Мы и такие подарки принимаем. А как только подарки окажутся
негодного качества, с гнильцой, информация нам быстро об этом
просигнализирует.
Но Аквариум не только друзей проверяет, но и нас. Проверяет часто,
утомительно, придирчиво. Против нас другой метод придуман - провокация. За
время учебы и работы много я таких штучек от Аквариума получал. Все они
беспокоятся - как я реагировать буду. А я правильно всегда реагировал:
немедленно обо всем, что со мной приключится, что с друзьями моими
случается, все и точно своему командиру докладываю. Увидел в лесу своего
друга - командиру доложи. С другом ничего не случилось, значит, он на
операции в том лесу был, а может, он там просто находился, чтобы командир
проверить мог: увижу ли я его, доложу ли вовремя. Меня все время проверить
пытаются: кто для меня дороже - Аквариум или друг. Конечно, Аквариум! А
попробуй не доложи! А если это только проверка? Вот и конец всему, вот ты
уже и на конвейере.
Впрочем, последнее время мне доверять больше стали. Я теперь сам
постоянно в проверках участвую. Вот и сейчас, темной ночью, бросив далеко
машину, я шлепаю по лужам в темноте. Ногам холодно и мокро. Когда вернусь
домой, обязательно в ванну залезу на целый час, попарюсь.
В кармане у меня пакет, в котором - Библия. Книжечка маленькая совсем, на
тоненькой бумаге отпечатана. Это их всякие религиозные общества так
специально выпускают, чтобы удобнее в Союз провозить можно было. Библию эту
я в почтовый ящик брошу. Почтовый же ящик Вовке Фомичеву принадлежит - он
капитан, помощник военного атташе - наш то есть парень, из Аквариума,
недавно прибыл. Догадывается он или нет, но ему сейчас Аквариум серию
гадостей подбрасывает. Вот я и иду к его дому.
Библию он завтра утром из своего почтового ящика достанет - их всякие
религиозные общины и организации нам постоянно подбрасывают. Вряд ли он
знать будет, что это мы на этот раз в его ящик пакет опускаем. Может,
книжечка заинтересует его, может, он ее ради бизнеса сохранить попытается:
в Союзе народ с ума посходил, за такие книжечки уйму денег платит, не
скупится. Завтра - выходной, на работу идти не надо. Вот мы и полюбуемся -
прибежит он утром с докладом или тайно выбросит, чтоб лишних неприятностей
не было. Но любой из этих вариантов, кроме первого, кроме немедленного
рапорта - для него конец означает. Конвейер то есть.
Холодно, мокро. Листья ветер по тротуару гонит. А как попадет листок в
лужу, вот и все. Влип. Больше не летает. Его теперь мусорная метла
подхватит. Заметет.
Никого на улицах. Лишь я - одинокий шпион великой системы. Я своего
собрата сейчас проверяю. Впрочем, трудно сказать, кто кого проверяет. Вовка
Фомичев - мне друг. Мы с ним уже дважды на операции совместные выходили.
Работает он мастерски и уверенно. Но, черт его знает, прибыл он недавно, а
может быть, со спецзаданием. Может быть, с его помощью меня сейчас
проверяют? То-то он ко мне в друзья мостится. Опыта желает набраться! Может
быть, это меня вновь проверяют. Брошу я пакет в его ящик, а сам его
по-дружески предупредить попытаюсь, чтоб бегом докладывать бежал. Тут мне и
конец. Тут уж меня на конвейер поставят: друг тебе дороже доблестной
советской военной разведки?
Дом Вовки Фомичева - большой, нарядный, в нем множество дипломатов живет
всяких наций и стран. Дом, конечно же, под контролем полиции, парадные
двери во всяком случае. Может быть, и нет, но лучше предполагать, что да, и
на основе такого предположения строить свои планы. Поэтому я не через
парадный вход иду. Я темными задними дворами мимо аккуратных мусорных
ящиков - в подземный гараж. Ключи у нас есть от очень многих гаражей и
подъездов домов, в которых обычно дипломаты живут. В любой отель Вены я
тоже без труда пройду. У нас громадный шкаф с ключами. И где наши собратья
из Аквариума ни пройдут, они везде копии ключей снимают. Главное -
установить точный порядок учета и хранения, чтоб вовремя нужный ключик
найти. Сегодня у меня в кармане три ключа. Если надо, я к Вовке и в
квартиру залезть могу. Откуда ему знать, что три года назад в этой квартире
его неудачливый предшественник жил, который и сделал для ГРУ копии ключей?
К сожалению, ни на что более героическое у него сил не хватило, и он был с
позором эвакуирован и изгнан из Генерального штаба.
От мусорного ящика коты в разные стороны метнулись с воем
душераздирающим. Это хорошая примета: значит, тут поблизости других людей
нет. Может, телекамера скрытая? Света нет - экономят. Зачем на заднем дворе
свет? Но телекамера может работать и в инфракрасных лучах. Поэтому пальто у
меня расстегнуто так, чтобы скрепка галстука была видна. На вид она совсем
обычная, но покрыта особой краской, и если в темноте меня облучат
инфракрасными лучами, то она будет светиться. Ибо она - индикатор
ИК-излучений. Повернувшись вокруг, я и направление скрытой камеры могу
определить. Если за мной следят, я малую нужду меж мусорных ящиков справлю
да и побреду дальше. Но застежка не блестит, наблюдения нет. Я достаю ключ
и осторожно вставляю в скважину. Дверь гаража тихо скользит в сторону. Я в
громадном гараже с сотнями машин.
Ступаю осторожно. Но моя походка не должна быть крадущейся, а взгляд
вороватым. Пусть думают, что я только что приехал, оставил в парке свою
машину и иду домой. Стальную дверь открываю другим ключом. На лифте из
подземного гаража я поднимаюсь на самый верхний этаж и жду там несколько
минут, внимательно прислушиваясь. Дом спит. Ни дверь не стучит, ни лифт не
скользит по шахте. Я смотрю на часы. Если за мной и следят, мое посещение
должно остаться непонятным. Может, я к американскому дипломату на встречу
пришёл, может, меня женщина ждет. Если за мной следят, то даже истинная моя
цель - бросить Библию в почтовый ящик - может им показаться маскировкой, а
над истинной целью они будут долго думать: слишком долго я оставался
наверху.
Впрочем, лифты так и замерли в шахтах, и по лестницам никто не ходит,
полная тишина.
Теперь я осторожно спускаюсь вниз по лестнице. Ступаю не на носки и не на
всю площадь подошвы. Нет.
Я касаюсь пола только внешними рантами ботинок, как клоун, искривив ноги
колесом. Подошвы у меня мягкие. Не скрипят. Но все же лучше идти так, как
учили. Так никогда не слышно шагов. Вот нижний этаж. В мраморном вестибюле
десятки дверок почтовых ящиков. Я знаю, какой нужен мне, но останавливаюсь
у многих, разглядывая надписи с именами владельцев. Всем телом прилегаю к
блоку ящиков и незаметно бросаю пакет в нужную щель. Если бы мне в спину
смотрели, то вряд ли точно определили, какой ящик интересовал меня и что я
с ним сделал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94
негодного качества, с гнильцой, информация нам быстро об этом
просигнализирует.
Но Аквариум не только друзей проверяет, но и нас. Проверяет часто,
утомительно, придирчиво. Против нас другой метод придуман - провокация. За
время учебы и работы много я таких штучек от Аквариума получал. Все они
беспокоятся - как я реагировать буду. А я правильно всегда реагировал:
немедленно обо всем, что со мной приключится, что с друзьями моими
случается, все и точно своему командиру докладываю. Увидел в лесу своего
друга - командиру доложи. С другом ничего не случилось, значит, он на
операции в том лесу был, а может, он там просто находился, чтобы командир
проверить мог: увижу ли я его, доложу ли вовремя. Меня все время проверить
пытаются: кто для меня дороже - Аквариум или друг. Конечно, Аквариум! А
попробуй не доложи! А если это только проверка? Вот и конец всему, вот ты
уже и на конвейере.
Впрочем, последнее время мне доверять больше стали. Я теперь сам
постоянно в проверках участвую. Вот и сейчас, темной ночью, бросив далеко
машину, я шлепаю по лужам в темноте. Ногам холодно и мокро. Когда вернусь
домой, обязательно в ванну залезу на целый час, попарюсь.
В кармане у меня пакет, в котором - Библия. Книжечка маленькая совсем, на
тоненькой бумаге отпечатана. Это их всякие религиозные общества так
специально выпускают, чтобы удобнее в Союз провозить можно было. Библию эту
я в почтовый ящик брошу. Почтовый же ящик Вовке Фомичеву принадлежит - он
капитан, помощник военного атташе - наш то есть парень, из Аквариума,
недавно прибыл. Догадывается он или нет, но ему сейчас Аквариум серию
гадостей подбрасывает. Вот я и иду к его дому.
Библию он завтра утром из своего почтового ящика достанет - их всякие
религиозные общины и организации нам постоянно подбрасывают. Вряд ли он
знать будет, что это мы на этот раз в его ящик пакет опускаем. Может,
книжечка заинтересует его, может, он ее ради бизнеса сохранить попытается:
в Союзе народ с ума посходил, за такие книжечки уйму денег платит, не
скупится. Завтра - выходной, на работу идти не надо. Вот мы и полюбуемся -
прибежит он утром с докладом или тайно выбросит, чтоб лишних неприятностей
не было. Но любой из этих вариантов, кроме первого, кроме немедленного
рапорта - для него конец означает. Конвейер то есть.
Холодно, мокро. Листья ветер по тротуару гонит. А как попадет листок в
лужу, вот и все. Влип. Больше не летает. Его теперь мусорная метла
подхватит. Заметет.
Никого на улицах. Лишь я - одинокий шпион великой системы. Я своего
собрата сейчас проверяю. Впрочем, трудно сказать, кто кого проверяет. Вовка
Фомичев - мне друг. Мы с ним уже дважды на операции совместные выходили.
Работает он мастерски и уверенно. Но, черт его знает, прибыл он недавно, а
может быть, со спецзаданием. Может быть, с его помощью меня сейчас
проверяют? То-то он ко мне в друзья мостится. Опыта желает набраться! Может
быть, это меня вновь проверяют. Брошу я пакет в его ящик, а сам его
по-дружески предупредить попытаюсь, чтоб бегом докладывать бежал. Тут мне и
конец. Тут уж меня на конвейер поставят: друг тебе дороже доблестной
советской военной разведки?
Дом Вовки Фомичева - большой, нарядный, в нем множество дипломатов живет
всяких наций и стран. Дом, конечно же, под контролем полиции, парадные
двери во всяком случае. Может быть, и нет, но лучше предполагать, что да, и
на основе такого предположения строить свои планы. Поэтому я не через
парадный вход иду. Я темными задними дворами мимо аккуратных мусорных
ящиков - в подземный гараж. Ключи у нас есть от очень многих гаражей и
подъездов домов, в которых обычно дипломаты живут. В любой отель Вены я
тоже без труда пройду. У нас громадный шкаф с ключами. И где наши собратья
из Аквариума ни пройдут, они везде копии ключей снимают. Главное -
установить точный порядок учета и хранения, чтоб вовремя нужный ключик
найти. Сегодня у меня в кармане три ключа. Если надо, я к Вовке и в
квартиру залезть могу. Откуда ему знать, что три года назад в этой квартире
его неудачливый предшественник жил, который и сделал для ГРУ копии ключей?
К сожалению, ни на что более героическое у него сил не хватило, и он был с
позором эвакуирован и изгнан из Генерального штаба.
От мусорного ящика коты в разные стороны метнулись с воем
душераздирающим. Это хорошая примета: значит, тут поблизости других людей
нет. Может, телекамера скрытая? Света нет - экономят. Зачем на заднем дворе
свет? Но телекамера может работать и в инфракрасных лучах. Поэтому пальто у
меня расстегнуто так, чтобы скрепка галстука была видна. На вид она совсем
обычная, но покрыта особой краской, и если в темноте меня облучат
инфракрасными лучами, то она будет светиться. Ибо она - индикатор
ИК-излучений. Повернувшись вокруг, я и направление скрытой камеры могу
определить. Если за мной следят, я малую нужду меж мусорных ящиков справлю
да и побреду дальше. Но застежка не блестит, наблюдения нет. Я достаю ключ
и осторожно вставляю в скважину. Дверь гаража тихо скользит в сторону. Я в
громадном гараже с сотнями машин.
Ступаю осторожно. Но моя походка не должна быть крадущейся, а взгляд
вороватым. Пусть думают, что я только что приехал, оставил в парке свою
машину и иду домой. Стальную дверь открываю другим ключом. На лифте из
подземного гаража я поднимаюсь на самый верхний этаж и жду там несколько
минут, внимательно прислушиваясь. Дом спит. Ни дверь не стучит, ни лифт не
скользит по шахте. Я смотрю на часы. Если за мной и следят, мое посещение
должно остаться непонятным. Может, я к американскому дипломату на встречу
пришёл, может, меня женщина ждет. Если за мной следят, то даже истинная моя
цель - бросить Библию в почтовый ящик - может им показаться маскировкой, а
над истинной целью они будут долго думать: слишком долго я оставался
наверху.
Впрочем, лифты так и замерли в шахтах, и по лестницам никто не ходит,
полная тишина.
Теперь я осторожно спускаюсь вниз по лестнице. Ступаю не на носки и не на
всю площадь подошвы. Нет.
Я касаюсь пола только внешними рантами ботинок, как клоун, искривив ноги
колесом. Подошвы у меня мягкие. Не скрипят. Но все же лучше идти так, как
учили. Так никогда не слышно шагов. Вот нижний этаж. В мраморном вестибюле
десятки дверок почтовых ящиков. Я знаю, какой нужен мне, но останавливаюсь
у многих, разглядывая надписи с именами владельцев. Всем телом прилегаю к
блоку ящиков и незаметно бросаю пакет в нужную щель. Если бы мне в спину
смотрели, то вряд ли точно определили, какой ящик интересовал меня и что я
с ним сделал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94