Я в номер. На второй этаж. А ключ в
дверь не попадает. Я сам себя успокаиваю. Дверь открываю. Чемодан в угол
бросаю, и - в душ. Грязный я совсем. Целый день за рулем.
Вот уж и чистенький. Полотенцем по коже сильнее, сильнее. Костюм
свеженький на себя, глаженый. Платок яркий - на шею. А теперь в зеркало.
Нет, так, конечно, не пойдет. Глаза свинцовые, губы сжаты. На лице
беззаботное счастье светиться должно. Вот так. Так-то лучше. А теперь вниз.
Да не спеша. Смотрят люди на меня, и никто не подумает, что сегодня в моей
очень трудной жизни, лишенной выходных и праздников, - один из наиболее
утомительных дней. И не думайте, что мой рабочий день уже кончился, нет, он
продолжается.
А в зале музыка грохочет. А в зале по темным стенам яркие огни мечутся,
по потолку тоже и по лицам счастливых людей, распыляющих уйму энергии в
угоду своему наслаждению. В бурном водовороте звуков вдруг яростно
доминирует труба, заглушая все своим ревом, и ритм торжествует над толпой,
подчиняя себе каждого. И по властному велению ритма звенит хрусталь, вторя
пьянящему шуму танцующей толпы.
Моя рука чувствует режущий холод запотевшего хрусталя, я поднимаю перед
собой сверкающий, искрящийся сосуд, наполненный обжигающей влагой, и в то
же мгновение в нем отражается весь бушующий ураган звука и цвета. Улыбаясь
брызжущему огню и закрывая им лицо, я медленно обвожу зал глазами, стараясь
не выдать своего напряжения. Вот уголком глаза я увидел того, кто в зеленой
блестящей папке числится под номером 713. Я видел его только раз, только на
маленькой фотографии. Но я узнаю его. Это он. Я медленно подношу бокал к
губам, гашу улыбку, пригубливаю спиртное и так же медленно поворачиваю
лицо. Вот он медленно поднимает глаза на меня. Вот наши взгляды
встретились. Я изображаю радостное удивление на лице и салютую широким
приветственным жестом. Он изумленно оборачивается, но сзади - никого. Он
вновь смотрит на меня с неким вопросом: ты это кому?! Тебе! - молча отвечаю
я. Кому же еще? Расталкивая танцующих, с бокалом в руке я пробиваюсь к
нему.
- Здравствуй! Никогда не думал тебя встретить тут! Ты помнишь тот
великолепный вечер в Ванкувере?
- Я никогда не был в Канаде.
- Извините, - смущенно говорю я, всматриваясь в его лицо. - Тут так мало
света, а вы так похожи на моего знакомого... Извините, пожалуйста...
Я вновь пробился к бару. Минут двадцать я наблюдаю за танцующими. Я
стараюсь уловить наиболее характерные движения: в моей жизни никогда не
было времени для танцев. Когда приятное тепло разливается по всему телу, я
вступаю в круг танцующих, и толпа радушно расступилась, открывая ворота в
королевство веселья и счастья.
Танцую я долго и исступленно. Постепенно мои движения приобретают
необходимую гибкость и вольность. А может, это только мне кажется. Во
всяком случае, на меня никто не обращает внимания. Веселая толпа принимает
в свои ряды всех и прощает всем.
Когда он ушел, я не знаю. Я уходил поздней ночью в числе самых
последних...
5.
Звонок будильника разбудил меня рано утром. Я долго лежу, уткнувшись
лицом в подушку. Меня мучает хроническая нехватка сна. И пять часов никак
не могут компенсировать многомесячного недосыпа.
Потом я заставляю себя резко вскочить. Пятнадцать минут я мучаю себя
гимнастикой, а потом душ жгуче холодный, беспощадно горячий, снова холодный
и снова нестерпимо горячий. Тот, кто так делает регулярно, выглядит на
пятнадцать лет моложе своего возраста. Но не это мне важно. Я должен
выглядеть бодрым и веселым, каким подобает быть праздному бездельнику.
Вниз я спускаюсь самым первым и погружаюсь в утренние газеты, изображая
равнодушие.
Вот к завтраку спустилась пожилая чета. Вот прошла женщина
неопределенного возраста, неопределенной национальности со вздорной, не в
меру агрессивной собачкой. Вот группа улыбающихся японцев, обвешанных
фотоаппаратами. А вот и он. Я улыбнулся и кивнул. Он узнал меня и кивнул...
После завтрака я иду в свой номер. Уборка еще не началась. Я вешаю на
двери табличку "Не беспокоить", запираю дверь на ключ, опускаю жалюзи на
окнах и, оказавшись в темноте, с удовольствием вытягиваюсь на кровати.
О таком дне, когда никуда не надо спешить, я мечтал давно. Я пытаюсь
вспомнить все детали вчерашнего дня, но из этого получается только
блаженная улыбка на лице. С этой улыбкой я, наверное, и засыпаю.
Вечером я исступленно танцую в толпе. Он все на том же месте, что и
вчера. Один. Увидев его, я улыбаюсь. Я подмигиваю и жестом приглашаю в
толпу безумствующих. Он улыбается и отрицательно качает головой.
Следующим утром я первым спустился в холл. Он был вторым.
- Доброе утро, - говорю я, протягивая свежие газеты.
- Доброе утро, - улыбается он.
На первых страницах всех газет президент Уганды Амин Дада. Мы
перебросились фразами и пошли завтракать.
Самое главное сейчас - не испугать его. Можно, конечно, быка взять за
рога, но у меня есть несколько дней, и потому я использую "плавный
контакт". Многое об этом человеке нам не известно. Но даже наблюдение в
течение нескольких дней дает очень много полезной информации: он один, на
женщин не бросается, деньгами не сорит, но и не жалеет каждый доллар,
весел. Последний факт очень важен - хуже всего вербовать угрюмого. Не
напивается, но пьет регулярно. Книг читает много. Последние известия
смотрит и слушает. Юмор понимает и ценит, одевается аккуратно, но без
роскоши. Никаких ювелирных украшений не носит. Волосы на голове не всегда
гладко причесаны - уже этого достаточно для того, чтобы что-то знать о
внутреннем мире человека. Часто челюсти сжаты - это верный признай
внутренней подтянутости, собранности и воли. Такого трудно вербовать, зато
потом легко с таким работать. Очень долго украдкой я наблюдаю за выражением
его лица. Особенно мне важны все детали о его глазах; глаза расположены
широко, веки не нависают, небольшие мешки под глазами. Зрачки с одного
положения на другое переходят очень медленно и задерживаются в одном
положении долго. Веки опускает медленно и так же медленно их поднимает.
Взгляд долгий, но не всегда внимательный. Чаще взгляд отсутствующий, чем
изучающий. При изучении человека особое внимание уделяется мышцам рта в
разных ситуациях: в улыбке, в гневе, в раздражении, в расслаблении. Но и
улыбка бывает снисходительной, презрительной, брезгливой, счастливой,
иронической, саркастической, бывает улыбка победителя и улыбка
проигравшего, улыбка попавшего в неловкое положение или улыбка угрожающая,
близкая к оскалу. И во всех этих ситуациях принимают участие мышцы лица.
Работа этих мышц - зеркало души.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94
дверь не попадает. Я сам себя успокаиваю. Дверь открываю. Чемодан в угол
бросаю, и - в душ. Грязный я совсем. Целый день за рулем.
Вот уж и чистенький. Полотенцем по коже сильнее, сильнее. Костюм
свеженький на себя, глаженый. Платок яркий - на шею. А теперь в зеркало.
Нет, так, конечно, не пойдет. Глаза свинцовые, губы сжаты. На лице
беззаботное счастье светиться должно. Вот так. Так-то лучше. А теперь вниз.
Да не спеша. Смотрят люди на меня, и никто не подумает, что сегодня в моей
очень трудной жизни, лишенной выходных и праздников, - один из наиболее
утомительных дней. И не думайте, что мой рабочий день уже кончился, нет, он
продолжается.
А в зале музыка грохочет. А в зале по темным стенам яркие огни мечутся,
по потолку тоже и по лицам счастливых людей, распыляющих уйму энергии в
угоду своему наслаждению. В бурном водовороте звуков вдруг яростно
доминирует труба, заглушая все своим ревом, и ритм торжествует над толпой,
подчиняя себе каждого. И по властному велению ритма звенит хрусталь, вторя
пьянящему шуму танцующей толпы.
Моя рука чувствует режущий холод запотевшего хрусталя, я поднимаю перед
собой сверкающий, искрящийся сосуд, наполненный обжигающей влагой, и в то
же мгновение в нем отражается весь бушующий ураган звука и цвета. Улыбаясь
брызжущему огню и закрывая им лицо, я медленно обвожу зал глазами, стараясь
не выдать своего напряжения. Вот уголком глаза я увидел того, кто в зеленой
блестящей папке числится под номером 713. Я видел его только раз, только на
маленькой фотографии. Но я узнаю его. Это он. Я медленно подношу бокал к
губам, гашу улыбку, пригубливаю спиртное и так же медленно поворачиваю
лицо. Вот он медленно поднимает глаза на меня. Вот наши взгляды
встретились. Я изображаю радостное удивление на лице и салютую широким
приветственным жестом. Он изумленно оборачивается, но сзади - никого. Он
вновь смотрит на меня с неким вопросом: ты это кому?! Тебе! - молча отвечаю
я. Кому же еще? Расталкивая танцующих, с бокалом в руке я пробиваюсь к
нему.
- Здравствуй! Никогда не думал тебя встретить тут! Ты помнишь тот
великолепный вечер в Ванкувере?
- Я никогда не был в Канаде.
- Извините, - смущенно говорю я, всматриваясь в его лицо. - Тут так мало
света, а вы так похожи на моего знакомого... Извините, пожалуйста...
Я вновь пробился к бару. Минут двадцать я наблюдаю за танцующими. Я
стараюсь уловить наиболее характерные движения: в моей жизни никогда не
было времени для танцев. Когда приятное тепло разливается по всему телу, я
вступаю в круг танцующих, и толпа радушно расступилась, открывая ворота в
королевство веселья и счастья.
Танцую я долго и исступленно. Постепенно мои движения приобретают
необходимую гибкость и вольность. А может, это только мне кажется. Во
всяком случае, на меня никто не обращает внимания. Веселая толпа принимает
в свои ряды всех и прощает всем.
Когда он ушел, я не знаю. Я уходил поздней ночью в числе самых
последних...
5.
Звонок будильника разбудил меня рано утром. Я долго лежу, уткнувшись
лицом в подушку. Меня мучает хроническая нехватка сна. И пять часов никак
не могут компенсировать многомесячного недосыпа.
Потом я заставляю себя резко вскочить. Пятнадцать минут я мучаю себя
гимнастикой, а потом душ жгуче холодный, беспощадно горячий, снова холодный
и снова нестерпимо горячий. Тот, кто так делает регулярно, выглядит на
пятнадцать лет моложе своего возраста. Но не это мне важно. Я должен
выглядеть бодрым и веселым, каким подобает быть праздному бездельнику.
Вниз я спускаюсь самым первым и погружаюсь в утренние газеты, изображая
равнодушие.
Вот к завтраку спустилась пожилая чета. Вот прошла женщина
неопределенного возраста, неопределенной национальности со вздорной, не в
меру агрессивной собачкой. Вот группа улыбающихся японцев, обвешанных
фотоаппаратами. А вот и он. Я улыбнулся и кивнул. Он узнал меня и кивнул...
После завтрака я иду в свой номер. Уборка еще не началась. Я вешаю на
двери табличку "Не беспокоить", запираю дверь на ключ, опускаю жалюзи на
окнах и, оказавшись в темноте, с удовольствием вытягиваюсь на кровати.
О таком дне, когда никуда не надо спешить, я мечтал давно. Я пытаюсь
вспомнить все детали вчерашнего дня, но из этого получается только
блаженная улыбка на лице. С этой улыбкой я, наверное, и засыпаю.
Вечером я исступленно танцую в толпе. Он все на том же месте, что и
вчера. Один. Увидев его, я улыбаюсь. Я подмигиваю и жестом приглашаю в
толпу безумствующих. Он улыбается и отрицательно качает головой.
Следующим утром я первым спустился в холл. Он был вторым.
- Доброе утро, - говорю я, протягивая свежие газеты.
- Доброе утро, - улыбается он.
На первых страницах всех газет президент Уганды Амин Дада. Мы
перебросились фразами и пошли завтракать.
Самое главное сейчас - не испугать его. Можно, конечно, быка взять за
рога, но у меня есть несколько дней, и потому я использую "плавный
контакт". Многое об этом человеке нам не известно. Но даже наблюдение в
течение нескольких дней дает очень много полезной информации: он один, на
женщин не бросается, деньгами не сорит, но и не жалеет каждый доллар,
весел. Последний факт очень важен - хуже всего вербовать угрюмого. Не
напивается, но пьет регулярно. Книг читает много. Последние известия
смотрит и слушает. Юмор понимает и ценит, одевается аккуратно, но без
роскоши. Никаких ювелирных украшений не носит. Волосы на голове не всегда
гладко причесаны - уже этого достаточно для того, чтобы что-то знать о
внутреннем мире человека. Часто челюсти сжаты - это верный признай
внутренней подтянутости, собранности и воли. Такого трудно вербовать, зато
потом легко с таким работать. Очень долго украдкой я наблюдаю за выражением
его лица. Особенно мне важны все детали о его глазах; глаза расположены
широко, веки не нависают, небольшие мешки под глазами. Зрачки с одного
положения на другое переходят очень медленно и задерживаются в одном
положении долго. Веки опускает медленно и так же медленно их поднимает.
Взгляд долгий, но не всегда внимательный. Чаще взгляд отсутствующий, чем
изучающий. При изучении человека особое внимание уделяется мышцам рта в
разных ситуациях: в улыбке, в гневе, в раздражении, в расслаблении. Но и
улыбка бывает снисходительной, презрительной, брезгливой, счастливой,
иронической, саркастической, бывает улыбка победителя и улыбка
проигравшего, улыбка попавшего в неловкое положение или улыбка угрожающая,
близкая к оскалу. И во всех этих ситуациях принимают участие мышцы лица.
Работа этих мышц - зеркало души.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94