А под водой, не обгоняя и не отставая, скользил белый змей. И тоже подгонял Совершенного — на свой лад. Змей казался полностью свихнувшимся. Корабль подозревал, что змей всячески силился разбудить в нем драконов, не ведая, что они и без того бодрствовали, более того, все решительней заявляли о себе день ото дня. Их мысли вплетались в размышления Совершенного. Драконы тянулись сквозь него к Янтарь. И по ходу дела изменяли его. Они становились им. А он — ими.
— Мы летим… летим… — бормотала резчица.
Колючий дождь орошал ее лицо, стекал каплями по клочкам волос. Широко распахнутые глаза были устремлены вперед, и вместе с Совершенным она видела окружающие острова такими, каковы они были когда-то.
— Было дело, я вправду летал здесь, — отозвался корабль. — Только эти острова были тогда вовсе не островами, а вершинами горных хребтов. Первый из кряжей мы называли Великой Внутренней Стеной. За ним простирались Низменности, а дальше стоял Приморский хребет. Неспокойное это было место, иные горы там все время бурлили и грохотали, плюясь дымом и извергая расплавленный камень, так что иногда день превращался в сумерки, а лето — в сущую зиму. Теперь этих гор нет, они потонули. Вершины Приморского хребта составили то, что вы называете Ограждающей Стеной, Старушечьим островом и так далее. А сейчас мы движемся среди затопленных перевалов Великой Внутренней Стены.
— Ты так рассказываешь о них, — заметила Янтарь, — что я все это словно вижу воочию!
— Да? Только лучше бы нам сейчас узреть их такими, какими они представали Игроту. И Люкто Ладлаку, сыну Седжа Ладлака. Все Пиратские острова звали его Счастливчиком Ладлаком. Он-то и стал отцом Кеннита. Ничего не скажешь, Кеннит сделал все, чтобы унаследовать прозвище папеньки. — Совершенный помолчал, перед его мысленным оком проносились минувшие годы. — Счастье! Удача! Она всегда так много для него значила.
— Когда Альтия пересказывала мне твою историю, — осторожно вставила Янтарь, — она говорила, что ты ушел из Удачного с Седжем Ладлаком.
— Чьим старшим сыном и был Люкто. Он плавал вместе с отцом, да только плохо они ладили между собой. У Седжа воображения было, как у бревна. Он думал только о том, как бы задешево купить да подороже продать. Это было его единственное правило чести, свойственное семейству Ладлаков. Он платил матросам гроши, и люди у него не слишком задерживались: кому нужен такой грубый и бесчувственный капитан, который жизни людские ценит дешевле самого последнего груза! И ведь он даже не задумывался, а нельзя ли жить как-нибудь по-иному. Он и меня-то не боялся в основном потому, что понятия не имел, на что я способен. А вот Люкто, сын его, оказался сделан из другого теста. Этот уродился законченным мечтателем и вдобавок склонен был наслаждаться всеми прелестями жизни. Не удивительно, что ему душно было в паутине традиций и освященных временем обычаев Удачного. Удивительно ли, что именно Люкто уговорил отца слегка приторговывать на стороне, а именно на Пиратских островах. У этого юноши был сущий дар общаться с людьми, не ведающими закона. Он чувствовал себя здесь своим, и народ островов платил ему такой же любовью. Благополучие Ладлаков заметно пошло в гору. Его отец был доволен, и, чтобы вознаградить сына, он нашел ему неплохую невесту — младшую дочь весьма состоятельного торговца, естественно из старинной семьи. Седж только не учел, что у сына имелось сердце. И это сердце уже принадлежало девушке с островов. Люкто было года двадцать два, когда его папенька скоропостижно помер в Делипае, во время заключения сделки, прямо за столом. Сын справил по нему траур, он искренне горевал, но все-таки не настолько, чтобы послушно вернуться в Удачный и зажить той скучной жизнью, которую покойный ему было предначертал. Люкто похоронил отца на берегу и больше носу домой не показывал. Команда только рада была последовать за ним в это добровольное изгнание. Дело в том, что молодой капитан любил выпивку ничуть не меньше, чем они сами, и не скупился, когда начинался кутеж. Щедрый и великодушный был юноша, уж что говорить. Ему бы еще чуть-чуть осмотрительности, но… В общем, женился он на своей красавице и дал клятву, что выстроит себе маленький мирок и станет жить в нем как король!
Совершенный задумчиво покачал головой. Воспоминания были такими яркими.
— Люкто успешно торговал и жил на широкую ногу, — снова заговорил корабль. — Он выстроил тайное прибежище себе и своим людям. Он свято полагал, что верность команды убережет это местечко от всякого посягательства. К сожалению, среди людей всегда находятся несытые, которым мало жить припеваючи, кормясь от чужого процветания. Один такой и преподнес личный мир Счастливчика Игроту на блюдечке. А у Игрота тогда уже была репутация пирата, дерзающего совершать такие дела, которые обычным людям даже в голову не придут. И вот он подъехал к Счастливчику со сладкими речами, дескать, буду тебе верным напарником и в торговле, и в морском разбое. И Люкто поверил… Они как раз обмывали свою вечную и нерушимую дружбу, когда Игрот напал на него. Он заточил моего отца, чтобы я вел себя тихо, а Кеннита взял заложником, чтобы мной помыкать, и все мы должны были слушаться его из страха, что он замучит других. Он вырезал язык моей матери…
— Совершенный, Совершенный, — мягко, но решительно вмешалась Янтарь. — Это был отец Кеннита, а не твой. И не твоя мать, а Кеннита.
Корабль горько улыбнулся, запрокинув слепое лицо навстречу дождю.
— Ты, — сказал он, — все хочешь провести границы там, где на самом деле их нет. Все же не понимаешь ты кое-чего, Янтарь! Когда ты обращаешься к Совершенному, ты разговариваешь с человеческими воспоминаниями, хранимыми мной. Когда мы с Кеннитом убивали меня, это было наше общее самоубийство.
— Боюсь, этого мне никогда не уразуметь, — тихо проговорила резчица. — Как можно до такой степени ненавидеть себя самого, чтобы желать убить эту самость?
Корабль тряхнул головой, и с кудлатых волос полетели капли.
— Ошибаешься, — сказал он. — Убивать самость не хочется никому. Я просто хотел, чтобы прекратилось все остальное. А для этого единственное средство — отгородиться смертью от мира.
И он вдруг повернул незрячее лицо в сторону одного из островков:
— Там. Вот он.
— Это и есть Ключ-остров? — удивилась Янтарь. — Погоди, Совершенный, тут и высадиться-то негде! Берег поднимается прямо из воды, как отвесная стена с деревьями поверху.
— Не Ключ-остров, — поправило носовое изваяние. — Этот остров называется Замочная Скважина. Отсюда, со стороны пролива, он ничем от прочих не отличается. Но если свернуть с главного фарватера и обойти остров кругом, в скальной стене обнаружится отверстие. Этот остров, он как разрезанное кольцо.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158