И попросила: — Поставь меня на палубу, хорошо? Пойду-ка я спать да поразмыслю над тем, что ты мне сказал. А то сейчас дождь пойдет. Да и комары, чего доброго, заедят.
Альтию между тем мучил очередной кошмар. Причем она понимала, что спит, но от этого легче не становилось. Все равно деваться ей было некуда. Не вырваться, не убежать. Она не могла даже дышать. А он сидел на ней верхом, вдавливая ее в койку и причиняя ей боль, такую боль… Альтия пыталась закричать — и опять не могла. Если бы она закричала, она смогла бы проснуться. Но крикнуть не удавалось. Крик бился внутри, а наружу не шел.
И вдруг все изменилось.
Перед ней появился Совершенный. Но не в виде корабля, а в облике мужчины, рослого, темноволосого и очень серьезного. И он смотрел на нее, а глаза у него были точь-в-точь как у Кеннита. Она как могла шарахнулась от него прочь, но он заговорил с нею, и в голосе была боль.
«Альтия… Довольно! Ни ты, ни я больше не можем этого выносить! — И неожиданно приказал: — Ступай ко мне. Только тихо. Иди прямо сейчас!»
«Нет!»
Она чувствовала, как властно он тянул ее к себе, и пыталась противиться. Судя по взгляду, он знал о ней все, и ее это пугало. Ибо никто не способен был с такой достоверностью знать, что именно она чувствовала!
«Не нет, а да, — ответил он, ломая ее сопротивление. — Я знаю, что делаю. Ступай ко мне!»
Альтия не могла дышать. Не могла двигаться. Он был слишком велик и слишком силен. И все-таки она продолжала бороться. Если она будет драться до конца, как сможет кто-нибудь обвинить ее в том, что случится?
«Да никто тебя ни в чем не винит. Ступай ко мне и оставь прошлому эту память: то, о чем ты вспоминаешь, произошло не сейчас. Это было и прошло, так позволь себе с этим покончить! Тихо, Альтия, тихо. Если ты закричишь, то проснешься. И, что хуже, всю команду разбудишь…»
Да. Да. Тогда все они узнают о ее позоре. Нельзя этого допустить.
«Да не в том дело. Просто ступай ко мне. У тебя есть кое-что, что принадлежит мне!»
Уже исчезла рука, грубо зажимавшая ей рот, исчез давящий вес чужого тела, осталось лишь ощущение захлопнувшейся ловушки. А потом, совершенно неожиданно, она как будто всплыла. Всплыла свободно и невесомо. Она стояла одна-одинешенька посреди холодной и ветреной темноты. Одиночество было настолько полным, что Альтия испуганно позвала:
«Где ты?»
Она хотела прокричать это, но получился лишь шепот.
«Я здесь, — был немедленный ответ. — Открой глаза».
Она так и сделала. Оказывается, она стояла на баке. Поднимался ветер, вершины деревьев неистово раскачивались, сбитые кусочки коры и обрывки листьев грязноватым дождиком сыпались вниз. Совершенный, обретший свой обычный облик носового изваяния, вывернулся как мог и смотрел на нее. Лица в потемках она подробно разглядеть не могла, но голос достиг ее ушей беспрепятственно.
— Вот и хорошо, — проговорил он ободряюще. — Мне было необходимо, чтобы ты сюда подошла. Я ждал, думая, что рано или поздно ты сама ко мне придешь, но ты меня избегала. В итоге это тянется слишком долго. Слишком долго для всех нас. И я наконец понял, что мне следует сделать! — Совершенный помедлил. Последующие слова дались ему с явным трудом. Он сказал: — У тебя есть кое-что, принадлежащее мне. И я хочу получить это назад!
— Нет у меня ничего твоего!
Она в самом деле произнесла эти слова? Или только подумала?
Да какая, в сущности, разница.
— Ошибаешься, есть, — сказал Совершенный, — Последняя толика. Нравится тебе это или нет, а я должен ее вернуть, чтобы обрести целостность. И тебе целостность возвратить. Ты думаешь, эта частица принадлежит тебе, но тут ты не права! — И он отвел глаза. — Эта боль по праву моя.
В это время пошел дождь. Сперва было лишь слышно, как он шумел по вершинам. Потом ледяные капли достигли земли. Поначалу они падали тихо и редко. Но вот резкий порыв ветра качнул ветви деревьев — и вниз обрушился форменный водопад. Альтия мгновенно промокла и замерзла до такой степени, что перестала чувствовать свое тело.
— Так отдай же мне ее, Альтия, — негромко проговорил корабль. — Какой смысл тебе хранить ее в душе? Эта боль даже и ему никогда не принадлежала, чтобы тебе ее передавать. Ты понимаешь? Он пытался избавиться от боли, передав ее тебе, но она ему не принадлежала. Она должна была оставаться во мне. Вот я и хочу ее забрать у тебя. От тебя требуется только одно: отпусти. При тебе останется память, ибо она, к сожалению, неотъемлемо твоя, и ничего тут не поделаешь. Но боль — дело другое. Она очень стара и передается от одного человека к другому, словно зараза. И я решил: хватит! Надо с нею покончить. Пусть она вернется ко мне да тут и останется!
Альтия еще противилась, еще продолжала крепко держаться за все, что считала своим.
— Как же ты ее у меня заберешь? — спросила она. — Все было именно так больно… именно так ужасно… Никому никогда не понять, никому не поверить! А если ты заберешь боль, все, что я перенесла, окажется еще и пустышкой!
— Нет, милая, нет. Я всего лишь сделаю пережитое воспоминанием, а не постоянной отравой для ума и души, как сейчас. Ты сможешь оставить все в прошлом. Случившееся больше не заставит тебя страдать, потому что я не позволю. — И он протянул громадную руку. Продолжая бояться, Альтия все-таки вложила ладошку в его широченную пятерню. Совершенный глубоко вздохнул и тихо произнес: — Отпусти.
Ощущение было такое, словно вытащили глубоко засевшую занозу. Противная тянущая боль — и чистое, пронзительное жжение прихлынувшей крови. Нечто судорожно сжавшееся внутри внезапно обмякло и отпустило. Да, Совершенный был прав. И что она так упорно держалась за эту — уже давнюю — боль? Отпустить ее — и жить дальше. Она по-прежнему все помнила, ничто никуда не делось, но как же все изменилось! Случившееся стало лишь воспоминанием, тенью из прошлого, и эта тень больше не могла заслонить от нее солнце. Рана, нанесенная ей, могла теперь затянуться, и она не станет ее растравлять.
Альтия наконец-то заплакала, и дождь сразу смыл с ее лица слезы.
— Альтия!!!
Она даже не вздрогнула. Потоки дождя омывали не только палубу, но, кажется, само небо: ночь уступала место серенькому рассвету, едва заметному под плотным пологом леса. Альтия стояла на носовой палубе, вытянув руки в темноту, и мокла под проливным дождем, уже прилепившим к телу ее просторную ночную рубашку.
Ругательски ругая и ее, и себя самого, несчастного дурака, Брэшен бросился к подруге, чтобы крепко тряхнуть ее за плечо.
— Ты что, спятила? Пошли скорее в каюту!
Она только вскинула руки к лицу, но даже не раскрыла плотно зажмуренных глаз. Ее лицо было искажено гримасой страдания. Потом она ощутила его присутствие рядом — и вцепилась в него что было мочи, крепко прижавшись всем телом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158
Альтию между тем мучил очередной кошмар. Причем она понимала, что спит, но от этого легче не становилось. Все равно деваться ей было некуда. Не вырваться, не убежать. Она не могла даже дышать. А он сидел на ней верхом, вдавливая ее в койку и причиняя ей боль, такую боль… Альтия пыталась закричать — и опять не могла. Если бы она закричала, она смогла бы проснуться. Но крикнуть не удавалось. Крик бился внутри, а наружу не шел.
И вдруг все изменилось.
Перед ней появился Совершенный. Но не в виде корабля, а в облике мужчины, рослого, темноволосого и очень серьезного. И он смотрел на нее, а глаза у него были точь-в-точь как у Кеннита. Она как могла шарахнулась от него прочь, но он заговорил с нею, и в голосе была боль.
«Альтия… Довольно! Ни ты, ни я больше не можем этого выносить! — И неожиданно приказал: — Ступай ко мне. Только тихо. Иди прямо сейчас!»
«Нет!»
Она чувствовала, как властно он тянул ее к себе, и пыталась противиться. Судя по взгляду, он знал о ней все, и ее это пугало. Ибо никто не способен был с такой достоверностью знать, что именно она чувствовала!
«Не нет, а да, — ответил он, ломая ее сопротивление. — Я знаю, что делаю. Ступай ко мне!»
Альтия не могла дышать. Не могла двигаться. Он был слишком велик и слишком силен. И все-таки она продолжала бороться. Если она будет драться до конца, как сможет кто-нибудь обвинить ее в том, что случится?
«Да никто тебя ни в чем не винит. Ступай ко мне и оставь прошлому эту память: то, о чем ты вспоминаешь, произошло не сейчас. Это было и прошло, так позволь себе с этим покончить! Тихо, Альтия, тихо. Если ты закричишь, то проснешься. И, что хуже, всю команду разбудишь…»
Да. Да. Тогда все они узнают о ее позоре. Нельзя этого допустить.
«Да не в том дело. Просто ступай ко мне. У тебя есть кое-что, что принадлежит мне!»
Уже исчезла рука, грубо зажимавшая ей рот, исчез давящий вес чужого тела, осталось лишь ощущение захлопнувшейся ловушки. А потом, совершенно неожиданно, она как будто всплыла. Всплыла свободно и невесомо. Она стояла одна-одинешенька посреди холодной и ветреной темноты. Одиночество было настолько полным, что Альтия испуганно позвала:
«Где ты?»
Она хотела прокричать это, но получился лишь шепот.
«Я здесь, — был немедленный ответ. — Открой глаза».
Она так и сделала. Оказывается, она стояла на баке. Поднимался ветер, вершины деревьев неистово раскачивались, сбитые кусочки коры и обрывки листьев грязноватым дождиком сыпались вниз. Совершенный, обретший свой обычный облик носового изваяния, вывернулся как мог и смотрел на нее. Лица в потемках она подробно разглядеть не могла, но голос достиг ее ушей беспрепятственно.
— Вот и хорошо, — проговорил он ободряюще. — Мне было необходимо, чтобы ты сюда подошла. Я ждал, думая, что рано или поздно ты сама ко мне придешь, но ты меня избегала. В итоге это тянется слишком долго. Слишком долго для всех нас. И я наконец понял, что мне следует сделать! — Совершенный помедлил. Последующие слова дались ему с явным трудом. Он сказал: — У тебя есть кое-что, принадлежащее мне. И я хочу получить это назад!
— Нет у меня ничего твоего!
Она в самом деле произнесла эти слова? Или только подумала?
Да какая, в сущности, разница.
— Ошибаешься, есть, — сказал Совершенный, — Последняя толика. Нравится тебе это или нет, а я должен ее вернуть, чтобы обрести целостность. И тебе целостность возвратить. Ты думаешь, эта частица принадлежит тебе, но тут ты не права! — И он отвел глаза. — Эта боль по праву моя.
В это время пошел дождь. Сперва было лишь слышно, как он шумел по вершинам. Потом ледяные капли достигли земли. Поначалу они падали тихо и редко. Но вот резкий порыв ветра качнул ветви деревьев — и вниз обрушился форменный водопад. Альтия мгновенно промокла и замерзла до такой степени, что перестала чувствовать свое тело.
— Так отдай же мне ее, Альтия, — негромко проговорил корабль. — Какой смысл тебе хранить ее в душе? Эта боль даже и ему никогда не принадлежала, чтобы тебе ее передавать. Ты понимаешь? Он пытался избавиться от боли, передав ее тебе, но она ему не принадлежала. Она должна была оставаться во мне. Вот я и хочу ее забрать у тебя. От тебя требуется только одно: отпусти. При тебе останется память, ибо она, к сожалению, неотъемлемо твоя, и ничего тут не поделаешь. Но боль — дело другое. Она очень стара и передается от одного человека к другому, словно зараза. И я решил: хватит! Надо с нею покончить. Пусть она вернется ко мне да тут и останется!
Альтия еще противилась, еще продолжала крепко держаться за все, что считала своим.
— Как же ты ее у меня заберешь? — спросила она. — Все было именно так больно… именно так ужасно… Никому никогда не понять, никому не поверить! А если ты заберешь боль, все, что я перенесла, окажется еще и пустышкой!
— Нет, милая, нет. Я всего лишь сделаю пережитое воспоминанием, а не постоянной отравой для ума и души, как сейчас. Ты сможешь оставить все в прошлом. Случившееся больше не заставит тебя страдать, потому что я не позволю. — И он протянул громадную руку. Продолжая бояться, Альтия все-таки вложила ладошку в его широченную пятерню. Совершенный глубоко вздохнул и тихо произнес: — Отпусти.
Ощущение было такое, словно вытащили глубоко засевшую занозу. Противная тянущая боль — и чистое, пронзительное жжение прихлынувшей крови. Нечто судорожно сжавшееся внутри внезапно обмякло и отпустило. Да, Совершенный был прав. И что она так упорно держалась за эту — уже давнюю — боль? Отпустить ее — и жить дальше. Она по-прежнему все помнила, ничто никуда не делось, но как же все изменилось! Случившееся стало лишь воспоминанием, тенью из прошлого, и эта тень больше не могла заслонить от нее солнце. Рана, нанесенная ей, могла теперь затянуться, и она не станет ее растравлять.
Альтия наконец-то заплакала, и дождь сразу смыл с ее лица слезы.
— Альтия!!!
Она даже не вздрогнула. Потоки дождя омывали не только палубу, но, кажется, само небо: ночь уступала место серенькому рассвету, едва заметному под плотным пологом леса. Альтия стояла на носовой палубе, вытянув руки в темноту, и мокла под проливным дождем, уже прилепившим к телу ее просторную ночную рубашку.
Ругательски ругая и ее, и себя самого, несчастного дурака, Брэшен бросился к подруге, чтобы крепко тряхнуть ее за плечо.
— Ты что, спятила? Пошли скорее в каюту!
Она только вскинула руки к лицу, но даже не раскрыла плотно зажмуренных глаз. Ее лицо было искажено гримасой страдания. Потом она ощутила его присутствие рядом — и вцепилась в него что было мочи, крепко прижавшись всем телом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158