. Но тот, кто силен да крепок, того - перед смертью используют для
усиления мощи нашего государства. Говорят, что приговоренных к смерти на
уран посылают. Чепуха. На уране обычные зеки работают. Приговоренных к
смерти более продуктивно используют. Один из видов такого использования -
сделать его куклой в Спецназе. И нам хорошо, и ему. Мы можем отрабатывать
приемы борьбы, не боясь покалечить противника, а у него отсрочка от смерти
получается.
Раньше гладиаторов да кукол на всех достаточно было. Теперь нехватка. Во
всем у нас нехватка. То мяса нет, то хлеба, а теперь вот и кукол не хватает
на всех. А желающих использовать кукол не убавляется. А где ты их наберешь?
Поэтому приказывают куклу длительно использовать, осторожно. Но это на
качество занятий не очень влияет. Ты его не можешь сильно калечить, а у
него ограничений нет. Он в любой момент умереть может. Терять ему нечего.
Шею свернуть запросто может. Оттого бой с куклой в сто раз полезнее, чем
тренировка с инструктором или с коллегой. Бой с куклой - настоящий бой,
настоящий риск.
Во всем батальоне Спецназ только один особый профессиональный взвод
допущен к тренировкам с куклами. Три обычные диверсионные роты о
существовании кукол просто не знают. Особый взвод отделен от батальона: и
место хорошо охраняется, и кукол содержать есть где.
Не любит Кравцов зря рисковать. Но любит власть. И потому, попав в
Дубровицу, он каждый раз переодевается и идет лично сам тренироваться на
куклах. Он тренируется долго и упорно. Он очень настойчив.
7.
Немного воды, полбанки кофе, коньяка солидную порцию - и на огонь. Это
варварское месиво должно долго вариться. Попьешь - будешь прыгать, как
молодой козлик. Приятный аромат щекочет ноздри.
Серый рассвет. Холодный туман. Едкий дым костра. Мы снова одни.
- Много КГБ нашей крови выпил?
- Ты, Витя, про всю армию или только про разведку?
- И про армию и про разведку.
- Много.
- Почему так получилось?
- Мы были очень наивны. Мы служили Родине, а чекисты служили сами себе и
партии.
- Это может повториться?
- Да. Если мы будем так же наивны, как и раньше...
Он мешает ложкой коньячное варево. А мне кажется, что он судьбу мою
вершит. Не зря он один со мной в глухой степи оказался. Не зря он разговоры
такие ведет. Рассказав мне об Аквариуме, он доверил мне - свою судьбу. Я же
ее поломать могу. Зачем он рискует так? Не иначе он от меня требует мою
собственную судьбу. Я согласен рисковать вместе с Кравцовым и ради него. Но
как мне выразить это?
- Мы не должны им позволить, чтобы это повторилось. Ради благополучия
нашей Родины мы должны быть сильными. Армия должна быть не менее сильной,
чем КГБ... - Внезапно я чувствую, что это именно то, чего он ждет от меня.
- Мы не должны им позволить этого. Монополия чекистской власти может
удушить советскую власть...
- Но и монополия власти военной может уничтожить советскую власть. Ты
этого не боишься, Виктор? - Он смотрит в упор.
- Не боюсь.
- Что бы ты на моем месте делал? На месте советских генералов и маршалов?
- Я бы поддерживал жесткий контакт с коллегами.
Если один в опасности, все генералы и маршалы должны его защищать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94