Я не то чтобы верю или надеюсь на это, я знаю… Наступит время, когда мы еще соберемся все вместе. Что будет потом — от меня сокрыто. Но наша встреча обязательно произойдет.
Странные глаза резчицы смотрели куда-то вдаль, сквозь пространство и время. И цвет их переливался от темно-золотого до светло-карего. У Брэшена промчался по спине холодок. Тем не менее на душе некоторым образом сделалось легче. Нет, у него не было железной веры в пророчества Янтарь. Но и сомнений в их правдивости не возникало.
— Так-то вот, — сказала она. — Ну? Убедился? Твоя вера таки сильнее сомнений. — Янтарь улыбнулась ему и добавила уже менее замогильным голосом: — Да, а Кайл тебе хоть что-нибудь полезное рассказал?
Брэшен досадливо сморщился и отрицательно покачал головой.
— У меня уже сил никаких нет его слушать, — пожаловался молодой капитан. — Он мне уже сто один раз поведал во всех подробностях, как все его, любимого, предали: и Уинтроу, и Проказница. И на иные темы он рассуждать решительно не согласен. Думаю, он, пока сидел в погребе на цепи, только это все время и пережевывал. Ну и, ясное дело, у него не находится доброго слова ни для сына, ни для корабля. Еще он твердит, что Альтия сама навлекла на себя все свои беды, и, стало быть, надо предоставить ей в одиночку с ними и разбираться. Честно, ну так и охота в морду ему дать, еле сдерживаюсь. Он требует, чтобы мы немедленно повернули в Удачный. Он хочет все-все забыть — и Альтию, и своего сына, и семейный корабль. Когда я ему говорю, что мы не можем отправиться прямо туда, он начинает браниться. Можешь себе представить? При нашей последней беседе он осведомился, этак коварно, — дескать, а не стакнулись ли мы с Альтией и Уинтроу с самого начала против него? Даже намекнул гад, будто мы тут все в заговоре против него. — И Брэшен зло мотнул головой. — Ну да ты сама слышала эту дикую побасенку, про то, что-де Уинтроу захватил корабль и сместил его, Кайла, чтобы без помех передать Проказницу Кенниту. Можешь вообразить? Как по-твоему, есть тут хотя бы зерно здравого смысла?
Янтарь слегка пожала плечами.
— Я не была знакома с Уинтроу, — сказала она. — Но вот что я знаю точно: когда сходятся всякие обстоятельства, люди иной раз выдают такие пенки, которых от них в обычной жизни и не заподозришь. Когда наступает момент, судьбоносный для всего мира, события так стекаются во времени и пространстве, что совершенно запросто происходят самые невероятные вещи. Да ты оглядись хорошенько, Брэшен! Мы же мчимся у самого центра водоворота, так близко, что сами не замечаем чудес, творящихся на каждом шагу! Нас все ближе подносит к поворотной точке истории: будет сделан выбор, от которого зависит, в какое русло направится будущее мира, в одно либо в другое. Задумайся, Брэшен! Живые корабли пробуждаются и осознают свое истинное прошлое. Случайно ли это? А морские змеи, во времена твоего детства бывшие смутными персонажами легенд, сделались всем привычной реальностью. Только вдуматься: эти самые змеи разговаривают с Совершенным, а Совершенный беседует с нами. Спроси-ка себя, бывало ли такое, чтобы человечество усматривало разум у других существ кроме самих себя? И как это может сказаться на твоих детях, Брэшен, и на детях твоих детей? На нас катится девятый вал событий: скоро мы окажемся на его гребне, и тут-то наш мир окажется на перепутье. — Янтарь подумала, сбавила тон и чуть улыбнулась: — А ты способен думать лишь о том, что тебя разлучили с Альтией. Вот так и поймешь, что является истинным движителем истории: деятельность мужчины, у которого отняли возлюбленную. Вот что воистину вращает миры! Неужели ты не видишь, насколько это странно и в то же время чудесно? Вся история вертится вокруг сердечного чувства!
Открывшаяся перспектива не очень-то смутила молодого капитана.
— А я не так на все смотрю, Янтарь, — сказал он. — Совсем даже не так. Я просто пытаюсь жить своей жизнью. И я наконец-то понял, чего мне не хватает для полного счастья. Вернее, кого. И во имя этого я готов на плаху голову положить. Вот и все.
Янтарь улыбнулась.
— Вот и все, — повторила она. — Да, ты прав. Это воистину все. И всегда было.
Брэшен вдруг судорожно вздохнул. Какие-то потусторонние тайны, какие-то скрытые смыслы.
— Я просто обычный моряк, — вырвалось у него. Мама с обостренным вниманием следила за их беседой.
При этих словах она улыбнулась. Улыбка была самая что ни есть мирная, безмятежная и в то же время отчетливо жутковатая, если учесть, о чем только что шла речь. Она как бы подтверждала незыблемую истинность сказанного Янтарь. Брэшен почувствовал себя так, словно эти две женщины сообща загнали его в угол, не оставив иного выхода, кроме как двигаться навстречу чему-то… чему-то неведомому и непонятному. Он посмотрел на Маму.
— Ты хорошо знаешь сына, — сказал он. — Как по-твоему, есть хоть какая-то вероятность, что у нас все получится?
Она вновь улыбнулась, на сей раз с оттенком печали. И пожала плечами, этак по-старушечьи. Вместо нее заговорил Совершенный.
— Она думает, что вы одержите победу. Но поймете ли вы сами, что победили? И такова ли будет победа, о которой вы сейчас мечтаете? Этого никому знать не дано. Однако Мама полагает, что вы успешно исполните то, в чем ваше предназначение.
«Еще один взялся загадками говорить…» — подумал Брэшен с тоской. Он начал было размышлять над этой загадкой, потом отступился и вздохнул.
— Ты-то хоть меня от головоломок избавь! — сказал он кораблю.
Малта сидела за столом у капитана Рыжика, переплетя перед собой пальцы.
— Вот это я называю дельным предложением, — сказала она. — Таким, которое выгодно всем. Я не вижу веских причин кому-либо отказываться от него.
И она послала капитану Рыжику очаровательную улыбку. Рядом с нею сидел сатрап. Он был молчалив и бесстрастен.
Что до капитана, он выглядел ошарашенным. Остальные члены застолья также потрясенно помалкивали. Малта с большим знанием дела выбрала время. А еще она сделала почти невозможное: убедила сатрапа, что все должно быть сделано согласно ее предначертаниям. Она собственноручно одела его и привела в должный вид, для начала и лаской и таской заставив его посетить капитанский обед. Она также во всех подробностях расписала, как он должен был себя вести за столом. Вежливо, но не слишком любезно. И главное, побольше молчать. И сатрап — о чудо из чудес! — подчинился. Он все сделал как надо. Обед был почти завершен, когда сатрап наконец прокашлялся, привлекая внимание. И обратился к капитану.
«Прошу тебя, капитан Рыжик, выслушай Малту Вестрит: я уполномочил ее вести от моего лица переговоры».
Капитан ничего подобного не ожидал и сумел только кивнуть.
И тогда Малта разразилась речью, которую она до мелочей отшлифовала перед маленьким зеркальцем в своей спальне.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158
Странные глаза резчицы смотрели куда-то вдаль, сквозь пространство и время. И цвет их переливался от темно-золотого до светло-карего. У Брэшена промчался по спине холодок. Тем не менее на душе некоторым образом сделалось легче. Нет, у него не было железной веры в пророчества Янтарь. Но и сомнений в их правдивости не возникало.
— Так-то вот, — сказала она. — Ну? Убедился? Твоя вера таки сильнее сомнений. — Янтарь улыбнулась ему и добавила уже менее замогильным голосом: — Да, а Кайл тебе хоть что-нибудь полезное рассказал?
Брэшен досадливо сморщился и отрицательно покачал головой.
— У меня уже сил никаких нет его слушать, — пожаловался молодой капитан. — Он мне уже сто один раз поведал во всех подробностях, как все его, любимого, предали: и Уинтроу, и Проказница. И на иные темы он рассуждать решительно не согласен. Думаю, он, пока сидел в погребе на цепи, только это все время и пережевывал. Ну и, ясное дело, у него не находится доброго слова ни для сына, ни для корабля. Еще он твердит, что Альтия сама навлекла на себя все свои беды, и, стало быть, надо предоставить ей в одиночку с ними и разбираться. Честно, ну так и охота в морду ему дать, еле сдерживаюсь. Он требует, чтобы мы немедленно повернули в Удачный. Он хочет все-все забыть — и Альтию, и своего сына, и семейный корабль. Когда я ему говорю, что мы не можем отправиться прямо туда, он начинает браниться. Можешь себе представить? При нашей последней беседе он осведомился, этак коварно, — дескать, а не стакнулись ли мы с Альтией и Уинтроу с самого начала против него? Даже намекнул гад, будто мы тут все в заговоре против него. — И Брэшен зло мотнул головой. — Ну да ты сама слышала эту дикую побасенку, про то, что-де Уинтроу захватил корабль и сместил его, Кайла, чтобы без помех передать Проказницу Кенниту. Можешь вообразить? Как по-твоему, есть тут хотя бы зерно здравого смысла?
Янтарь слегка пожала плечами.
— Я не была знакома с Уинтроу, — сказала она. — Но вот что я знаю точно: когда сходятся всякие обстоятельства, люди иной раз выдают такие пенки, которых от них в обычной жизни и не заподозришь. Когда наступает момент, судьбоносный для всего мира, события так стекаются во времени и пространстве, что совершенно запросто происходят самые невероятные вещи. Да ты оглядись хорошенько, Брэшен! Мы же мчимся у самого центра водоворота, так близко, что сами не замечаем чудес, творящихся на каждом шагу! Нас все ближе подносит к поворотной точке истории: будет сделан выбор, от которого зависит, в какое русло направится будущее мира, в одно либо в другое. Задумайся, Брэшен! Живые корабли пробуждаются и осознают свое истинное прошлое. Случайно ли это? А морские змеи, во времена твоего детства бывшие смутными персонажами легенд, сделались всем привычной реальностью. Только вдуматься: эти самые змеи разговаривают с Совершенным, а Совершенный беседует с нами. Спроси-ка себя, бывало ли такое, чтобы человечество усматривало разум у других существ кроме самих себя? И как это может сказаться на твоих детях, Брэшен, и на детях твоих детей? На нас катится девятый вал событий: скоро мы окажемся на его гребне, и тут-то наш мир окажется на перепутье. — Янтарь подумала, сбавила тон и чуть улыбнулась: — А ты способен думать лишь о том, что тебя разлучили с Альтией. Вот так и поймешь, что является истинным движителем истории: деятельность мужчины, у которого отняли возлюбленную. Вот что воистину вращает миры! Неужели ты не видишь, насколько это странно и в то же время чудесно? Вся история вертится вокруг сердечного чувства!
Открывшаяся перспектива не очень-то смутила молодого капитана.
— А я не так на все смотрю, Янтарь, — сказал он. — Совсем даже не так. Я просто пытаюсь жить своей жизнью. И я наконец-то понял, чего мне не хватает для полного счастья. Вернее, кого. И во имя этого я готов на плаху голову положить. Вот и все.
Янтарь улыбнулась.
— Вот и все, — повторила она. — Да, ты прав. Это воистину все. И всегда было.
Брэшен вдруг судорожно вздохнул. Какие-то потусторонние тайны, какие-то скрытые смыслы.
— Я просто обычный моряк, — вырвалось у него. Мама с обостренным вниманием следила за их беседой.
При этих словах она улыбнулась. Улыбка была самая что ни есть мирная, безмятежная и в то же время отчетливо жутковатая, если учесть, о чем только что шла речь. Она как бы подтверждала незыблемую истинность сказанного Янтарь. Брэшен почувствовал себя так, словно эти две женщины сообща загнали его в угол, не оставив иного выхода, кроме как двигаться навстречу чему-то… чему-то неведомому и непонятному. Он посмотрел на Маму.
— Ты хорошо знаешь сына, — сказал он. — Как по-твоему, есть хоть какая-то вероятность, что у нас все получится?
Она вновь улыбнулась, на сей раз с оттенком печали. И пожала плечами, этак по-старушечьи. Вместо нее заговорил Совершенный.
— Она думает, что вы одержите победу. Но поймете ли вы сами, что победили? И такова ли будет победа, о которой вы сейчас мечтаете? Этого никому знать не дано. Однако Мама полагает, что вы успешно исполните то, в чем ваше предназначение.
«Еще один взялся загадками говорить…» — подумал Брэшен с тоской. Он начал было размышлять над этой загадкой, потом отступился и вздохнул.
— Ты-то хоть меня от головоломок избавь! — сказал он кораблю.
Малта сидела за столом у капитана Рыжика, переплетя перед собой пальцы.
— Вот это я называю дельным предложением, — сказала она. — Таким, которое выгодно всем. Я не вижу веских причин кому-либо отказываться от него.
И она послала капитану Рыжику очаровательную улыбку. Рядом с нею сидел сатрап. Он был молчалив и бесстрастен.
Что до капитана, он выглядел ошарашенным. Остальные члены застолья также потрясенно помалкивали. Малта с большим знанием дела выбрала время. А еще она сделала почти невозможное: убедила сатрапа, что все должно быть сделано согласно ее предначертаниям. Она собственноручно одела его и привела в должный вид, для начала и лаской и таской заставив его посетить капитанский обед. Она также во всех подробностях расписала, как он должен был себя вести за столом. Вежливо, но не слишком любезно. И главное, побольше молчать. И сатрап — о чудо из чудес! — подчинился. Он все сделал как надо. Обед был почти завершен, когда сатрап наконец прокашлялся, привлекая внимание. И обратился к капитану.
«Прошу тебя, капитан Рыжик, выслушай Малту Вестрит: я уполномочил ее вести от моего лица переговоры».
Капитан ничего подобного не ожидал и сумел только кивнуть.
И тогда Малта разразилась речью, которую она до мелочей отшлифовала перед маленьким зеркальцем в своей спальне.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158