Да только это не слабость. Это их сила. Их
никто в мире остановить бы не смог.
- И еще со стенкой! Вы же стенку в парке поломали! Это преступление!
А про стенку я и думать забыл. Велика беда. Ее уж, наверно, восстановили.
Долго ли? Пригони с "губы" десять арестантов, они за пару часов новую
стенку сложат. И откуда мне, полковник, знать - учения это или война? Кто
это во время тревоги знать может? А если война и стенка целая осталась бы,
а 2000 человек и сотни великолепных боевых машин все в одной куче сгорели
бы? Ась, полковник? Большой титул ты носишь, именуешься ты начальником
разведки 13-й Армии, так поинтересуйся, сколько мои узбеки за день целей
вскрыли. Они и по-русски не говорят, а цели вскрывают безошибочно. Похвали
их, полковник! Не мне, так хоть им улыбнись. И я улыбаюсь ему. К роте своей
я спиной сейчас стою, и повернуться мне к ней лицом никак нельзя. Только я
и так знаю, что и вся моя рота сейчас улыбается. Просто так, без всякой
причины. Они у меня такие, они в любой обстановке зубы скалят.
А полковнику это не нравится. Он, наверное, думает, что мы над ним
смеемся. Озверел полковник. Зубами заскрежетал, как наводчик в бою. Наши
улыбки он понять и оценить не способен. И оттого он кричит мне в лицо:
- Мальчишка, вы недостойны командовать ротой. Я отстраняю вас. Сдайте
роту заместителю, пусть он ведет роту в казармы!
- Нет у меня сейчас заместителя, - улыбаюсь я ему.
- Тогда командиру первого взвода!
- Нет и его. - И, чтобы полковнику всех командиров нижестоящих не
перечислять, я объясняю: - Один я в роте офицер.
Полковник угас. Пыл с него сошел. Сошел, вроде и не было его. Ситуация,
при которой в роте один только офицер, по нашей армии, особенно на
территории Союза, почти стандартная. Офицерами быть много желающих, да
только все полковниками быть хотят. А лейтенантский старт мало кого влечет.
И оттого нехватка на самом низу. Нехватка офицеров жестокая. Но там,
наверху, в штабах, об этом как-то забывается. Вот и сейчас полковник просто
не подумал, что я могу быть единственным офицером на всю роту. Меня от
командования отстранил, у него на это право есть. Но роту надо возвращать в
казармы. А гнать роту, да еще танковую, одну, без офицеров, на десятки
километров нельзя. Это преступление. Это непременно расценят как попытку
государственного переворота. Тут тебе, полковник, исход летальный. Если уж
ты отстранил командира в обстановке, когда у него нет заместителей, то этим
самым ты роту под свою персональную ответственность принял и никому эту
роту доверить не имеешь права. Если бы такое право предоставили, то каждый
командир дивизии мог бы вывести войска в поле, сместить командиров,
заменить их теми, кто ему подходит, и - переворот. Но нет у нас
переворотов, ибо не допущен каждый к деликатному вопросу подбора и
расстановки командирских кадров. Снимать - твое право. Снимать легко.
Снимать любой умеет. Это так же легко, как убить человека. Но возвращать
командиров на их посты так же трудно, как мертвого к жизни вернуть. Ну что,
полковник, думаешь меня вновь на роту поставить? Не выйдет. Недостоин я. И
все это слышали. Не имеешь права ставить на роту недостойного. А если
наверху узнают, что ты вблизи государственной границы снимал с танковых рот
законных командиров и на их место недостойных ставил? Что с тобой будет?
Ась? То-то.
Тут бы полковнику с командиром моего батальона или полка связаться: мол,
заберите свою беспризорную роту. Но кончились учения. Кончились так же
внезапно, как и начались. Кто же позволит боевой связью после учений
пользоваться? Тех, кто допускал такие вольности, в 37-м расстреливали.
После того никому не повадно такими вещами баловаться. Ну что же,
полковник? Ну, веди роту. А может быть, ты уж и забыл, как ее водить? А
может быть, никогда ее и не водил? Рос в штабах. Таких полковников
множество. Любое занятие со стороны пустяковым кажется. И роту танковую
вести тоже несложно. Да только команды нужно подавать так, как они в новом
уставе записаны. Люди в роте не русские, не доймут. Хуже, если поймут, да
не так. Тогда их и на вертолете по лесам и болотам не сыщешь. Тяжел танк,
иногда на человека наехать может, под мост провалиться; в болоте может
утонуть.
А расплата всегда одна и та же.
Я не улыбаюсь больше. Ситуация серьезная и смеятьиезачем. Мне бы самое
время ладонь к козырьку: Разрешите идти, товарищ полковник?" Все равно я
тут теперь посторонний, не командир и не подчиненный. Вы кашу заварили, вы
и расхлебывайте. Захотелось покомандовать, вот, товарищ полковник, и
командуйте. Но злость и злорадство во мне быстро погасли. Рота родная, люди
мои, машины мои. За роту я больше не отвечаю, но и не брошу ее просто так.
- Разрешите, товарищ полковник, - бросил я ладонь к козырьку, - последний
раз роту провести. Вроде как попрощаться с ней.
- Да, - коротко согласился он.
На одно мгновение показалось мне, что по привычке хочет он обычное
наставление дать, мол, не гони, не увлекайся, колонну не растягивай. Но не
сделал он этого. Может, у него и намерения такого не было, просто мне так
показалось.
- Да, да, ведите роту. Считайте, что мой приказ еще в силу не вошел.
Приведите роту в казарму, там ее и сдадите.
- Есть! - Поворачиваюсь я резко кругом, только заметил усмешки в свите
полковника. Как это так, "пока командуйте"? Понимает свита, что нет такого
положения - "пока командуйте". Командир или достоин своего подразделения и
полностью за него отвечает, или он недостоин, и тогда его немедленно
отстраняют. "Пока командуйте" - это не решение. И за такой подход может
полковник дорого поплатиться. Мне это ясно и свите его. Но не до этого мне
сейчас. У меня дело серьезное. Я ротой командую. И нет мне дела до того,
что и кто подумал, кто как поступил и как за это будет наказан.
Перед тем как первую команду подать, обязан командир свое подразделение
воле своей подчинить. Обязан он глянуть на своих солдат так, чтобы по строю
легкая зыбь побежала, чтобы замерли они, чтобы каждый почувствовал, что
сейчас командирская команда последует. А команды в танковых войсках
беззвучны. Два флажка в моих руках. Ими я и командую.
Белый флажок резко вверх. Это первая моя команда. Жестом этим коротким и
резким я своей роте длинное сообщение передал: "Ротой командую - я! Работу
радиостанций на передачу до встречи с противником запрещаю! Внимание!"
Команды бывают предварительные и исполнительные. Предварительной командой
командир как бы ухватывает своих подчиненных железной уздой своей воли. И,
натянув поводья, должен командир выждать пять секунд перед подачей главной
команды. Должен строй застыть, ожидая ее, должен каждый почувствовать
железные удила, должен каждый чуть вздрогнуть, должны мускулы заиграть, как
перед хлестким ударом, должен каждый исполнительной команды ждать, как
хорошая лошадь ждет удара плетью.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94